«Неде́ля просвеще́ния» — фельетон русского писателя Михаила Булгакова , созданный и опубликованный в апреле 1921 года во Владикавказе . Во второй раз появился в 1974 году в московском журнале « Юность ». После этого сатирический рассказ включался в различные сборники, антологии и собрания сочинений писателя. Он считается первым и единственным фельетоном Булгакова, опубликованным на Северном Кавказе после поражения Белого движения в 1920 году. В автобиографическом рассказе «Богема» главный герой говорит о «Неделе просвещения» как о своём первом фельетоне и одном из нескольких «преступлений», допущенных им в жизни.

Булгаков находился на Кавказе с женой Татьяной Лаппой с 1919 года, где служил в Добровольческой армии военным врачом. После поражения белых он из-за болезни не смог эмигрировать и остался в стране. После этого он решил отказаться от медицины и заняться литературой, при этом ему пришлось скрывать своё белогвардейское прошлое. В начале апреля 1920 года Булгаков устроился заведующим литературным отделом подотдела искусств Владикавказского отдела народного образования. В конце мая 1920 года он был назначен заведующим театральным отделом подотдела искусств. Его деятельность подвергалась критике со стороны левых активистов, и из литературного отдела он был уволен. Во Владикавказе Булгаковым были созданы и поставлены на сцене его первые драматургические опыты, о которых позже он отзывался с пренебрежением. Также он выступал с лекциями, докладами, принимал участие в официальных мероприятиях, в частности, 14—20 марта 1921 года был привлечён к «Неделе просвещения», направленной на повышение образовательного уровня населения. В эти дни он прочитал лекцию перед военнослужащими, после чего два вечера подряд шла премьера его пьесы «Парижские коммунары». По мотивам «принудительного» просвещения им был создан сатирический фельетон, критикующий бескультурье населения и методы по его преодолению. Сам автор отзывался о нём отрицательно, как и о произведениях 1920—1921 годов. По ряду причин весной 1921 года он покинул Владикавказ и после того, как не смог найти достойной работы в нескольких южных городах страны, в сентябре того же года переселился в Москву, с которой связана его последующая жизнь.

Предполагается, что в основу сюжета фельетона положен монолог «Травиата. Рассказ купца» русского дореволюционного прозаика и актёра Ивана Горбунова , мастера устного жанра. В фельетоне проявляется любовь к музыке и театру, ему присущи автобиографические мотивы. Он насыщен конкретными деталями и реальными названиями, что является очень характерным для раннего творчества писателя. Кроме того, в нём прослеживается продуманное использование военной терминологии в описании сюжета.

Сюжет

Военком приказал красноармейцу Сидорову отправиться на постановку оперы Джузеппе Верди « Травиата », так как тот неграмотный. Однако солдат заявил, что в том, что его при старом режиме не учили, он не виноват; кроме того, театр ему неинтересен, и он хочет пойти в цирк с приятелем Пантелеевым на выступление слонов, рыжих клоунов и борцов . Однако военком настоял на своём и выдал им билеты в « Первый советский театр ». Нехотя рядовые согласились, после чего, прихватив с собой три стакана семечек, отправились на спектакль. Их беспрепятственно пропустили, а настоящим любителям оперы на кассе отказали в посещении. В театре для солдат всё было в диковинку: дирижёр, яма с оркестром , сцена. Ещё до начала представления красноармейцы в партере со скуки «сжевали» по стакану семечек. После начала оперы они очень обрадовались, увидев в оркестре тромбониста из их полка — Ломбарда. Сидоров стал его громко приветствовать, но к красноармейцам подошёл милиционер и приказал прекратить кричать. Опера друзьям не понравилась, они путали персонажей с реальными актёрами, трагедию восприняли в комическом плане и решили на следующий день пойти в цирк. Однако военком ответил, что завтра они опять будут просвещаться — слушать в Совете профсоюзов вторую рапсодию , а послезавтра опять отправятся в оперу. И так будет продолжаться и дальше, так как идёт неделя просвещения, и все неграмотные будут приобщаться к искусству. Однако Сидоров придумал, как избавиться от этой обузы и «страданий», заявив военкому, что тоже хочет ходить в школу грамоты , что тот с одобрением принимает . Фельетон заканчивается радостным заявлением рассказчика о том, что его «выучили-таки!»: «И теперь мне чёрт не брат, потому я грамотный!»

История создания и публикации

Предыстория

После взятия Киева Добровольческой армией в августе 1919 года Михаил Булгаков был зачислен в Вооружённые силы Юга России и назначен военным врачом. Принимал участие в боевых действиях на Северном Кавказе , жил во Владикавказе , Грозном , Беслане . В этот период начал печататься в газетах (фельетоны «Грядущие перспективы», 26 ноября 1919 года ; «В кафе», 18 января 1920 года; «Дань восхищения» , 18 февраля 1920 года). 1 февраля 1921 года он писал своему двоюродному брату Константину, что его фельетоны печатались во многих кавказских газетах. Мариэтта Чудакова , автор первой научной биографии писателя, комментируя эти строки, отмечала, что это не «фельетоны» в современном понимании, а статьи, так как он работал корреспондентом в местной газете .

Во время отступления Добровольческой армии в конце февраля — начале марта 1920 года Булгаков заболел возвратным тифом и поэтому не эмигрировал на Запад. После выздоровления проживал во Владикавказе, где вынужден был пойти на службу в советские учреждения . Это был очень трудный период в жизни писателя и его первой жены Татьяны Лаппы , на которой он женился в Киеве в 1913 году. Супруги испытали на себе нужду, голод и проблемы с жильём . Во Владикавказе Булгаковым были созданы и поставлены на сцене Первого советского театра его первые драматургические опыты («Самооборона», «Братья Турбины» (Пробил час), «Глиняные женихи» (Вероломный папаша), «Парижские коммунары», «Сыновья муллы») , о которых позже он отзывался крайне отрицательно . Из них полностью сохранилась только последняя пьеса .

Создание

В начале апреля 1920 года Булгаков устроился заведующим литературным отделом (Лито) подотдела искусств Городского отдела народного образования . Так, в объявлении газеты «Коммунист» (ныне — « Северная Осетия ») от 9 апреля 1920 года впервые было указано, что он работает «Завед. литератур. секцией». На допросе в 1926 году в ОГПУ писатель заявил: «Мои симпатии были всецело на стороне белых, на отступление которых я смотрел с ужасом и недоумением. В момент прихода Красной Армии я находился во Владикавказе, будучи болен возвратным тифом. По выздоровлении стал работать с Соввластью, заведывая ЛИТО Наробраза» . Булгаков решил отказаться от занятия медициной и посвятить себя литературе, боясь, что ему припомнят то, что он служил у белых врачом и печатался в их прессе .

Начальником, заведующим подотделом искусств, был писатель Юрий Слёзкин , ставший известным прозаиком ещё до Октябрьской революции 1917 года . В его романе «Столовая гора» (другое название «Девушка с гор»; 1922) Булгаков был выведен под именем Алексей Васильевич Турбин . В нём указывалось, что в тот период они «строили новый мир»: «Я вертелся весь день как белка в колесе, не примите это за иронию. Утром я заведовал Лито: написал доклад о сети литературных студий и воззвание к ингушам и осетинам о сохранении памятников старины. Во всяком случае, армянский поэт — наш завподискусств — остался доволен <…> Потом <…> в театр, подымаю с одра болящую <…> и становлюсь по очереди — историком литературы, историком театра, „спецом“ по музееведению и археологии, дошлым парнем по части революционных плакатов — мы готовимся к неделе красноармейца» . В конце мая 1920 года Булгаков назначается заведующим театральным отделом (Тео) подотдела искусств . Из доклада Наробраза Терского Обревкома от 12 июня 1920 года известно, что к тому времени Слёзкин там уже не числился, а Булгаков всё ещё занимал должность заведующего театральной секцией .

В октябре 1920 года было проведено исследование деятельности подотдела искусств, и его работа была признана неудовлетворительной. На обложке доклада была сделана отметка: «Изгнаны: 1. Гатуев, 2. Слезкин, 3. Булгаков (бел.), 4. Зильберминц». Чудакова предположила, что указание «(бел.)», видимо, означает, что белогвардейское прошлое Булгакова сыграло свою роль, причём в довольно мягкой форме . Другие исследователи под этим сокращением понимают слово «беллетрист». Писатель и публицист Алексей Варламов отметил, что у обеих версий есть свои доводы и возражения. Против первой свидетельствует тот факт, что если бы тогда за Булгаковым признали белогвардейское прошлое, то он бы так просто не отделался, а против второй может быть приведён тот факт, что в то время он был известен прежде всего как драматург, а не беллетрист . Предполагается, что последней каплей стал один из докладов (26 октября 1920 года) Булгакова в защиту Александра Пушкина , против которого неоднократно выступали местные пролеткультовские поэты и левореволюционные активисты . Во Владикавказе в начале 1920-х годов была опубликована статья Булгакова «Театральный Октябрь», где им были высказаны мысли о том, что «Революция» является грандиозным историческим событием и что смена эпох затронула и театр, где резко поменялась публика. По мнению Варламова, в этой статье прослеживается не приспособленчество автора, а эволюция его общественных взглядов, в продолжение темы, затронутой в фельетоне «В кафе», в котором показан срез общества, предавшего Белое движение .

С целью популяризаций идей просвещения, привлечения в образовательные и культурные заведения красноармейцев и местных жителей в подразделениях армии на Кавказе в начале 1920-х годов были организованы «Дни», «Недели», «Месячники» просвещения . Подобные мероприятия были вызваны низким образовательным уровнем населения. Так, согласно Всероссийской переписи населения 1920 года лишь 41,7 % населения (от восьми лет и выше) владели грамотой, а в начальную школу ходили 49,3 % детей. Кроме того, советская власть стремилась вовлечь в управление страны городской и сельский пролетариат, превратив их в правящий класс. Для этого принимались меры повышения образования среди верной опоры правящего режима. О проведении в марте «просветительной кампании» во владикавказской газете «Коммунист» 26 февраля 1921 года объявлялось: «В скором времени среди частей и гарнизона г. Владикавказа начнёт проводиться „Неделя просвещения“» . Это мероприятие, ставшее сюжетной основой фельетона, имело место 14—20 марта 1921 года, причём Булгаков прочёл лекцию перед военнослужащими, после чего два вечера подряд в «Первом советском театре» показывалась его пьеса «Парижские коммунары» . Вопросы народного просвещения неоднократно затрагивались в творчестве Булгакова. Среди фельетонов, связанных с этой темой, можно назвать: «Электрическая лекция», «Как школа провалилась в преисподнюю», «Они хочуть свою образованность показать», «Банан и Сидараф», «Главполитбогуслужение», «Сильнодействующее средство», «Просвещение с кровопролитием» и другие. Кроме того, в 1923 году в журнале «Голос работника просвещения» было опубликовано несколько произведений писателя .

В автобиографическом рассказе «Богема» (1925) главный герой, жалуясь на своё бедственное положение, говорил, что за «насмешки» при советской власти его могли посадить, и ему больше нечего делать: «В подотделе искусств денег нет и жалованья платить не будут. Вступительные слова перед пьесами кончились. Фельетон в местной владикавказской газете я напечатал и получил за него 1200 рублей и обещание, что меня посадят в особый отдел, если я напечатаю ещё что-нибудь похожее на этот первый фельетон» . Предполагается, что такая угроза, в связи с сатирой на методы «насильственного» просвещения, исходила от редактора журнала «пролетарского поэта» Георгия Астахова , с предубеждением относившегося к писателю и ранее критиковавшего доклады Булгакова в защиту Пушкина .

В первой части автобиографической повести « Записки на манжетах » (1922—1923) также описывается владикавказский период жизни Булгакова. После триумфа его пятой кавказской пьесы «Сыновья муллы» и угрозы ареста он принимает решение эмигрировать: «…Бежать! Бежать! На 100 тысяч можно выехать отсюда. Вперёд. К морю. Через море и море, и Францию — сушу — в Париж !» Комментируя просветительскую программу «насильственного скармливания культуры», Эллендея Проффер , американская писательница, издатель и переводчик русской литературы на английский язык , отмечала, что Булгаков на основе некоторых комичных элементов создал «газетный фельетон о красноармейцах, с неохотой посещающих оперу», и это принесло ему «большие неприятности, так как местные власти усмотрели в ней клевету на армию». Такие события, по мнению исследовательницы, стали для писателя последней каплей, и он стал искать пути уехать из страны . Ещё одной версией отъезда называют ужесточение репрессивного режима в городе, где 14 мая было объявлено военное положение, и Булгакову могли вменить участие в Добровольческой армии, а также в настоящем или вымышленном заговоре . В рассказе «Богема» имеется ещё одно упоминание о «Неделе просвещения». В сцене перед допросом в особом отделе по случаю отъезда в Тифлис рассказчик вспоминает о своих «преступлениях»: 1) в 1907 году, получив 1 руб. 50 коп. на покупку физики Краевича , истратил их на кинематограф; 2) в 1913 году женился, вопреки воле матери; 3) в 1921 году написал этот знаменитый фельетон . Кроме того, рассказчик говорит, упрашивая, чтобы его довезли в Тифлис на поезде: «Фельетон — это моя специальность» . Не найдя достойной работы ни в столице Грузии (где Булгаков получил отказ в постановке пьесы ), ни в Батуме , а также не сумев переправиться за границу, Булгаковы расстались на некоторое время и в конце сентября 1921 года воссоединились в Москве .

Публикации

Фельетон был опубликован 1 апреля 1921 года во владикавказском журнале «Коммунист» . О негативном отношении Булгакова к своему рассказу известно из его письма к младшей сестре Вере Афанасьевне из Владикавказа в Киев от 26 апреля 1921 года : «…посылаю тебе мой последний фельетон „Неделя просвещения“, вещь совершенно ерундовую, да и притом узко местную (имена актёров). Хотелось бы послать что-нибудь иное, но не выходит никак…» В июле 1974 года появился в московском литературно-художественном иллюстрированном журнале « Юность » № 7 (230) с сопроводительной статьёй литературоведа Лидии Яновской «Михаил Булгаков — фельетонист» . После этого рассказ включался в различные сборники, антологии и собрания сочинений писателя .

Художественные особенности

Автобиографические мотивы

Литературовед Виктор Петелин поставил рассказ «Неделя просвещения» в один ряд с такими произведениями малой формы Булгакова, как « Необыкновенные приключения доктора », «В ночь на 3-е число», « Красная корона ». Основанием для этого послужило то, что они насыщены биографическими воспоминаниями автора . «Неделя просвещения» считается первым и единственным фельетоном Булгакова, опубликованным на Северном Кавказе после поражения там Белого движения в 1920 году , а также первым его прозаическим произведением, которое осталось в первоначальной форме. В основанном на биографических фактах рассказе «Богема» писатель говорит о «Неделе просвещения» как о своём первом фельетоне . По оценке литературоведа Всеволода Сахарова , по своей поэтике фельетон близок к рассказу Булгакова «Китайская история», в котором на фоне битвы красноармейского Железного полка с белыми представлен обобщённый образ реалий Гражданской войны. В рассказе прослеживается скрытый автобиографизм, хотя в упомянутом сражении автор не участвовал, а также произведение отмечено смешением комедии и трагедии. Этот рассказ, по мнению, Сахарова, позволяет лучше понять первый советский фельетон писателя: «И это уже художественный образ, а не эпизод из автобиографии». Оба этих ранних произведения свидетельствуют о формировании позиции Булгакова в отношении последствий Гражданской войны и прихода к власти большевиков, что нашло дальнейшее развитие в его последующем творчестве . В послесловии к документальной повести «Михаил Булгаков на берегах Терека» (1980) литературовед Девлет Гиреев отмечал автобиографический характер творчества классика, что в полной мере характерно и для его владикавказского периода. В своей книге Гиреев, помимо других материалов, активно использовал тексты из «Записок на манжетах», рассказов « Необыкновенные приключения доктора » (1922) и «Богема», фельетона «Неделя просвещения», в основу которых положены кавказские впечатления. Они характеризуются следующими особенностями: рассказ от первого лица, датировка, реальные названия мест, имён персонажей и деталей быта. «Стремление автора к самовыражению, рассказу о том, что пережито и выстрадано, во многом предопределяет не только сам отбор жизненного материала и строение сюжета (документально-хронологическое, дневниковое), но и приёмы лепки образа повествователя», — писал литературовед. Также он отметил следующую черту, присущую творчеству Михаила Афанасьевича: частное и пережитое на страницах его произведений принимало форму «широкого художественного обобщения», что достигалось творческим отбором из пережитого. Такой подход предоставлял возможность «вскрыть глубинные пласты духовного мира людей определённой социальной среды в эпоху коренной ломки старого уклада России». Творческий метод автора, основанный на принципах суровой правды и искренности, проявлялся в индивидуальном характере отображения происходящего: «с лёгкой улыбкой, без самолюбования и приукрашивания, с беспощадным отношением к самому себе, к своим поступкам» .

Петелин, несмотря на негативную оценку рассказа со стороны автора, назвал его вполне читабельным, отнеся к недостаткам его цель: «агитационно-пропагандистских сочинений было много в первые годы советской власти: нужно было вот таким способом внушать необходимость учиться и учиться». Несмотря на декларируемое стремление к образованию народа, большевики стали применять способ, являющийся чудовищным. Возможно, на момент создания автор ещё не пришёл к одному из своих главных выводов о том, что после революции «человек не свободен в своём выборе». Литературовед подчёркивал, что эта идея выразится во всём дальнейшем творчестве Булгакова, в частности, в повестях « Дьяволиада » (1924), « Собачье сердце » (1925; первая публикация 1987 год), « Роковые яйца » (1925), а главное — в романе « Мастер и Маргарита » (1928—1940; первая публикация 1966—1967) . Трунин пришёл к выводу, что рассказ свидетельствует о выработке писателем особой манеры отображения советской действительности, не такой резкой, как это имело место в его фельетонах до прихода большевиков к власти на Кавказе. «Наконец-то он понял, как надо воздействовать на читателя, не прибегая к прямому обличению. Нужно самому ощутить принадлежность к угнетаемым, дабы изнутри показывать тяжёлое положение нового режима. И нет ничего лучше, чем представить обыкновенного человека со свойственными ему желаниями. „Неделя просвещения“ стала уроком и для Михаила. Как безграмотному проще сделаться грамотным, получая таким образом доступ в цирк, так и Булгакову проще смириться с происходящим, становясь благодаря этому достойным нового общества членом», — объяснял свой вывод Трунин .

Точки зрения, что в период нахождения на Кавказе писатель сформировал способ вести диалог с властью, придерживался и кандидат философских наук Валерий Меринов. В статье «Подтекст фельетона М. А. Булгакова „Неделя просвещения“» он отмечал, что в целом основой «творческой линии Мастера стали талант и человеческая совестливость, не терпящие фальши и лжи», а первым произведением, где Булгаков начинает вести «опасную игру с властью», стал выглядящий вполне благонадёжно фельетон «Неделя просвещения». В нём ярко проявилось отсутствие культуры у представителей простонародья, заявляющих претензии «на мировую социальную и культурную гегемонию». Это проявляется в словах рассказчика, которые насыщены надменностью и классовым превосходством, а в качестве «атрибута новой власти» писатель сатирически выводит, на первый взгляд, несущественную деталь — «семечки» . Для русской интеллигенции семечки выступали раздражителем, символом бескультурья, советской власти . Так, в книге « Окаянные дни » (1926) Ивана Бунина в записи от 22 апреля 1918 года указывалось: «Город чувствует себя завоёванным, и завоёванным как будто каким-то особым народом, который кажется гораздо более страшным, чем, я думаю, казались нашим предкам печенеги . А завоеватель шатается, торгует с лотков, плюёт семечками, „кроет матом“» . Этот символ вершителей судеб страны упоминается и в раздумьях писателя через два дня: «Перед отъездом был я в Петропавловском соборе . Всё было настежь — и крепостные ворота и соборные двери. И всюду бродил праздный народ, посматривая и поплёвывая семечками» . На обвинения прессы в адрес «демократии» вынужден был вмешаться Максим Горький , который в ноябре 1917 года писал: «Никто не станет отрицать, что лень, семечки, социальная тупость народа и всё прочее, в чём упрекали его, — горькая правда, но — следовало „то же бы слово, да не так бы молвить“. И следует помнить, что вообще народ не может быть лучше того, каков он есть, ибо о том, чтобы он был лучше — заботились мало» . Вера Химич , литературовед и видный булгаковед , указывала на то, что «семечки», как и вездесущая советская «селёдка» (символ «всеобщей понижающей подмены подлинности вещей торжеством второсортности»), были постоянным раздражителем для писателя. В этой связи она отметила авторскую ремарку в фельетоне «Столица в блокноте» (1923), где рассказчик заявляет, что он «не понимает великого значения этого чисто национального продукта», и для него «Рай» наступит только в том случае, если семечки исчезнут из Москвы . Меринов настаивал на том, что суть критики не в привычке щёлкать семечки, а в выборе места их употребления, буквально «наплевательском» отношении к центрам культуры прошлого, в том числе священным. «Новый человек» после революционных изменений не повысил свой культурный и образовательный уровень, при этом обзавёлся хамскими чертами «завоевателя» .

Музыкальные и театральные мотивы

В семье Булгаковых был культ литературы, музыки, театра, поэтому Михаил с ранних лет был приобщён к миру музыки, особенно он любил оперу . В 1926 году, отвечая на вопросы своего близкого друга и первого биографа Павла Попова , он подчёркивал, что слушать музыку является для него «потребностью»: «Можно сказать, что музыку, хорошую, я обожаю» . Сахаров подчёркивал, что творчество Булгакова «пронизано» музыкой, что свидетельствует о понимании и любви к этому виду искусства. Литературовед отмечал, что писатель в своих произведениях словно дирижировал «странной симфонией», и даже более того — он автор «многотомной партитуры » . Во владикавказском фельетоне идёт речь об одной из самых любимых опер Михаила Афанасьевича — «Травиате» Джузеппе Верди, чью увертюру он охотно играл на фортепиано . «Неделя просвещения» со своими музыкальными образами, по утверждению Сахарова, стала первым опытом автора в выстраивании музыкального мира его творчества, началом «странной симфонии», достигшей своего логического возвышения и окончания в романе «Мастер и Маргарита» . Под упоминаемой в рассказе второй рапсодией комментаторы склонны усматривать отсылку к Венгерской рапсодии № 2 венгерского композитора Ференца Листа , которую писатель любил и играл на фортепиано . Яновская в качестве подтверждения автобиографизма рассказа привела факты из биографии тромбониста Бориса Ломбарда (1878—1960), которого среди оркестрантов с радостью узнают красноармейцы Сидоров и Пантелеев. После публикации рассказа в 1974 году в журнале «Юность» в редакцию из Киева пришло письмо от его сына. Яновская провела исследование и выяснила, что Ломбард родился в Харькове , а в 1915 году переехал в Киев, где стал тромбонистом Киевского оперного театра , завсегдатаем которого был Булгаков. Только в гимназические и студенческие годы он побывал на представлении « Фауста » Шарля Гуно не менее пятидесяти раз. Ломбард завоевал в Киеве славу выдающегося музыканта, пережив, как и Булгаков, годы лихолетья и переворотов, а в сентябре 1919 года они оба покидают город и оказываются на Северном Кавказе, где музыкант в 1920 году начинает работать в советском Владикавказе в военных и симфонических оркестрах, оперном театре. Яновская предположила, что слова Сидорова «Оказия, прости Господи, куда я, туда и он с своим тромбоном!» являются ироническим указанием автора на их общие судьбы, когда они неожиданно встретились в таком далёком от Киева месте. Сын Бориса Ломбарда вспоминал, что отец очень гордился, что он был выведен в рассказе под своим именем, и с удовольствием рассказывал о знакомстве с писателем .

По мнению кандидата искусствоведения Елены Сариевой, вероятным источником сюжета послужил устный рассказ «Травиата. Рассказ купца» прозаика и актёра Ивана Горбунова , мастера устного жанра . Артист прославился исполнением среди друзей, на литературных вечерах, благотворительных мероприятиях, в антрактах императорских театров «импровизационных» номеров «в лицах». Театровед, теоретик и историк эстрадного и циркового искусства Евгений Кузнецов характеризовал Горбунова как «актёра-рассказчика-мимиста». В этом монологе описываются впечатления купца и его приказчика Ивана Фёдорова после посещения оперы Верди в исполнении итальянской труппы. Не владея языком оригинала, герои рассказа комментируют происходящее в «каменном» театре на основе своего уровня культуры и сдабривают комментарий колоритными выражениями своей среды, что и создаёт комический эффект. Так, в антракте «они вышли в калидор, пожевали яблочка, потому жарко оченно, разморило», и начинают обсуждать сюжет . Фёдоров объясняет, что «парнишка» [Альфред Жермон] пришёл к главной героине [Виолетта Валери] «в своём невежестве прощенья просить: „Я, говорит, ни в чём не причинен, всё дело тятенька [Жорж Жермон] напутал“». В ответ она говорит: «— Хоша вы, говорит, меня при всей публике острамили, но, при всём том, я вас оченно люблю! Вот вам мой патрет на память, а я, между прочим, помереть должна…» Заканчивается рассказ словами Фёдора, описывающего финал оперы: «Попела ещё с полчасика да богу душу и отдала» . Кроме невежественных, колоритных комментариев героев фельетона Булгакова и Горбунова связывает то, что они отождествляют персонажей оперы и артистов спектакля, а также то, что, несмотря на бескультурье, они в целом правильно ухватили суть сюжета . Сариева также предположила, что Булгаков вслед за Горбуновым мог исполнять свой рассказ во Владикавказе со сцены в виде монолога .

Театральный критик, историк театра Анатолий Смелянский в своей монографии «Михаил Булгаков в Художественном театре» (1986), характеризуя ранние фельетоны писателя, сделал вывод о том, что они имеют очевидный «театральный срез», где «бытовое действие» чаще всего развивается в театрализованном пространстве. Вслед за Николаем Гоголем , по наблюдению критика, действительность «театрализуется», что происходит под воздействием « волшебного фонаря » сцены, разделяющего автора и его многочисленных персонажей, пропущенных через этот аппарат . При перечислении фельетонов писателя критик не привёл в качестве примера такого наблюдения «Недели просвещения». Однако Сариева указала на то, что слова о преобразовании происходящего под воздействием театра в полной мере применимы и к этому раннему рассказу мастера .

Доктор филологических наук Борис Соколов находил некоторые черты, сближающие героя фельетона с Шариковым из повести «Собачье сердце». Оба они неграмотны и любят цирк, но последний, в отличие от героя «Недели просвещения», всё-таки попал в любимое заведение на выступления со слонами . Литературовед Константин Трунин также акцентировал внимание на неграмотности персонажей фельетона, которые предпочитали ходить в «увеселительные учреждения, вроде цирка», а не в театр. Однако руководство директивными методами заставляло красноармейцев ходить в учреждения культуры: «Наперекор желаниям шло начальство, проявляя заботу о нравах населения. Ведь допусти солдат в цирк, то цирк выльется на улицы. А отправь солдат в театр, тогда улицы наполнятся возвышенными чувствами. Посему начальство и решило — настало время просвещать население, хотя бы на одну неделю» .

Военная стилистика

Взаимоотношения между старым и новым мирами накалены до предела, а театр выступает последним оплотом дореволюционных порядков. Посещение оперы красноармейцами показано так, словно они осуществляют вылазку во враждебный лагерь, причём, по наблюдению Меринова, происходящее образно обыгрывается посредством военной лексики . Это прослеживается уже в самом начале рассказа: «Сидоров! А я ему: Я! … я тебя сегодня вечером отправлю в „Травиату“ … А мы … нацелились в цирк пойти» . Перед походом на «территорию противника» рассказчик испытывает панику, в связи с чем военком его отчитывает: «Дурак! Чего испугался?» На «подступах» и в самом театре находится много «Сидоровых», посетители разделены на «грамотных» и «неграмотных», причём в привилегированном положении оказываются именно последние («потому пускаем только неграмотных…»), а люди, действительно интересующиеся оперой, получают на кассе отказ. «Неграмотные» толпами лезут на «штурм» театра. Красноармейцы заполняют вестибюль, образуя « столпотворение вавилонское », и партер. Последним укреплением выступает сцена, где царит «одним словом, старый режим». Она недосягаема, обособлена от противника рвом — оркестровой ямой. При описании обстановки перед спектаклем Булгаков останавливается на порицании «игры, пьянства, безответственности белогвардейского тыла» — мотивов, к которым он позже неоднократно возвращался. В частности, в рассказе это выражено в следующей характеристике: «Которые в пиджаках кавалеры, а которые дамы в платьях танцуют, поют. Ну, конечно, и выпивка тут же, и в девятку то же самое». Однако в мире морального упадка сохранился островок с упорядоченной организацией — оркестр и дирижёр, отделённые от «тыловой части». По образному выражению Меринова, это «передовая линия фронта», где обороной руководит размахивающий прутом самый грамотный и серьёзный человек — дирижёр. Он демонстративно стоит «задом» к «наступающим». Его внешний облик — «Усы, бородка с проседью, из себя строгий такой» — напоминает черты одного из ведущих руководителей Белого движения в годы Гражданской войны, его лидера на Юге России (1918—1920) генерал-лейтенанта Антона Деникина . Многие звуки, исходящие от оркестра, имеют военные черты (дробь барабанов, гром (грохот артиллерийских орудий), а также звук наподобие выстрела пушки: «А потом как рявкнет с правой стороны…» В конечном итоге в рассказе противники удерживают статус-кво : «А дирижёр книгу закрыл, пенсне снял и ушёл. И все разошлись. Только и всего». По предположению Меринова, в таком описании, возможно, содержится надежда Булгакова на возвращение белых. Однако этого не произошло: «впереди были только кровь, страдания», а также «полная трагического величия судьба Мастера» .

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

Ссылки

• skvortsov.vova. (неопр.) . Лаборатория Фантастики .