«Августейший указ последовал о том, что прибежище управления и могущества, главный из благородных правителей, совершенство провинции Амир-Хамза-хан уцмий, правитель Дербента, удостоенный внимания, взысканный и отмеченный, возвышенный и уваженный, пусть знает, что поскольку прибежище власти [то есть уцмий] проявляет искренние чувства дружбы и единодушия к этой могущественной державе, то [этим] он создал [себе] много врагов. Правильно будет так, чтобы караваны, которые направляются в Дербент отовсюду — как народа Дагестана, так и от нас, не допускались бы в город. Следует препоручить [городские] ворота великим газиям и своим людям, так чтобы при каждых воротах находились бы как несколько человек из числа кызылбашских газиев, так и [из числа] людей того прибежища власти, дабы они несли охрану до тех пор, пока не разрешится дело с крепостью Шемахи и она не перейдет к нам. Необходима и важна предосторожность. Так прибежище управления [пусть] оставит там своих доверенных людей, а сам направится к высочайшему двору, чтобы решить важные дела тех пределов Дагестана, как он считает целесообразным. Мы поступим согласно этому правилу, поскольку августейшее величество в этих границах полагается на слово того высокопоставленного. Важные дела Ширвана, особенно границ Дербента, Мускура, Кубы и Калхана и тех пределов Дагестана мы устроим сообразно его решению. Тот прибежище правления проявил искренность, не провинился [остался] честным. Мы, если того захочет аллах великий, таким образом, его возлилеем [взышем], что большего никто не сможет и вообразить. [Пусть] он в делах своих будет мужественным до тех пор, пока [сможет] приложиться к высокому порогу. [Пусть] изо дня в день он докладывает об истинном положении дел и во всех отношениях верит и надеется на безграничное государево милосердие»