Виктор Степанович Ляху (род. 17 ноября 1959 г.) — российский филолог, литературный редактор , библеист , кандидат филологических наук , магистр богословия , старший научный сотрудник Института перевода Библии им. М. П. Кулакова , специалист в области творчества Ф. М. Достоевского, член Российского общества Ф. М. Достоевского, член Международного Общества Ф. М. Достоевского (International Dostoevsky Society (IDS) .

Биография

Родился в Молдове (г. Котовск) в 1959 г. По окончании школы и службы в армии, в 1981 г. переезжает в Россию, в г. Тулу, поступает в полуподпольную духовную семинарию, возглавляемую Н. Н. Либенко и М. П. Кулаковым .

• В 1986 году участвует в конкурсе на вакантное место преподавателя в Заокской духовной семинарии. Его работа «Библия как художественное произведение», представленное на конкурс, получила положительные рецензии преподавателей Ф. Ф. Буш и М. П. Кулакова. Принят на работу в семинарию в качестве преподавателя в 1987 г.
• В 1990 окончил филологический факультет Тверского государственного университета (ТГУ).
• В 1991—2003 преподает литературу (русскую и зарубежную), методику научного исследования, историю искусства и философию в Заокской духовной академии. На протяжении 10 лет руководил студенческим, религиозно-философским обществом «Summa Summarum».
• В 1994 защитил Master of Arts в Andrews University (Michigan).
• В 1998 поступил в аспирантуру ИМЛИ им. А. М. Горького РАН.
• В 2005 году принят на работу в качестве стилистического редактора в Институт перевода Библии в Заокском (Тульская обл.)
• В 2008 защитил кандидатскую диссертацию в ИМЛИ РАН .
• В 2010 году принят на работу в качестве преподавателя в ЗХГЭИ, доцент кафедры лингвистики и гуманитарно-социальных дисциплин.
• С 2005—2020 работает старшим научным сотрудником Института перевода Библии им. М. П. Кулакова .

Научная и просветительская деятельность

Сфера научных интересов Виктора Ляху — достоевистика, история русской литературы XIX-ХХ вв., библейская литература, перевод Священного Писания на современный язык, культурология, протестантская литургика.

Автор монографии «Люциферов бунт Ивана Карамазова: судьба героя в зеркале библейских аллюзий» , а также пособия для студентов "Симфония идей и образов. На материале русской и зарубежной классики и духовной литературы" .

Участник международных чтений «Достоевский и мировая культура» (Санкт-Петербург), Старорусских чтений «Достоевский и современность» . Важное место в его деятельности занимают выступления с лекциями и семинарами о творчестве Ф. М. Достоевского в России и за рубежом. На протяжении последних двух десятилетий проводил встречи «Вечера Достоевского» во многих городах и столицах бывшего Советского Союза: в Москве, в Кишиневе (Молдова), Бендерах (Приднестровье), Баку (Азербайджан, в «Славянском центре»), в Оше (Киргизия), в Белеве (Тул. обл.) и других городах России.

В. С. Ляху является организатором «Заокских чтений» в Заокской духовной академии с конца 90-х — начала 2000 гг., а с 2010 г. по настоящее время отвечает за организацию международных конференций, посвященных библейскому переводу. Участник научно-богословских конференций в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Одессе, Донецке, Заокске, Яссах, Клуж-Напоке (Румыния), Вашингтоне, Портленде (США). Сопредседатель оргкомитета Первой международной научно-богословской конференции «Духовность в христианской традиции», 25-26 октября 2005 года (Нижнем Новгороде) . Вместе с сотрудником «Института перевода Библии им. М. П. Кулакова» Иваном Лобановым является ответственным редактором целого ряда сборников научных трудов, издаваемых по ходу состоявшихся конференций.

Некоторые публикации

• Ляху В. С. О влиянии поэтики Библии на поэтику Ф. М. Достоевского // Вопросы литературы. — 1998. — Вып. 4.
• Ляху В. С. Лобанов И. В. "Старый новый «Достоевский» перед лицом XXI века. (О книге Л. И. Сараскиной «Достоевский» в серии «ЖЗЛ»)
• Ляху В. С. Литературоцентричность русской культуры и библейская аксиология // Родная словесность в современном культурном и образовательном пространстве. Сборник научных трудов. Том. Выпуск 7 (13). Тверь, 2017. — С.24-30
• Ляху В. С. «Книга Иова» как прецедентный текст «Братьев Карамазовых» (из наблюдений над поэтикой диалогического слова) // Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: современное состояние изучения. — М., Наука, 2007. [сборник статей]
• Ляху В. С. А стоит ли слезинка ребёнка вселенской гармонии? (Об одном софизме Ивана Карамазова) // Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения : межвуз. сб. науч. тр. Вып. 5 / отв. ред. Ю. И. Минералов, О. Ю. Юрьева. — М. ; Иркутск : [б. и.], 2004 (Изд-во Иркутского государственного педагогического университета). — С .165-173
• Ляху В. С. «Книга Иова» как прецедентный текст «Братьев Карамазовых» (из наблюдений над поэтикой диалогического слова) // Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: современное состояние изучения. — М., Наука, 2007.
• Ляху В. С. К вопросу о взаимодействии теологии богослужения и теологии культуры в литургическом опыте неопротестантизма // Богословие и богословское образование в современном обществе. Материалы конференций Богословского общества Евразии. Одесса. 2002.
• Ляху В. С. «К вопросу о протестантском богослужении: дискурс Слова или литургия Духа», в Заокские чтения, т. 1 (Протестантское богослужение: проблемы и перспективы, Заокский: Заокская духовная академия, 2002)
• Ляху В. С. Опыт самоопределения неопротестантизма в России: Триумф или трагедия? // Будущее религии: из настоящего в грядущее. Сб. ст. по итогам круглого стола в НГПУ им. Козьмы Минина. — Н. Новгород: НГПУ, Нижегородское религиоведческое общество, 2008. — С.146-159
• Ляху, Виктор. «Богослужение как созерцание и уединенная молитва». В Церковь вчера, сегодня и завтра, 55-66. Черкассы: Коллоквиум, 2014
• Ляху В. С. «Новаторство vs традиционализм: „Заокская Библия“ между Сциллой и Харибдой „допушкинского языка“ Синодального перевода и стилем современного русского языка». Заокский, 2016.

Критика

Владимир Захаров, президент Международного Общества Ф. М. Достоевского, так отреагировал на появление книги В. Ляху: «…В представленной книге предпринята попытка дать новую концепцию одного из признанных героев мировой литературы, Ивана Карамазова: в библейском контексте герой предстает как Люцифер или, в уточняющем развитии этой метафоры, как Люцифер Нового времени, люциферианец XIX века, потомок Люцифера. Собственно, в этом заключается актуальность и научная новизна исследования. Скажу сразу: ключевой тезис «Иван – Люцифер» я сначала воспринял скептически. Кем только ни называли Ивана Карамазова: Фаустом (С. Н. Булгаков), Гамлетом (В. И. Этов), Иовом (Н. Ефимова и Г. С. Померанц), Доном Кихотом (К. А. Степанян) и др… Некоторые суждения Виктора Степановича я бы оспорил. Я иначе, чем он, понимаю поэму Ивана Карамазова «Великий инквизитор», не вижу «тяжбы» героя с Христом. Мудро по другому, но подобному поводу сказала мать Подростку, «как ребенку»: «Христос, Аркаша, всё простит: и хулу твою простит, и хуже твоего простит. Христос – отец, Христос не нуждается и сиять будет даже в самой глубокой тьме…» Так и поэма Ивана, на взгляд брата Алеши, «есть хвала Иисусу, а не хула… как ты хотел того».

Впрочем, в обстоятельном споре с исследователем нет особой необходимости. Спор о последнем романе и его героях длится меж исследователями уже второе столетие, и не нами закончится. Бесспорные книги, как правило, не интересны читателю. Главное: суждения Виктора Степановича аргументированы, и это безусловное достоинство исследования» .

Не мене критично откликнулась на второе издание «Люциферова бунта…» (2019 г.) заведующая кафедрой русской и зарубежной филологии Владимирского государственного университета С.А. Мартьянова, которая не согласна с одной из ключевых идей книги, точнее, параграфом «Римская идея: апокалиптика Ивана или Достоевского?», в которой Великий инквизитор, герой романа «Братья Карамазовы», отождествляется исследователем с католическим первосвященником (Папой Римским), по сути, с Антихристом, и, якобы, такова концепция Достоевского:

«…Нельзя умолчать и о спорном моменте книги, вызывающем у меня, как читателя, несогласие. Я имею в виду эсхатологические фрагменты текста, где автор, пытаясь интерпретировать поэму Ивана Карамазова, прибегает к довольно жесткой критике «римской идеи» и связанного с ней, как кажется автору книги, католичества. Приведение многозначного художественного смысла к «католическому» или даже «римскому» знаменателю – не превращает ли одну культуру или одну конфессию в своего рода козла отпущения? Полагаю, что превращение такого рода было глубоко чуждо автору «Карамазовых», книги, на страницах которой звучат слова «каждый единый из нас виновен за всех и за вся на земле», а вместе с тем ощущается подлинная тоска по христианскому единству. Вместе с тем само появление открытых, острых и спорных вопросов свидетельствует о том, что у книги есть хорошая перспектива, и очень хотелось бы надеяться, что работа будет продолжена. Возможно, сами предметы несогласия для читателя станут хорошим поводом для дальнейшего осмысления и развития тем, поставленных В. Ляху» .

Спорная, но не лишенная аргументов, точка зрения В.С. Ляху:

«Скандальность темы в том, что Достоевский не просто критикует католицизм, а отождествляет Великого Инквизитора с кардиналом, папой римским, соответственно, жестокая тень беспощадного суда падает на католическую церковь. А такая тема в эпоху гуманистическую, толерантную, экуменическую неуместна и заведомо подсудна, ибо вольно или невольно касается сугубо конфессиональных проблем и как будто бы ставит под вопрос примирение церквей-сестер, коим предопределено искать до конца дней согласия, но… так его и не достичь.

Многие авторитетные исследователи говорят, что так плоско и примитивно толковать поэму Ивана нельзя. «Великий Инквизитор» – художественный текст, главный герой – ОБРАЗ, потому он не сводим к идеологической или догматической конкретике. Философ Евлампиев именно это подчеркивал: «Если бы было так, что Легенда о Великом Инквизиторе – это критика католицизма или современного тоталитаризма, тоталитарных режимов, то Достоевский, наверно, был бы типичным писателем для школьников. Это до такой степени банально, что невозможно представить себе, чтобы великий мыслитель, великий писатель был таким простым». Кстати, такая точка зрения уже существовала во времена Достоевского, и он спорил, полемизировал с нею и ее выразителями: «Слова мои покажутся вам, конечно, младенческими, почти неприличными. Но повторяю в третий раз: не для вас пишу. Да и тема эта важная, о ней надо особо и много еще сказать, и буду говорить, пока держу перо в руках». Вот так смело и резко. Достоевский, к сожалению, имел в виду именно католицизм и папство как систему (речь тут именно о «римской идее»), прекрасно понимая, что ОБРАЗ Великого Инквизитора можно толковать широко и неконкретно, а этого он не хотел, и стоял на своем… Про что «римская идея» у Достоевского» и когда она зародилась? Ф.М. не расшифровывает не объясняет, в каких истор. обстоятельствах родилась эта идея. Он лишь констатирует, полагая, что читатель знает, о чем идет речь. В «Дневнике писателя» он пишет: «Я беру лишь основную идею, начавшуюся еще две тысячи лет назад, и которая с тех пор не умерла, хотя постоянно перевоплощалась в разные виды и формулы… Мысль о том, что огромнейшая идея мира, идея, вышедшая из главы диавола во время искушения Христова в пустыне, идея, живущая в мире уже органически тысячу лет, - эта идея так-таки возьмет и умрет в одну минуту – эта мысль принималась за несомненную. Ошибка, конечно, тут заключалась в религиозном значении этой идеи, в том, что два значения были перемешаны вместе…Но идея религиозная и идея папская в сущности различны… Римскому католичеству (слишком уж ясно это) нужен не Христос, а всемирное владычество…»

Впрочем, даже в тексте романа (в разговоре Ивана и Алеши) суть римской идеи выясняется. Иван пытается объяснить Алеше, почему молчит Христос и не возражает Инквизитору: «Сам старик замечает ему, что он и права не имеет ничего прибавлять к тому, что уже прежде сказано. Если хочешь, так в этом и есть самая основная черта римского католичества, по моему мнению по крайней мере: «всё, дескать, передано тобою папе и всё, стало быть, теперь у папы, а ты хоть и не приходи теперь вовсе, не мешай до времени по крайней мере». В этом смысле они не только говорят, но и пишут, иезуиты по крайней мере. Это я сам читал у их богословов»…

Итак, классическая идея Римской империи - господства над всем миром – дополняется в 4 веке идеей Вселенской Церкви. Разумеется, этому предшествовали ряд событий и законодательных инициатив. Скажем, Миланский эдикт (313 г.), предоставивший люто гонимому христианству право легального существования, потом в 390 году христианство провозглашается ГОСУДАРСТВЕННОЙ религией. Однако теоретическое обоснование римской идеи – и это важно подчеркнуть – дает историк и епископ Евсевий Кесарийский. Империя теперь считается (в его интерпретации) священной, а Церковь становится имперской. Два века спустя эту идею усилил император Юстиниан. Его глобальная политика строилась на трех китах: единая империя, единый закон, одна для всех вера. Здесь, пожалуй, уместно вспомнить богослова Шмемана, который утверждал, что именно при императоре Юстиниане завершился «синтез христианской церкви и Римской империи, начатый в эпоху Константина Великого». Далее протопресвитер пишет: «В «синтезе» Юстиниана Церковь как бы растворяется, из государственной психологии окончательно исчезает сознание ее коренной «иноприродности» миру и царству. Первая глава в истории христианского мира завершается победным возвратом в него языческого абсолютизма».

Точная оценка (о торжестве языческого абсолютизма)! А что на Западе? На Западе также начался «синтез», то есть слияние Церкви и государства. В ходе этого синтеза возникла теория политической власти папства, претендующего на непререкаемый авторитет над государством. Вот это чрезвычайно смущало Достоевского, и потому он так резок и беспощаден: «…Церковь западная исказила образ Христов, преобразившись из Церкви в римское государство и воплотив его вновь в виде папства» https://www.facebook.com/profile.php?id=1430493763

Примечания