Матвеев, Юрий Геннадьевич
- 1 year ago
- 0
- 0
Генна́дий Фили́ппович Матве́ев (род. 2 ноября 1943 , с. Исаклы , Исаклинский район , Куйбышевская область , СССР ) — советский и российский историк . Доктор исторических наук (1992), профессор . С 1991 года — заведующий кафедрой истории южных и западных славян Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова . Заслуженный профессор Московского университета (2009) . Член Российско-польской группы по сложным вопросам , а также редколлегий журналов « Новая и новейшая история », « Родина » и « Славяноведение » .
С 1968 года Матвеев занимается историей Польши , главным образом межвоенного периода . В 2008 году из-под его пера в серии « Жизнь замечательных людей » вышла первая в российской историографии биография Юзефа Пилсудского . На разных этапах своей научной деятельности Матвеев также исследовал проблемы идеологии и деятельности польских национальных демократов , идеологии аграризма в межвоенных славянских странах, работы разведывательных и контрразведывательных органов межвоенной Польши, судеб красноармейцев в польском плену в 1919—1922 годах. Под редакцией Матвеева выпущено несколько сборников документов по истории Польши.
По мнению известного польского историка , Матвеева можно назвать главным специалистом по истории Польши XX века в России .
Геннадий Филиппович Матвеев родился 2 ноября 1943 года в семье Филиппа Пахомовича и Анны Кирилловны Матвеевых. Отец будущего историка, офицер-фронтовик, в своё время принимал участие в Советско-польской войне 1919—1921 годов , в 1920 году сражался под Варшавой , был в плену, а затем не стал возвращаться в Россию и обосновался на востоке Польши. О войне и плене, по словам Матвеева, отец рассказывать не любил. Впоследствии в интервью одному из польских СМИ историк упомянул, что многие военнопленные, включая его отца, после освобождения остались в Польше и обзавелись работой или семьёй, но при этом не уточнил, чем именно обзавёлся Филипп Пахомович . Спустя некоторое время в одной из польских газет появилась информация, будто отец Матвеева женился на польке, и у них родился сын Геннадий, что не соответствовало действительности . Будущий учёный был младшим ребёнком в семье: до него у супругов родились две дочери и старший сын .
В 1944 году семья Матвеевых перебралась в Здолбунов Ровенской области , куда Филиппа Пахомовича перевели по службе. Во втором отделении военкомата он занимался вопросами репатриации чехов . В 1947 году отца будущего учёного назначили председателем колхоза в Миротине , затем — в Пятигорах . В 1950 году мужчина стал заведовать кадрами Здолбуновского кирпичного завода. В том же году Гена поступил в первый класс средней школы № 2 города Здолбунова. По словам школьного приятеля Матвеева, в детстве тот мечтал стать студентом Ленинградского кораблестроительного института — там учился его сосед, периодически приезжавший в Здолбунов на каникулы. Решение поступать на истфак МГУ Гена принял неожиданно, после прочтения в «Комсомольской правде» публикации об этом факультете. Впрочем, вступительные экзамены он сдал только с четвёртой попытки, хотя школу окончил с серебряной медалью — камнем преткновения был экзамен по английскому языку . Поэтому в университет он поступил в 1966 году уже достаточно взрослым человеком, успев перед этим два года проработать в Здолбуновском тепловозоремонтном депо, а затем три года прослужить в армии .
По воспоминаниям однокурсницы, выпускницы той же кафедры южных и западных славян Татьяны Волокитиной, уже в студенческие годы Матвеев подавал большие надежды. Волокитина вспоминала, что весной 1971 года, выпускаясь из университета, понимала: «Ни о какой конкуренции с однокурсником Геной Матвеевым и изумительно талантливым студентом-вечерником Борей Билуновым — первыми и достойными кандидатами в аспирантуру, конечно, не могло быть и речи» . Вопреки тенденции изучать историю национально-освободительных, рабочих, коммунистических движений, господствовавшей в советской славистике начала 1970-х годов, Матвеев решил исследовать развитие в межвоенный период польской национал-демократии — правого, националистического общественно-политического течения . В 1970—1971 годах он проходил свою первую научную стажировку в Варшавском университете под руководством профессора . В 1971 году Матвеев окончил кафедру истории южных и западных славян, защитив диплом на «отлично» под руководством профессора И. М. Белявской (Тышкевич) , польки по происхождению (до этого в её семинаре будущий историк специализировался по истории Польши). В том же году молодой специалист устроился младшим научным сотрудником в Институт славяноведения и балканистики АН СССР , где начал изучать историю послевоенной Польши. По словам друга Матвеева Василия Граба, уже через год, придя к выводу, что изучение истории в этом учреждении «насквозь идеологизировано», молодой специалист «со скандалом порвал с этим институтом» . Он вернулся на исторический факультет МГУ, поступил в очную аспирантуру факультета. Научным руководителем Матвеева вновь стала И. М. Белявская, а научным консультантом — А. Гарлицкий. В 1976 году Матвеев защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук по теме «Идейно-политическое и организационное развитие польского буржуазного лагеря национальной демократии в 1921 — первой половине 1927 г.». Посвятить кандидатскую диссертацию зарождению праворадикального течения в лагере польской национальной демократии Матвееву посоветовала Белявская. К моменту защиты работы он уже числился ассистентом кафедры истории южных и западных славян . По поручению профессора он, совместно с Б. Н. Билуновым , приступил к разработке учебного курса исторической географии славянских стран .
Кроме того, на протяжении этого десятилетия Матвеев занимался изучением идеологии аграризма в общеславянском контексте. Результаты своих изысканий он представил в ряде крупных статей, а также положил в основу докторской диссертации, которую защитил в 1992 году. В роли научного консультанта выступил крупный польский историк . В том же году на основе данного диссертационного исследования была опубликована монография Матвеева «Третий путь? Идеология аграризма в Чехословакии и Польше в межвоенный период», в которой рассматривалось развитие идеологии аграрной партии Чехословакии и польского людовского движения между двумя мировыми войнами. В этой работе автор пришёл к выводу, что доминантой в воззрениях аграрных движений был единый подход к крестьянству, за которым признавались уникальная социальная роль (владельца средств производства и труженика одновременно), исключительное место в жизни государства, особые заслуги в сохранении нации В условиях постоянной конфронтации между отдельными группами преподавателей кафедры Матвеев предпочитал дистанцироваться от конфликта, избегая участия в дискуссиях о методологии и научных приоритетах. В ноябре 1991 года коллектив кафедры истории южных и западных славян единогласно избрал Матвеева на должность заведующего кафедрой. По свидетельству З. С. Ненашевой , коллеги Матвеева принимали во внимание, в первую очередь, его личностные качества: «Большинству членов кафедры импонировали его внутреннее достоинство, готовность брать на себя решение встававших перед коллективом проблем, глубокий интерес к делу…» . В 1993 году Матвеев получил учёное звание профессора .
Возглавив кафедру, Матвеев столкнулся с принципиально новыми обстоятельствами. Распады Югославии и Чехословакии заставили коллектив кафедры обратить внимание на изучение современной истории Боснии и Герцеговины , Македонии , Словении , Словакии , Хорватии . Из-за резкого ограничения финансирования зарубежные практики, включая так называемые «летние школы» в университетах славянских государств, утратили былой размах, и работа в архивах замкнулась на московских архивных учреждениях. Выделение средств на пополнение библиотечных фондов научными изданиями из-за рубежа практически прекратилось. Несмотря на все трудности, в тяжёлое для кафедры время Матвееву удалось сохранить её коллектив. Если верить его коллеге З. С. Ненашевой, никаких исключительных мер в этой связи заведующий не принимал, вооружившись принципом — не мешать работать, заниматься темами, которые избрали для себя сами преподаватели .
В 1990-х годах, после того, как историки получили доступ к ранее закрытым архивохранилищам, Матвеев начал активно работать с фондами Центра хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК). Там хранилось большое количество материалов различных польских ведомств и организаций, вывезенных в 1939 году в Москву, в том числе Второго отдела Генерального штаба Войска Польского (военная разведка и контрразведка) и . В 1997—1998 годах совместно с коллегами из Лодзинского университета и Матвеев подготовил два больших сборника документов, посвящённых диверсионной деятельности польских спецслужб в Заользье и Подкарпатской Руси в 1938 году соответственно. В первый сборник вошли 64 документа, во второй — 127, большая их часть — из фондов ЦХИДК. В рецензии на оба сборника польский историк Яцек Петржак отмечал, что авторы поставили во главу угла принцип «максимального объективизма — тщательно проработанное, исчерпывающее издание источника» .
В 2003 году Матвеев вошёл в состав коллектива российских и польских историков-архивистов, взявшего на себя подготовку сборника документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919—1922 гг.». На вопрос польских журналистов, не является ли вопрос о судьбах советских военнопленных «ответом» на проблему событий в Катыни , историк ответил, что не занимается политикой и никаких директив «сверху» по поводу создания своего рода «анти-Катыни» не получал .
В 2004 году Матвеев выступил в качестве ответственного составителя сборника документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919—1922 гг.», подготовленного коллективом российских и польских историков. Сборник начинался с двух предисловий, отражающих точку зрения российской и польской сторон соответственно. Первое написал Матвеев. В нём он указал, что, скорее всего, в плену умерло 18-20 тысяч красноармейцев, то есть 12-15 % от общего числа оказавшихся в плену . Спустя шесть лет, в издании «Белые пятна — черные пятна: Сложные вопросы в российско-польских отношениях», которое также стало плодом совместной работы историков двух стран, учёный привёл другие цифры — 25-28 тысяч, то есть 18 %. Видный польский историк раскритиковал Матвеева за это, подчеркнув, что его российский коллега значительно завысил число жертв польских лагерей по сравнению с собственными цифрами 2004 года, не прибегнув ни к каким новым источникам, а лишь изменив принцип подсчёта . В статье 2016 года Матвеев вновь назвал цифру в 25-28 тысяч, то есть 18 % .
В 2011 году в соавторстве со своей племянницей, историком и преподавателем В. С. Матвеевой, историк издал книгу «Польский плен: Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах». Эту работу авторы посвятили памяти своего отца и деда, участвовавшего в Советско-польской войне. В книге были аргументированно опровергнуты утверждения ведущего польского специалиста по теме , что в польском плену погибли 16-18 тысяч красноармейцев, и подвергнута критике его методика подсчёта. Матвеевы привлекли к исследованию документы из архивов Польши, России и Швейцарии (материалы из Архива Международного комитета Красного Креста в Женеве ). Российские авторы рецензий на книгу дали ей положительные оценки, отметив сдержанность историков в комментариях и выводах и скрупулёзность в работе с источниками .
Матвеев стал первым российским историком, написавшим научную биографию польского государственного и политического деятеля Юзефа Пилсудского . Он вспоминал, что впервые вопрос о работе над жизнеописанием маршала встал перед ним в начале 1980-х годов: тогда к молодому историку обратились из редакции газеты « Аргументы и Факты » и предложили взяться за книгу об этой исторической личности. Матвеев отказался, пояснив, что ещё не созрел для этой цели. Впоследствии он говорил, что отказ был во многом обусловлен невозможностью написать правду о Пилсудском . В интервью на радио « Эхо Москвы » на вопрос Алексея Венедиктова , не в угоду ли конъюнктуре он написал книгу о маршале, Матвеев ответил: «Для меня это не конъюнктура, это просто дело, смысл моей жизни» .
Биография была опубликована в 2008 году издательством « Молодая гвардия » в серии « Жизнь замечательных людей » . По словам Матвеева, написать биографию Пилсудского автора побудило то, что видный польский деятель был тесно связан с Россией и её историей, а также то, как много вокруг него образовалось лжи . По признанию самого историка, в процессе работы над книгой он «пытался понять Пилсудского как человека, у которого мелкие повседневные дела и заботы, радости и неприятности никогда не заслоняли главной цели, точнее, двух целей, в центре каждой из которых была Польша» . Для написания книги о Пилсудском Матвеев использовал ранее не публиковавшиеся архивные материалы из фондов Российского государственного военного архива , в том числе документы из трофейных польских фондов. Автор предложил новую трактовку некоторых фактов биографии выдающегося деятеля в связи с польской историей, в частности, подверг критическому разбору устоявшиеся в польской и отечественной литературе представления о роли Пилсудского в создании вооружённых формирований, сражавшихся на стороне Центральных держав в период Первой мировой войны , о целях, преследовавшихся «начальником государства» в ходе войн 1919—1920 годов. Наконец, историк предложил новую интерпретацию сущности майского переворота 1926 года , организованного Пилсудским, и более точно определил роль маршала в разработке и принятии польской конституции 1935 года . В заключении к работе учёный охарактеризовал героя книги как человека энергичного, решительного, постоянно готового взять на себя ответственность и принимать решения, готового повести за собой людей, не сдававшегося после ошибок и неудач .
Как российские, так и польские коллеги встретили книгу положительными отзывами. Главный редактор журнала « Родина » Ю. А. Борисёнок отметил, что историку удалось осветить множество ярких граней биографии Пилсудского и при этом избежать «уклонов» в ту или иную сторону: «В книге Матвеева, — рассуждал он в своей рецензии на „Пилсудского“, — мы находим лишь профессиональный, объективный, хотя местами и жёсткий анализ, но не обнаруживаем ни малейших следов ни покаянного полонофильства, ни громокипящей полонофобии» . Историк Польши, главный научный сотрудник ИНИОН РАН , охарактеризовавшая книгу Матвеева как «бестселлер», заметила, что это была удачная попытка создания психологического портрета Пилсудского, проникновения в его внутренний мир . Позитивную оценку «Пилсудскому» также дал историк Андрей Мартынов, обративший внимание на объективность автора . На нейтральный подход Матвеева обратил внимание и польский исследователь . Он отметил, что автор относится к герою своей книги с необычной для российского исследователя симпатией, но при этом не избегает критики в его адрес. Одним из минусов работы Матвеева Стобецкий назвал то, что автор обделил вниманием период жизни и деятельности Пилсудского после 1926 года, отведя ему менее четверти страниц книги . Позитивную характеристику «Пилсудскому» дал и польский учёный Ян Ежи Милевский, отметивший, что книга Матвеева даёт российскому читателю «солидное знание о существенном отрезке истории Польши, к тому же переданное абсолютно литературным языком» . Видный специалист по истории Советско-польской войны Анджей Новак в своей рецензии отметил, что среди российских историков трудно было бы найти более подготовленного к созданию биографии Пилсудского автора, чем Матвеев, но обнаружил в его работе целый ряд упущений. Так, Новак упрекнул коллегу, что тот обошёл тему планов Советской России в войне с Польшей, слишком мало внимания уделил отношениям Пилсудского с Деникиным , а также не написал ни слова о планах создания «третьей России», вынашивавшихся «начальником государства». Без этого, по мнению Новака, политику Пилсудского по отношению к России понять невозможно . То же самое польский исследователь написал на счёт взглядов Пилсудского на политику в отношении национальных меньшинств Польши — Матвеев их никак их не проинтерпретировал. К положительным сторонам Новак отнёс то, что в своей книге Матвеев избежал «карикатурных» ( польск. karykaturalny ) интонаций и старых советских «штампов», а напротив, опроверг давно сложившуюся «картинку» фигуры Пилсудского, подчеркнув, что Пилсудскому всегда была чужда русофобия, и даже в разделе о Пилсудском-диктаторе предложил читателю взглянуть на него в «человеческом измерении» . Свою рецензию Новак подытожил выводом, что в российской историографии лучшего портрета Пилсудского нет, хотя биография авторства Матвеева и «лишена нескольких важных элементов» .
Ещё в конце 1980-х годов Матвеев впервые выступил с инициативой читать лекционные курсы по источниковедению и историографии на кафедре истории южных и западных славян по отдельным славянским странам, а также предлагал изменить характер архивной практики, перенеся её в центры с наиболее многочисленными славяноведческими коллекциями. Инициатива о разделении курса источниковедения нашла поддержку среди членов кафедры, но в 1980-е годы реализовать этот замысел не удалось из-за отсутствия необходимой базы и учебного пособия — идея Матвеева нашла своё воплощение уже в XXI столетии . Большое значение Матвеев придавал изданию учебника по истории южных и западных славян, созданного коллективом кафедры. Для издания 2008 года разделы по новой и новейшей истории Польши заведующий кафедрой переписал заново . В заметке 2015 года сам Матвеев относил к своим достижениям то, что кафедре удалось сохранить преподавание истории южных и западных славян как обязательного общего курса на истфаке МГУ, а также продолжить курс на углубление специализации студентов с региона на конкретную страну .
К присоединению России к Болонскому процессу Матвеев отнёсся скептически. В статье на эту тему, рассуждая о подготовке историков-славистов в МГУ в XXI веке, историк назвал бакалавриат «тем, что когда-то называлось незаконченным высшим образованием», и отметил, что бакалаврская программа «построена на основании средневековых подходов — учить всему понемногу, как бы продолжая и углубляя изучение программы специализированной средней школы» . В 2008 году, выступая на « Эхе Москвы », Матвеев высказал мнение, что молодым авторам не следует заниматься биографистикой .
По состоянию на июль 2016 года под руководством Г. Ф. Матвеева защищено 68 дипломных работ и 16 кандидатских диссертаций. Первым кандидатом наук, защитившимся под руководством историка, в 1988 году стал М. М. Кожокин , будущий главный редактор « Известий » и вице-президент банка ВТБ-24 . Он написал диссертацию на тему: «Христианско-демократическое движение в буржуазной Польской Республике (1918—1926)» .
Матвеев считает, что поляки и русские должны находить точки соприкосновения в диалоге: «Есть вещи, которые прожиты и пережиты русскими и поляками вместе. Политики приходят и уходят, а остаются народы, которые хотят познавать друг друга» . В большом интервью изданию « Lenta.ru » историк сказал, что на обыденном уровне поляки и русские ничем друг от друга не отличаются, и нормальному развитию российско-польских отношений мешает только антироссийская риторика польских политиков, обычно обостряющаяся накануне выборов. Более того, Матвеев отметил, что полякам присуще точно такое же имперское мышление, какое свойственно русским, и в этом смысле поляки могут служить русским «зеркалом и примером того, что и через семьдесят, и через двести лет имперские инстинкты никуда не пропадают» .
В своих статьях Матвеев критикует тенденцию некоторых польских и российских политиков, публицистов и историков превращать противоречивые страницы истории в «поля полемических баталий», перекладывая друг на друга вину в том или ином историческом событии . Он считает неприемлемыми апелляции политиков к таким историческим событиям, как Катынский расстрел и гибель советских военнопленных в польском плену : «Я вообще всегда был против того, чтобы политизировать эти сюжеты. На заседаниях польско-российской комиссии по сложным вопросам я постоянно говорил своим коллегам из Польши: „Давайте оставим это историкам, и хватит устраивать на этом политические спекуляции“» .
Рассуждая о Советско-польской войне 1919—1921 годов, Матвеев настаивает на том, что стороны конфликта были в равной степени виноваты в его развязывании. Он отвергает господствующий в современной польской историографии термин «Польско-большевистская война» ( польск. Wojna polsko–bolszewicka ), предпочитая определение «польско-советская» или «советско-польская война». По мнению историка, акцент на «большевизме» искажает сущность конфликта, в основе которого лежала не идеологическая борьба, а территориальная. В 2003 году в интервью изданию « Gazeta Wyborcza » он пояснил свою точку зрения :
По моему мнению, эта война вообще не была идеологической войной. Если взглянуть на неё без национальных предубеждений, то это была война за пролегание границы — естественное продолжение Первой мировой войны. <…> Идеология появилась во второй половине войны. Во время похода со стороны России появилось видение экспорта революции, и одновременно польское руководство ссылалось на защиту западной цивилизации. Но это был спор о пролегании границ. <…> Таково было происхождение этой войны. Никто не говорил в то время ни о каком крестовом походе против большевизма.
Оригинальный текст (польск.)…Moim zdaniem ta wojna zupełnie nie była wojną ideologiczną. Gdyby spojrzeć na nią bez narodowych uprzedzeń, to była to wojna o przebieg granicy — naturalne przedłużenie I wojny światowej. <...> Ideologia pojawiła się w drugiej części wojny. W czasie pochodu ze strony Rosji pojawiła się wizja eksportu rewolucji, a jednocześnie polskie dowództwo odwoływało się do obrony cywilizacji zachodniej. Ale to był spór o przebieg granic. <...> Taka była geneza tej wojny. Nikt nie mówił wówczas o żadnej krucjacie antybolszewickiej.
По мнению Анджея Новака, образ «равновесия» сторон в польско-советских отношениях, который склонен создавать Матвеев, не отражает тогдашней действительности. Польский исследователь критикует тезис российского коллеги, что советская сторона в 1920 году, планируя советизацию этнической Польши, делала то же, к чему стремился Пилсудский в 1919 году: «Шёл ли когда-либо Пилсудский на Москву, угрожал политическому (и этническому) центру России?» — задаётся вопросом Новак .
Сборники документов