Симфония № 27 (Мясковский)
- 1 year ago
- 0
- 0
Симфония № 5 D-dur , op. 18 — сочинение в 4-х частях российского советского композитора Н. Я. Мясковского для оркестра тройного состава (шесть валторн ), созданное в 1918 году . Среди сочинений отечественных композиторов — первая симфония, созданная в России после Октябрьской революции . Премьера состоялась в Москве 18 июля 1920 года под управлением Н. А. Малько . Партитура впервые напечатана в 1923 году издательством Музсектора Госиздата. Произведение посвящено В. М. Беляеву .
Пятую симфонию Н. Я. Мясковский задумал после Четвёртой — в 1914 году, когда в планах композитора намечалась «тихая симфония ( Е , G , D ?) в четырех частях; Andante таинственно с главной темой колыбельного характера» , или, согласно Т. Н. Ливановой , ещё ранее — в 1912 году . Но по временным рамкам Четвёртая симфония создавалась внутри Пятой. Обе симфонии сочинялись в Петрограде c 20 декабря 1917 года, когда Мясковский служил в располагавшемся в Адмиралтействе морском генеральном штабе. В Пятую симфонию вошли многие сочинённые во время Первой мировой войны темы, и одна из них — сделанная подо Львовом запись русинской «колядки» . В то же время Н. Я. Мясковский усиленно работал над неосуществлённым замыслом оперы «Идиот» по одноимённому роману Ф. М. Достоевского и совместно с П. П. Сувчинским составлял либретто . Композитор окончил клавир 5 апреля 1918 года, оркестровка была завершена летом того же года .
Партитура и авторское переложение для фортепиано в 4 руки впервые были опубликованы в 1923 году издательством Музсектора Госиздата . Переиздания партитуры вышли в 1926 и 1938 годах, новые издания напечатаны издательством оркестротек ССК (1948) и «Музгизом» (1953) . П. А. Ламм сделал переложение симфонии для 2-х фортепиано в 8 рук, также имеются переложения 3-й части сочинения И. Петрова для духового оркестра, А. Алявдиной для фортепиано в 2 руки (Музсектор Госиздата, 1927) и В. Крюкова для малого оркестра (Музгиз, 1932) . В феврале 1938 года композитор внёс правки при переиздании партитуры .
Пятая симфония Мясковского состоит из 4-х частей длительностью от 32 минут в исполнении под управлением Геннадия Рождественского до 36 минут под управлением Константина Иванова:
Официальное советское музыковедение положительно и благосклонно оценило Пятую симфонию, относя сочинение к рубежу различных творческих периодов и расценивая его как лучшее симфоническое произведение Мясковского . Т. Н. Ливанова выделяла более сильную, жизненную и яркую Пятую симфонию из ряда предшествующих произведений «душной среды петербургского и московского декаданса» , удивлялась неожиданности первой мажорной симфонии вернувшегося с войны композитора, обнаруживала её новизну и прочные связи с традициями « Могучей кучки » , отмечала близость её светлого настроения лирике Н. А. Римского-Корсакова и А. К. Лядова . Согласно Т. Н. Ливановой, после исполнения Пятой симфонии в Вене в 1928 году, «критика отметила её русский характер и народное происхождение её тем .
Согласно , с первого успешного исполнения Пятой симфонии 18 июля 1920 года «начинает своё летоисчисление советский симфонизм » . Благодаря стараниям Малько широкая публика тепло встретила обаятельную музыку сочинения, сочетавшего свежесть и глубину с доступностью. Однако, по данным Кунина, ближайшие друзья композитора и участники музыкальных вечеров в квартире Ламма Б. В. Асафьев, П. А. Ламм, В. М. Беляев высказывали более сдержанные оценки: «Её относительная простота, её задушевность показались, по-видимому, чем-то примитивным. От Мясковского ждали совсем иного — сложного по ходу мысли, острого и нового по музыкальным приемам» .
Среди проявивших интерес к Пятой симфонии зарубежных дирижёров в июне 1923 года высказал желание исполнить сочинение и С. А. Кусевицкий . Прокофьев писал Мясковскому, что Кусевицкий помнил, как композитор играл ему свой опус в России и положительно отзывался о нём. Предъявлявший высокие требования к собственному творчеству Мясковский сожалел о выборе модного дирижёра: «<…> уж очень она примитивна и немного вульгарна (кроме моего любимого Andante )», и предлагал взамен исполнить Шестую или Седьмую симфонию . В январе 1924 года Прокофьев и Боровский играли Кусевицкому сочинение в 4 руки, когда дирижёр холодно отнёсся к Пятой симфонии и отказался от её исполнения в Париже , после чего Прокофьев написал Мясковскому письмо с острой критикой инструментовки произведения — случай редкий, если не единственный .
Оценка мнения Прокофьева Куниным: «Решительно отверг Пятую симфонию С. С. Прокофьев», — может быть поставлена под сомнение . Музыковед обошёл вниманием важный акцент, когда ближайший друг и младший коллега Мясковского при восклицаниях: «Да! в этой симфонии нескладное, мертвящее влияние Глазунова !», «боже, какой беспросветный Глазунов!» — свои замечания относил к инструментовке: «Нападая так на Вас, я ни слова не говорю про музыку пятой симфонии, я говорю только про приемы письма и оркестровку . Возьмем 5 или 6 (я не касаюсь ни ритма, ни музыки, а только оркестровки и манеры воплощать мысль)». Пятая симфония «на народные темы, сделана в популярном, „народном“ стиле. <…> И всё-таки даже в народной вещи нельзя обращаться к Глазунову» .
Прокофьев излагал острые замечания о Пятой симфонии в период поисков более усложнённого хроматизированного стиля начала 1920-х годов , одним из примеров наиболее сложных сочинений того времени может быть созданный летом 1924 года « Квинтет », op. 39. Следующий же период творчества Прокофьева характеризовался поисками «новой простоты».
В январе 1924 года, почти через 6 лет после завершения симфонии и спустя 2 года после возвращения к мирной жизни, в ответном письме Мясковский кратко изложил обстоятельства создания сочинения, когда скудный паёк усугублялся голодом интеллектуальным, отсутствием нотного обмена, невозможностью прослушать сочинение в оркестровом исполнении. «Вы совершенно правы, и Кусевицкий тоже прав — её, конечно, нельзя играть в Париже с точки зрения музыканта, то есть с настоящей художественной. В ней бездна Глазунова, в ней бездна плоских звучностей и, вообще, она для меня не представляет собой ничего объективно ценного, а 1-я тема финала даже просто отвратительна. Но, субъективно, я в ней люблю кое-что — редкую для меня текучесть музыки, в особенности в двух средних частях. Инструментовка её, я повторяю, ординарна, а местами (1-я часть — 2-я тема, финал) очень плоска. Тем не менее симфония здесь, при исполнении, всегда производит отличное впечатление, а заключительные белые ноты финала именно так и должны быть — это просто хорал — гимн, и звучит заражающе оглушительно, хотя и провинциально. Впрочем, о ней довольно. <…> Хуже всего, что и 7-я, и 6-я (инструментованная позже) — все носят на себе отпечаток: во-первых, моего невладения оркестром вообще, а во-вторых, невероятного интеллектуального голода, в котором мы эти годы жили, да и сейчас живём» .
Кунин писал, что в отличие от сверстников композитора молодое поколение иначе воспринимало симфонию:«В музыке Мясковского молодые музыканты улавливали нечто близкое и нужное им» . Для Д. Б. Кабалевского не было удивительно, что в период стремления к усложнённости письма «Прокофьев не ощутил свежего дыхания этого сочинения, его глубокой человечности, яркой жизненности его образов, но осудил за внешнюю простоту господствующих в ней приёмов выражения» .
Д. В. Житомирский описал своё восприятие следующими словами: «Я лично вспоминаю неизгладимое впечатление от музыки Мясковского, уже начиная с первых исполнений 5-й симфонии: в ней очень нравилась сумрачная, тяжеловатая и мощная (немного от Мусоргского ) побочная партия первой части, увлекала мрачноватая энергия финала, нравились терпкие гармонии медленной части, создававшие ощущения горячего, но „скрытого“ лиризма» .
Впоследствии исполнения Шестой симфонии несколько заслонили успех и большое значение Пятой. Тем не менее, «мягкий, но отнюдь не лишенный драматической светотени, лиризм, её внутренняя уравновешенность и некоторый объективизм» воплотились в позднем творчестве Мясковского .
Михаил Сегельман писал о свойственной творческому мышлению композитора макроцикличности, наиболее типичным случаем которой считается симфоническая триада, например, «Четвертая, Пятая и Шестая симфонии отмечены единством интонационно-драматургического развития» .
На март 1924 года была назначена премьера в Лондоне в сезоне 1923/24 года Променадных концертов под управлением Генри Вуда , но исполнение было снято с программы . Неточные данные Г. М. Шнеерсона дали основание С. И. Шлифштейну ошибочно полагать, что в сезоне 1923/24 года Генри Вуд представил премьеру Пятой симфонии в Лондоне , о которой также упоминал И. Ф. Кунин: «Вслед за Москвой её услышали в Лондоне (дирижировал Г. Вуд)» , но намечавшееся на 8 марта 1924 года исполнение не состоялось .