«Золотой горшок: сказка из новых времён» ( нем. Der goldne Topf: Ein Märchen aus der neuen Zeit ) — новелла немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана в жанре литературной сказки , опубликованная в 1814 году в сборнике « Фантазии в манере Калло ». Гофмана относят к поздним романтикам в немецкой литературе и называют романтическим реалистом, а «Золотой горшок» считается одним из характерных его произведений, обнаруживающих наряду с романтическими также и реалистические тенденции .

«Золотой горшок», одно из самых светлых произведений писателя , противопоставляет, по словам И. В. Миримского , прозаическому миру «гармонических пошляков» — законопослушных, самодовольных, трезвомыслящих филистеров романтический мир «положительных людей», представителей музыкальной половины человечества . Главный герой сказки — молодой студент Ансельм обладает уникальной способностью проникать благодаря фантазии в воображаемые миры и решается оставить мещанскую действительность ради жизни в поэзии .

Гофман написал «Золотой горшок» в Дрездене непосредственно в условиях освободительной войны с Наполеоном . Он считал «Золотой горшок» одним из самых удачных литературных произведений , шедевром. В течение десятилетия автор «Золотого горшка» был самым читаемым автором Германии . Наряду с « Песочным человеком » и « Мадемуазель де Скюдери » повесть «Золотой горшок» во многих землях Германии входит в обязательный школьный список для чтения .

Сюжет

Наименование глав повести — вигилии — позаимствовано Гофманом из латыни , слово означает «ночное бдение», так автор показывает, что он работал над сказкой по ночам .

Вигилия первая

Привлекательный, но испытывающий материальные трудности студент Ансельм наделён не только способностью совершать ошибки в самый решающий момент, но и даром видеть чудеса средь бела дня в центре Дрездена. В Вознесение , в три часа дня пополудни у он на бегу переворачивает корзину уродливой торговки яблоками. Оплатив причинённый ущерб, он поспешно покидает место происшествия, преследуемый криком торговки: «попадешь под стекло, под стекло!..» Ансельм остаётся без денег, которые он намеревался потратить на народных гуляньях у . Но под кустом бузины на берегу Эльбы , где его охватывает послеобеденная дремота, Ансельму являются три поющие зеленовато-золотые змейки, дочери архивариуса на службе короля Саксонии Линдгорста, в облике которого на самом деле скрывается изгнанный в жалкую мещанскую повседневную жизнь царь саламандр . Ансельм влюбляется в одну из змеек — Серпентину .

Вигилия вторая

Очнувшись от наваждения, Ансельм уже было собрался домой, когда его окликает знакомый — конректор Паульман. Последний приглашает Ансельма прокатиться по реке на лодке вместе с другом, регистратором Геербрандом и дочерью Паульмана Вероникой, которая влюблена в Ансельма. Во время речной прогулки Ансельм снова слышит голоса зелёных змеек, теперь плещущихся в водах Эльбы, и чуть было не прыгает за ними. Паульман удивлён поведением Ансельма, но Геербранд и Вероника обращают всё в шутку. Все вместе они отправляются в дом конректора, где музицируя проводят остаток вечера. Перед самым уходом регистратор Геербранд сообщает Ансельму, что некто архивариус Линдгорст ищет каллиграфа для копирования сложных арабских и коптских манускриптов . При посредничестве Геербранда Ансельм получает хорошо оплачиваемую в специесталерах работу у Линдгорста. На следующее утро он отправляется к дому архивариуса на Замковой улице. Однако, как только Ансельм собирается прикоснуться к дверному молотку, бронзовая фигура, к которой он прикреплён, принимает вид торговки яблоками, она издевается над ним и снова повторяет, что он попадёт под стекло. Шнур от дверного звонка обращается в змею и обвивает Ансельма, сжимая его всё сильнее и сильнее, тот теряет сознание. Ансельм приходит в себя в своей собственной постели, над ним стоит конректор Паульман и причитает: «Ради Бога, что Вы вытворяете, дорогой Ансельм!»

Вигилия третья

Третья вигилия начинается рассказом архивариуса Линдгорста о любви юноши по имени Фосфор и прекрасной огненной лилии, выросшей в одинокой долине. Однако, когда Фосфор поцеловал её, она обратилась в новое существо и покинула его. Чёрный дракон взялся помочь Фосфору и вернул существо, оно снова обратилось в огненную лилию — теперь любовь причиняла ей острую боль. Фосфор сразился с драконом, чтобы освободить лилию, и победил его. Линдгорст утверждает, что это история его семьи, также он утверждает, что его брат «подался в драконы», но посетители кофейни (действие происходит в одной кофейне, которую Линдгорст посещает каждый вечер) не верят ему, считая всё это небылицей, и весело смеются. Лишь Ансельм, которого сюда привёл регистратор Геербранд, в надежде, что тот всё-таки поговорит с Линдгорстом, испытал чувство «таинственное и пронизывающее до мозга костей, вызывающее трепет». После произошедшего перед домом архивариуса Ансельм не решался снова идти к нему. В тот день конректор Паульман случайно обнаружил Ансельма в бессознательном состоянии, а некая старуха с корзиной, в которой были пирожки и яблоки, старалась помочь студенту. Конректор Паульман перевёз Ансельма домой. Ансельм после этого случая впал в глубокую тоску, и Паульман, Геербранд и даже Вероника ничего не могли поделать с этим. Как считал Геербранд, только работа у Линдгорста могла вернуть душевное равновесие Ансельму. Архивариус Линдгорст собирался уже выйти из кофейни, когда Геербранд представляет ему Ансельма. Архивариус отвечает, что рад знакомству, и тут же покидает их. Ансельм решает снова идти к Линдгорсту «…хотя бы против этого восстали тысячи бронзовых баб с яблоками!»

Вигилия четвёртая

Ансельм, несмотря на принятое решение, так и не нашёл в себе силы прийти к архивариусу Линдгорсту. Он сделался нечувствительным к проявлениям обыденной жизни, ходит на берег Эльбы под бузинный куст и тоскует по зелёной змейке. Однажды он встречает там архивариуса Линдгорста, который интересуется, почему Ансельм не приходит к нему работать. Ансельм рассказывает архивариусу все свои приключения с того момента, когда он наткнулся на корзину торговки у Чёрных ворот. Он клянётся, что все чудеса случились с ним на самом деле и что он всегда будет верить в золотисто-зелёных змеек. Линдгорст заявляет, что три золотисто-зелёные змейки — его дочери, и что он догадывается, что Ансельм влюбился в одну из них — Серпентину. Он показывает Ансельму изумрудное зеркало, составленное из лучей света, исходящих из его перстня , и тот видит трёх золотых змеек. Однако волшебство длится недолго, Линдгорст натягивает перчатку на перстень с изумрудом и самым будничным тоном приглашает Ансельма начать у него работу. Он сообщает, что хорошо знает торговку — она постоянно вредит ему, архивариус даёт пузырёк с жидкостью, которую надо брызнуть ей в нос, если она снова появится в виде бронзового молотка. Архивариус прощается и исчезает волшебным образом, унесённый ветром, раздувшим его плащ, словно большая птица .

Вигилия пятая

Вигилия пятая начинается утром в доме конректора Паульмана, у которого в гостях регистратор Геербранд. Конректор сокрушается о том, что Ансельм безнадёжен, регистратор возражает: студент уже несколько дней прилежно работает у Линдгорста, и вообще, он, может быть, когда-нибудь станет надворным советником . Этот разговор слышит Вероника, она предаётся мечтам, в которых видит себя супругой Ансельма, госпожой надворной советницей, живущей «в прекрасной квартире на Замковой улице, или на Новом рынке, или на Морицштрассе». В своих грёзах она получает от мужа подарок — прелестные золотые серёжки. Тем временем появляется Ансельм, он приятно удивляет конректора Паульмана и Веронику тем, что, вопреки обыкновению, рассказывает о своей изменившейся жизни, новых идеях, которые владеют им, твёрдо и разумно. Вскоре он уходит на работу у архивариуса при этом «с изящной ловкостью» целует руку Вероники. Вероника, воодушевлённая переменами в Ансельме, снова мечтает о жизни надворной советницы, но тут появляется «враждебный образ». Насмехаясь над тайными мыслями Вероники, он утверждает, что они напрасны, и Ансельм не любит её. Враждебный образ не оставляет её и тогда, когда она готовится к приходу подруг — барышень Остерс. Наконец, подруги Вероники появляются, старшая из них — Анжелика — делится своей радостью: наконец-то она имеет сведения о женихе, который в этот момент находится в действующей армии . Сведения ей дала старуха-ясновидящая, что прозревает, глядя в специальное металлическое зеркало. Вероника замышляет узнать об Ансельме у старухи (фрау Рауэрин), живущей у Озёрных ворот. В тот же вечер Вероника отправляется к фрау Рауэрин, оказавшейся уродливой ведьмой с ожогами на лице. Сначала старуха уговаривает Веронику перестать думать об Ансельме, однако девушка проявляет настойчивость: она не хочет советов, она хочет знать, что ждёт её в будущем. Тогда старуха удерживает уже собравшуюся уходить Веронику — она представляется её старой нянькой Лизой, и та, действительно, с удивлением узнаёт в ней свою няньку, которая много лет назад покинула дом конректора Паульмана. Теперь Лиза Рауэрин уверяет, что поможет отвратить Ансельма от зелёной змеи и поспособствует его браку с Вероникой. Для этого Вероника должна в зловещую ночь осеннего равноденствия пойти вместе с ней «на перекрёсток здесь недалеко, в поле», ведьма обещает нечто чудесное .

Вигилия шестая

Ансельм всё-таки отправляется к архивариусу. Ему представляется, что он идёт туда только для того, чтобы увидеть Серпентину, а чтобы завоевать её, ему нужно выполнить трудную работу. Ансельм полон решимости, чтобы попасть в дом на Замковой улице, он брызгает жидкостью, переданной ему Линдгорстом, в бронзовую торговку, которая превращается после этого в обычный дверной молоток. Линдгорст радушно встречает студента и ведёт его к месту работы через чудесный зимний сад .

Под мягким руководством Серпентины Ансельм в библиотеке с пальмовыми деревьями успешно выполняет сложные копировальные работы к удовольствию своего работодателя. Таинственные манускрипты уносят восторженного Ансельма в волшебный мир мифического доисторического прошлого и отдаляют его от мещанских друзей .

Вигилия седьмая

Старая ведьма с Чёрных ворот под маской порядочной торговки яблоками Лизы Рауэрин постоянно вмешивается «вражеским началом» в его жизнь . Вероника в ночь равноденствия приходит к старухе, они уходят в поле и там Рауэрин отливает волшебное металлическое зеркало. Один взгляд Вероники в металлическое зеркальце, которое отлила ведьма, возвращает талантливому помощнику-каллиграфу Линдгорста мелкобуржуазный менталитет. Зеркальце магическими силами перенаправляет любовь Ансельма с Серпентины на голубоглазую Веронику, которая воспользовалась сатанинским мастерством ведьмы, чтобы «владеть им полностью в мыслях и чувствах» .

Вигилия восьмая

Ансельм, много дней прилежно работавший над копированием манускриптов, получает от Линдгорста важное задание. Ему необходимо переписать рукописи, написанные особыми знаками. Линдгорст предупреждает Ансельма — необходимо быть очень осторожным и беречь оригинал, иначе его ждёт несчастье. Он предстаёт перед Ансельмом «в царском образе» и поощряет молодого человека следующими словами: «Есть у тебя испытанная вера и истинная любовь, так Серпентина тебе поможет!» Ансельм понимает, что с ним сейчас говорит сам князь духов, Линдгорст покидает его. Ансельм вглядывается в непонятные значки манускрипта и, чем больше он уделяет им внимания, тем более ясными становятся они и складываются в заглавие: «О браке Саламандра с зелёною змеею». Раздаётся звон хрустальных колокольчиков, и появляется Серпентина. Она садится рядом с Ансельмом и обещает ему, что скоро они будут вместе .

Серпентина сообщает, что её отец родом «из чудесного племени Саламандров» и от зелёной змеи у него три дочери. Много лет назад у правителя волшебной страны Атлантиды, князя духов Фосфора в услужении были «стихийные духи». Любимым духом князя был Саламандр, будущий отец Серпентины. В саду Фосфора он увидел лилию, внутри которой была спрятана её дочь — зелёная змейка. Саламандр в пылу страсти похитил дочь лилии и унёс её в замок Фосфора, которого просил сочетать их, чтобы его любимая была вечно с ним. Князь духов предупредил Саламандра, что от его любви зелёная змея обратится в новое существо и покинет его. Саламандр ослушался Фосфора и потерял змею, обезумев от горя он спалил сад Фосфора. В наказание Фосфор отправил Саламандра к земным духам, которые должны будут держать его в плену «пока снова не возгорится огненная материя и не прорвется из земли с тобою как новым существом». Старый садовник Фосфора, земной дух, заступился за Саламандра. Фосфор повелел вступить Саламандру в «скудную жизнь» человека, однако он будет помнить прошлую свою жизнь, снова встретит в кусте лилий свою возлюбленную, и она подарит ему трёх дочерей «которые будут являться людям в образе своей матери». Весной они будут петь в кусте бузины и среди людей отыщется юноша, расслышавший их пение, глаза одной из змеек зажгут в нём пламя любви, а вместе с ним «стремление к далекому чудному краю, к которому он сможет мужественно вознестись, лишь только он сбросит с себя бремя пошлой жизни». Все три дочери Саламандра должны обрести возлюбленных, и тогда он получит возможность вернуться к братьям в Атлантиду .

Окончив свой рассказ, Серпентина поцеловала Ансельма, и тот впал в забытьё, а очнувшись с удивлением увидел, что манускрипт оказался скопирован. В его непонятных знаках он узнал историю Саламандра из «волшебной страны Атлантиды». Тут в комнату вошёл архивариус Линдгорст, с удовольствием приняв работу Ансельма, он расплатился с ним и повёл его провести вечер в Линковых купальнях в обществе регистратора Геербранда .

Вигилия девятая

Ансельм выпадает из повседневной жизни, не видится со знакомыми, с нетерпением ждёт каждый день начала работы — «двенадцатого часа, открывавшего ему его рай». Однако, поглощённый думами о Серпентине, волшебном царстве и Линдгорсте, он всё-таки иногда вспоминал Веронику, ему временами кажется, что она признаётся в любви и думает, как «вырвать его у тех фантомов, которые его только дразнят и издеваются над ним». Словно какая-то сила иногда толкала его к Веронике . Чёрная магия торговки яблоками лишает Ансельма его «по-детски поэтического нрава», поэтому завораживающий волшебный сад в доме Линдгорста вдруг кажется ему убогим и безвкусным, и он решает добиваться руки Вероники, мечтающей об элегантной жизни «госпожи надворной советницы» . Одного взгляда в волшебное зеркало в присутствии Вероники хватило Ансельму, чтобы вернуться к обычной жизни .

Ансельм, находящийся под глубоким воздействием магических манипуляций Вероники, уже не в состоянии выполнять свои обязанности копииста с должным энтузиазмом и вопреки предупреждениям Линдгорста ставит чернильную кляксу на ценном манускрипте. И тут сбывается проклятие, которое торговка яблоками наложила на Ансельма в комическом происшествии у Чёрных ворот: он попадает под стекло. Пальмовые деревья в библиотеке Линдгорста превращаются в изрыгающих пламя змей. Ансельм чувствует себя так, как если бы «потоки огня сгустились вокруг его тела и превратились в ледяную массу». Он впадает в беспамятство, а придя в себя, обнаруживает, что плотно закрыт в стеклянной бутыли на полке в библиотеке Линдгорста .

Вигилия десятая

Глупая болтовня нескольких соучеников и практикантов, жалких неудачников, не подозревающих, что Линдгорст их тоже заточил в бутыли, демонстрирует ему убогую узость мещанской повседневности. Ансельм, сидя в стекле, становится очевидцем колдовской битвы, в которой Линдгорст успешно отстоял от притязаний ведьмы золотой горшок, получает свободу и падает в объятья Серпентины .

Вигилия одиннадцатая

Прошло много времени — Ансельм не появляется в доме конректора Паульмана, Вероника страдает. Неожиданно, в двенадцать часов дня 4 февраля, к Паульманам приходит регистратор Геербранд при полном параде: «в новом, отличного сукна и модного фасона платье, в башмаках и шелковых чулках, несмотря на сильный мороз, и с большим букетом живых цветов в руках». Это день именин Вероники. Геербранд сообщает, что он стал надворным советником, и он просит её руки. Входит Вероника — Геербранд дарит ей цветы и серёжки, она признаёт в них те, «которым радовалась несколько месяцев тому назад» в своих мечтах. Вероника с радостью принимает предложение Геербранда. Она рассказывает, что любила Ансельма, а, когда регистратор Геербранд сказал, что студент может стать надворным советником, сочла, что только он и может быть её мужем. Чтобы удержать любовь Ансельма, которого отдаляли от неё «чуждые, враждебные существа», она прибегла к колдовству Лизы Рауэрин, однако теперь Вероника «отрекается от всех сатанинских чар». Её волшебное зеркало разбилось в то мгновение, как старуха была побеждена Саламандром .

Вигилия двенадцатая

Ансельм, удалившийся с Серпентиной в Атлантиду, где расцветшая в золотом горшке лилия хранит их вечную любовь, вырастает из студента в поэта, познаёт в «святой гармонии всех существ сокровенную тайну природы» и исчезает для своих друзей-мещан. Вероника отрекается от всех сатанинских сил и находит утешение в регистраторе Геербранде, который как раз получил повышение в надворные советники .

Автору, безнадёжно застрявшему в повествовании сказки, требуется помощь архивариуса Линдгорста, чтобы закончить последнюю двенадцатую вигилию. Автор, присутствовавший на свадьбе Ансельма в Атлантиде, жалуется на свою каморку под крышей и трудности жизни в бедности, и мудрый учёный муж даёт ему понять, что богатство Ансельма есть не что иное, как «жизнь в поэзии» .

История создания

Весной 1813 года Э. Т. А. Гофман обрёл первого издателя в лице бамбергского виноторговца и своего собутыльника и по рекомендации И. Ф. Рохлица и Г. К. Гертеля получил должность капельмейстера в оперной труппе , выступавшей в Дрездене и Лейпциге . Накануне переезда из Бамберга в Дрезден Гофман заключил с Кунцем 18 марта договор в отношении сочинений, изначально опубликованных во « Всеобщей музыкальной газете » (« Кавалер Глюк », первые очерки и статьи «Крейслерианы» и « Дон Жуан »). Вместе с родственными статьями их планировалось объединить в сборник «Фантазии в манере Калло», Кунц получил право на издание ещё трёх следующих произведений. В договоре между автором и издателем, предусматривавшем для Гофмана небольшой гонорар в размере восьми рейхсталеров за печатный лист , сторонами фигурировали «Капельмейстер» и «Купец», поскольку и для Гофмана, и для Кунца литература была побочным занятием . «В моих делах я ставлю на сочинение музыки», — записал Гофман в дневник в 1812 году. Литературные труды в виде нескольких рассказов и рецензий, посвящённых музыке, занимали скромное место в его бамбергском периоде жизни, когда он сочинил мелодраму «Дирна», оперу «Аврора», мизерере на четыре голоса с оркестром, фортепианное трио , множество песен и музыкальных произведений для бамбергского театра. Долгосрочный договор заставил Гофмана интенсивно трудиться на литературном поприще, он исполнил свои обязательства по договору уже в 1815 году, когда были опубликованы все четыре тома «Фантазий» .

Э. Т. А. Гофман отправился в Саксонию в апреле 1813 года, в это время там разворачивалась освободительная борьба шестой коалиции с Наполеоном . По пути в Дрезден он встречал русских и прусских солдат , в городе стал свидетелем боя между русскими и французскими войсками, на мосту через Эльбу видел Наполеона . Накануне битвы при Дрездене мысли аполитичного писателя были заняты сказкой о золотом горшке. «В это мрачное, роковое время» в письме от 19 августа 1813 года Гофман поделился с издателем планом включить в сборник «Фантазий» сказку, но без Шахерезады и « Тысячи и одной ночи », без тюрбанов и шальвар .

По задумке писателя, волшебная и чудесная сказка должна дерзко вторгнуться в обычную повседневную жизнь и подхватить её образы. Гофман уже наметил, что тайный архивариус Линдгорст окажется сердитым волшебником, а трёх дочерей, золотисто-зелёных змеек, он заключил в кристаллы и лишь на Троицын день отпускает понежиться три часа под солнышком на кусте бузины у подвесного сада , рядом с прохожими, спешащими за кофе или пивом. Но молодой человек в праздничном сюртуке, погружённый в мысли о заседании научного совета наутро, решил в тени этого куста перекусить булкой с маслом и оказался вовлечённым в бесконечно безумную историю любви к одной из зелёных змеек. Последовала помолвка и венчание, в приданое герой получил золотой ночной горшок с драгоценными камнями. Воспользовавшись им по назначению, он превратился в мартышку . Гофман признавался Кунцу во влиянии на него автора сатирических сказок Гоцци и скандинавского мифа о гиганте в образе дракона Фафнире . Кроме того, писатель собирался частично использовать в сказке идею ещё бамбергских времён — предположительно, на основе сообщений Кунца, сюжет о неисправимом неудачнике, сложившийся в 1812 году под влиянием переведённого в 1810 году романа «Нищета человеческой жизни» ( англ. The Miseries of Human Life ), а прототипом выступил бамбергский городской чудак . Изначальные грубые элементы были впоследствии отброшены: ночной горшок, очевидно позаимствованный у феи Кристаллины из «Истории принца Бирибинкера» К. М. Виланда , облагородился и превратился в мифологически значимую цветочную вазу .

Ещё на стадии замысла Гофман был уверен, что «Золотой горшок» превзойдёт всё написанное им ранее, и, ещё не написав ни одной строчки сказки, в письме от 8 сентября заверял в этом Кунца. К началу ноября положение в занятом французами Дрездене было бедственным: ожидался артиллерийский обстрел с разрушительными последствиями, начались голод и эпидемия тифа . Французы отступили из города 10 ноября , и 26 ноября Гофман оставил в дневнике запись: «Удачно начал сказку „Золотой горшок“» , — а в новогоднюю ночь , как свидетельствует дневник, переписывая сказку набело, он снова убедился, что она удалась . Вечер своего 38-го дня рождения 24 января Гофман приятно провёл в работе над пятой вигилией и сладких мыслях о славе . 7 февраля он сочинил «сложную» восьмую вигилию и полностью завершил работу над сказкой 15 февраля 1814 года, в полном удовольствии за стаканом пунша , который ему приготовила жена . 5 марта чистовой вариант последней части был отправлен издателю . Сказка увидела свет в конце 1814 года в третьем томе сборника «Фантазии в стиле Калло» под названием «Золотой горшок», во втором издании «Фантазий» в 1819 году название изменилось на «Золотой горшок: сказка из новых времён» и в 12-й вигилии был переписан небольшой пассаж . Ещё в феврале 1814 года Гофман рассорился с Секондой, был уволен из театра и в течение нескольких месяцев оставался без средств к существованию, пока по протекции друга юности не получил чиновничью должность в Берлине в сентябре 1814 года: «свободный художник» Э. Т. А. Гофман, вошедший в мировую литературу как создатель сказки «Золотой горшок», капитулировал перед материальной нуждой .

Из заметок писателя известно, что он высоко оценивал свою работу за оригинальность идеи соединения сказки и реальности и в письме к Гиппелю в 1816 году даже опасался, что такого, как «Золотой горшок» ему уже не написать . Работа над «Золотым горшком» доставила Гофману большое удовольствие, он даже продолжил игру с её персонажами в письмах и рисунках. 24 марта 1814 года он писал Кунцу, что разложил пасьянс , но тут в его дверь постучал конректор Паульман с рекомендациями от надворного советника Геербранда. Автору « Ундины » Фридриху де Ла мотт Фуке Гофман отправил 27 декабря 1814 года сообщение с рекомендациями для очень странного молодого человека Ансельма, если тот у него появится, и советовал обратить внимание на архивариуса Линдгорста, если тот коршуном пролетит над его в Ненхаузене , а Серпентина сама умеет очаровать. На « » с аксонометрической проекцией обстановки собственной квартиры на Жандарменмаркте Гофман изобразил в левом верхнем углу бегущего в огромных дымных облаках студента Ансельма, тщетно извивающуюся ему вслед змейку Серпентину и конректора Паульмана, важно вышагивающего к Французскому собору с треуголкой подмышкой .

Художественные особенности

Двоемирие

В «Золотом горшке», сказке из новых времён, Э. Т. А. Гофман создаёт иронично разрушаемую утопию эстетического существования, выступающую контрпроектом его собственной банально стеснённой безрадостной жизни в ограниченном современном мире. Центральный персонаж сказки — своего рода Счастливый Ганс , одарённый воображением, но преследуемый невезением и совершенно не приспособленный к жизни студент Ансельм, который в прямом и переносном смысле постоянно набивает шишки в педантично устроенном бюргерском мире и в довершение оказывается вовлечённым в сложный любовный треугольник . Он влюбляется сразу в двух юных девушек: таинственную принцессу-змейку Серпентину Линдгорст и милую, но недалёкую дочь конректора Веронику Паульман. Гофман хитроумно зашифровывал в сказке собственное шаткое положение между влечением к искусству и необходимостью зарабатывать на жизнь и наделил главного героя странной особенностью видеть волшебное в будничном. Как следствие, рассказчику потребовалась новая концепция сказочного волшебства в правдоподобном слиянии чудес и эмпирически проверенной «настоящей» реальности .

При радикальном упрощении фабулы «Золотой горшок» обнаруживает описанную Е. М. Мелетинским на основе «Морфологии сказки» В. Я. Проппа триаду базовой структуры. Во-первых, торговка яблоками с Чёрных ворот выступает в роли «вредителя» и создаёт помеху в упорядоченном до этого мире, что запускает действие в сказке. Во-вторых, герой Ансельм находит волшебного помощника в лице архивариуса Линдгорста и адекватно реагирует на помеху. В-третьих, Ансельм и Серпентина покидают ограниченный мещанский мир, а Вероника получает желанного «надворного советника», тем самым порядок в мире восстанавливается. Структуралистская модель не может отразить виртуозности и неисчерпаемого богатства фантазии в построении структуры «Золотого горшка» .

Гофман лукаво перевернул с ног на голову классический финал сказок со свадьбой. Хотя Ансельм и женится на принцессе, но его свадьба выглядит пародией на традиционный сказочный хэппи-энд . Ансельм как жених не пережил приключений и испытаний, чтобы с полученным опытом подойти к новой важной жизненной задаче, и его бракосочетание относится к сюжету тайных знаний с таинственным уходом героя в неизвестность. Вместо создания семьи и восхождения на трон с переходом в образ отца, Ансельм сбегает от безрадостных будничных задач в Атлантиду, в собственноручно созданный мир поэтических грёз. В отличие от «одномерных» героев народных сказок студент Ансельм выглядит сложным персонажем и вполне «современным» героем сказки. По ходу действия он осознаёт свое предназначение, проходит взлёты и падения процесса обучения, переживает убедительный с точки зрения психологии и социологии конфликт искусства с мещанством и вырастает из копииста в поэты. Такая психологизация и индивидуализация героя позволили автору решить техническую задачу повествования, проистекавшую из концепции «реалистической сказки»: в образе Ансельма соединяются замкнутое внутри себя действие в Дрездене и повествование об Атлантиде, ведущее в вечную утопию .

С лёгкой руки В. М. Жирмунского на примере амбивалентного мира сказочных новелл романтика Гофмана в русском литературоведении в 1921 году был введён термин « двоемирие » . Классическое романтическое двоемирие прекрасного и недостижимого идеала и мелкой и убогой действительности в «сказке из новых времён» Гофман по-новаторски видоизменил реалистическими тенденциями и придал ему метафизический характер. Романтико-реалистическое двоемирие в «Золотом горшке» прослеживается в разных чертах, выражающихся в сопоставлении индивидуального и общественного, материального и духовного, природного и человеческого, трансцендентального и посюстороннего, свободы и неволи .

Секрет уникального слияния современной действительности с чудесным миром, поднимающимся из Атлантиды, которое с никогда более недостижимым совершенством удалось в «Золотом горшке» Гофману, таится в тонко сбалансированной амбивалентности не только структуры повествования, но и круга персонажей и места действия. Двуликий мир сказки увлекает читателя вслед за главным героем Ансельмом в игру-обманку, в которой от начала повествования до его открытого конца сложно определить, где заканчивается знакомая эмпирическая реальность и начинается волшебство .

Бинарная оппозиция персонажей

Круг персонажей «Золотого горшка» в классической бинарной оппозиции структурируется через вражду двух стихийных духов — огня и земли, архивариуса Линдгорста и торговки яблоками, за которыми группируются основные действующие лица сказки. Противостояние духов Гофман с юмором обосновывает мифологической генеалогией Атлантиды. В древние мифические времена Линдгорст, князь саламандров, сын Фосфора и огненной лилии, дух огня в необузданной страсти сжёг в своих объятиях возлюбленную зелёную змейку, дочь огненной лилии, оставившую ему трёх змеек-дочерей. Обезумев от такой потери, он уничтожил райский сад и в наказание за это был изгнан к земным духам. Торговка яблоками — земной дух, олицетворение хтонических сил , плод любви упавшего на землю пера чёрного дракона со свекловицей . Как и архивариус-саламандр Линдгорст, она имеет второе обличье — ведьмы, с удовольствием занимающейся сводничеством. Двойные образы Линдгорста и торговки яблоками, своеобразная помесь бюргера с демоном в стиле Гофмана и Калло , выполняют сказочные функции «помощников» и «вредителей», амбивалентность реальных и магических аспектов их личностей позволяет автору реализовать идею волшебства, открывая в будничном Дрездене портал в альтернативную реальность волшебного мира .

Неуклюжий студент Ансельм, которому не подходит ни его костюм, ни его окружение, блуждает между мирами бюргеров и духов. В порывистости, роднящей его со стихийными духами, он в прямом и переносном смысле сбивает все углы степенного и упорядоченного во времени бюргерского мира, в котором филистеры без лишних эмоциональных затрат ведут неторопливую жизнь, как если бы у них впереди была вечность, но едва доживают до шестидесяти. В другом мире бессмертные духи, напротив, преследуют свои цели деловито и до изнеможения, как будто им предстоит отчитываться за каждую минуту жизни. Ансельм, расположенный благодаря своей моторике и поэтической душе к миру духов, инстинктивно улавливает таинственность эксцентричного Линдгорста и постепенно познаёт фантастические черты его двойного образа, скрытые от других дрезденцев .

Регистратор Геербранд, конректор Паульман и странный доктор Экштейн остаются филистерами, которые своими разумными аргументами создают весёлый контрапункт волшебному миру. Лишь Ансельм преображается благодаря столкновению с магической и мифической стороной амбивалентной реальности. Коррекция, которую он вынужден произвести в интерпретации окружающей его действительности, относятся к процессу сенсибилизации , который в конечном итоге приведёт его к восприятию мира как романтического гезамткунстверка . С другой стороны, фантастические переживания Ансельма могут быть плодом иллюзии, тем самым сохраняется ироническая дистанция к волшебному миру. Даже рассказчик, появившийся в последней вигилии для того, чтобы завершить действие мистической свадьбой Ансельма и Серпентины, воспринимается ненадёжным свидетелем, поскольку находится под действием пунша Иоганнеса Крейслера .

Место действия

Действие «Золотого горшка» разворачивается исключительно в Дрездене в современное Гофману время, что даёт некоторым исследователям повод трактовать его технику повествования как реалистическую . Тем не менее, Гофман не описывает обстановку событий предметно, он даже не останавливается на описании столь характерного для Дрездена вида Эльбы , которым восторгался ещё Каналетто , и ограничивается лишь указанием городских мест, а читатель волен дорисовать обстоятельства происходящего, пользуясь собственным воображением или имеющимися знаниями местности. Особое место в ряду упоминаемых Линковых купален, Эльбского моста, Замковой улицы, лавки Конради, Озёрных ворот и Крестовой церкви занимают Чёрные ворота, выступающие не только задником сказочного действия, но и символом — как реквизитом, сигнализирующим о грядущем несчастье, так и порогом в колдовской мир, начавшийся со встречи с торговкой яблоками. Указание мест действия сказки без громоздких реалистических описаний позволило Гофману сохранить прозрачность, столь важную для амбивалентной реальности сказки, и одновременно предложить фикцию проверяемой топографии и отойти от неопределённости «некоторого царства», присущей народным сказкам .

Интерьеры бюргерской среды представлены в сказке практически только квартирой Паульмана начиная с музыкального вечера после фейерверков в Вознесение и заканчивая помолвкой Вероники 4 февраля. Но Гофман уделяет домашней обстановке Паульманов не больше внимания, чем городским пейзажам. О семейной идиллии в стиле бидермайер читатель может составить пластичное представление по предметам, с которыми обращаются действующие лица: фортепьяно , шкафчики, нотные тетради , чашки и кофейник . В амбивалентной реальности «Золотого горшка» в анклавах мифического мира интерьеры дворца Линдгорста и ведьминской кухни описаны точнее, чем неприметные фасады старого дома Линдгорста на отдалённой улице у Крестовой церкви и маленького красного домика Лизы Рауэрин на узкой улице у Озёрных ворот. Чудесный дворец Линдгорста читатель видит глазами Ансельма, его описание начинается с многочисленных красивых дверей, но, в отличие от традиционной для сказок схемы, герою сказки Ансельму не требуется открыть тайную дверь, чтобы проникнуть в волшебный мир. Он проявляется в том, что впечатления героя среди кипарисов, мраморных бассейнов и хрустальных лучей в чашечках лилий начинают перетекать из реального в иллюзорное: то ли поэтическая душа бедного студента превратила роскошный зимний сад богатого чудака в волшебный дворец, то ли от невиданной роскоши крупного буржуа не выдержала психика представителя более низкого сословия . Другой анклав — комната ведьмы показана в сказке из перспективы Вероники, её органы чувств воспринимают окружающий мир оценочно: отвратительные чучела животных, необыкновенная посуда, летучие мыши с искаженными смеющимися человеческими лицами, но и тут Гофман оставляет читателю вместо конкретного представления пространства лишь динамически описанную атмосферу томительного страха из мерцания огня, шума и резких пронзительных воплей . Очарование пространственного воображения Гофмана в «Золотом горшке» обеспечивается удивительной сменой перспектив повествования, причудливым смешением реальных и фантастических элементов и амбивалентностью, которая оставляет читателя в неведении: действительно ли происходили чудеса или герой сказки пал жертвой обмана чувств .

Время действия

Э. Т. А. Гофман играет в амбивалентном сказочном мире «Золотого горшка» не только с местом действия, но и со временем. На первый взгляд действие сказки с немецкой добросовестностью и педантичностью подчиняется стрелке часов и церковному календарю, начавшись по бою часов на башне дрезденской церкви в Вознесение, пришедшееся на среду. День аккуратно разделяется на дело и потеху, даже у двойственных персонажей: ведьме приходится торговать после обеда яблоками, строгий отец Линдгорст зовёт домой дочерей, которые по его мнению уже довольно погрелись и напелись. Ансельм приходит работать к Линдгорсту ровно в двенадцать, ровно в три его зовут обедать, ровно в шесть архивариус приходит проверить его работу и наказывает явиться на следующий день ровно в двенадцать. В двадцати пяти сценах, как будто бы имеющих точное указание времени и места, развёртывается бюргерская компонента действия сказки. Она завершается 4 февраля, в именины Вероники её помолвкой .

Как кажется, время прочно и последовательно структурирует сказку, но оно образует в «Золотом горшке» лишь тончайшую сеть, удерживающую сказочное действие. Как и персонажи, и пространство, время обнаруживает амбивалентность: полночь и сумерки хотя и указывают на определённое время суток, но считаются магическим временем, принадлежащим волшебному миру. Гофман не только разрывает трёхмерное пространство и сбрасывает на него миф в качестве четвёртого измерения, но и пускается в игры с размеренным и последовательным временем бюргерского Дрездена. Миф доводит его до абсурда : в первой из трёх его рассказанных частей современная история любовного треугольника между Ансельмом, Вероникой и Серпентиной соотносится со случившейся в стародавние времена трагической любовью Фосфора с огненной лилией. Прошлое переходит во второй части мифа в рассказанную Серпентиной и продолжающуюся в настоящем времени историю взаимоотношений между Ансельмом, Линдгорстом и торговкой яблоками. Если бюргерская компонента времени в сказке завершается помолвкой Вероники при столкновении с магически-мифическим временным уровнем, то мифическое время оказывается бесконечным, как следует из третьей его части об Атлантиде в эпилоге .

Романтическая ирония

В «Золотом горшке» автор четырежды по ходу повествования обращается от первого лица напрямую к «благосклонному читателю», чтобы подстегнуть его фантазию или призвать его непосредственно к участию в творческом процессе. Для этого Гофман развивает одну из повествовательных техник , именуемой «искусством многократно меняющего перспективу повествования» — «знания о корреляции автора, произведения и читателя», применявшегося до него Лоренсом Стерном и Жан Полем . Автор намеренно раскрывает иллюзорный характер повествования, чтобы средствами юмористического романа разоблачить фикцию изображённого в сказке мира .

Сначала в четвёртой вигилии рассказчик призывает читателя почувствовать состояние главного героя, вспомнив ситуации из собственного жизненного опыта, когда человека терзают мучительные и тёмные неудовольствие, томление и отрешённость. Затем в седьмой вигилии Гофман привлекает читателя персонажем самой сказки, который мог бы изменить её ход, если бы проезжал ночью по той самой дороге в Дрезден мимо Вероники и колдующей над котлом ведьмы. В десятой вигилии автор предлагает читателю представить себе мучения Ансельма в стекле, и они оказываются хорошо знакомыми Гофману симптомами сильного похмелья — приступами удушья , нарушениями кровообращения и цветовыми галлюцинациями. В двенадцатой вигилии Гофман выводит фикцию повествования на невиданную прежде высоту: рассказчик жалуется читателю на творческие мучения в сочинении сказки, но внезапно сам становится её героем, приняв помощь и приглашение в гости от Линдгорста. Архивариус превращается в своеобразного «духа алкоголя» и исчезает в бокале пунша, чтобы охмелевший автор смог увидеть новую счастливую жизнь Ансельма в его имении в Атлантиде и закончить своё сочинение. Финальная сцена «Золотого горшка» выводит процесс творчества на уровень самостоятельного действия в сказке и посредством аллегории намекает на суть поэтического искусства, состоящую в преображении, которое начинается с погружением Линдгорста в волшебный пунш, а видения Атлантиды являются проявлениями поэзии. В завершение Линдгорст ещё раз нарушают иллюзию, похлопав автора по плечу, и провозглашает поэтическое искусство духовной собственностью записывающего сказку поэта .

Из романтической иронии, которая как «игра в игре» или «фикция фикции» раз за разом нарушает дистанцию повествования и стремится к странному сговору с «осведомлённым» читателем, Гофман дистиллирует амбивалентности, которые вводят волшебный мир в эмпирическую действительность Дрездена. Для достижения этих целей Гофман чередует всезнание аукториальной позиции повествователя и полноту власти над персонажами. Амбивалентности призваны легитимировать волшебный мир как оборотную сторону реальности, поэтому Гофман помещает каждое событие на пересечении двух видений, двух перспектив. Приводящие в замешательство смены направления повествования и внезапные смещения его перспектив образуют амбивалентность всего повествования, дуализм описанного мира «Золотого горшка». Окружающий Ансельма мир предстаёт читателю из его перспективы — персонажной, акториальной, её «фокус» варьируется с каждой сменой места нахождения повествователя. Ансельм видит Линдгорста каждый раз иным и по-новому, а в его впечатлениях о доме архивариуса смешались сон и реальность. Читатель воспринимает интерьеры не статично, а во флуктуациях, вызванных чувствительностью героя в его становлении поэтом-романтиком .

Кинематографичность повествования

В заявленной в подзаголовке «современной» сказке Гофман отказался от привычного для народных сказок зачина «жили-были» и в шести вигилиях начинал действие без какого-либо вступления, непосредственно in medias res . При этом читатель оказывается зрителем в театре, перед ним на сцене выступают актёры. Сначала читатели слышат речь персонажей, и лишь потом Гофман представляет им говоривших. Повествователь демонстрирует хорошо продуманную драматическую режиссуру и применяет эффектный приём управления взглядом читателя, который как будто бы смотрит через видоискатель кинокамеры . Вторая вигилия начинается с недовольного возгласа «почтенной горожанки»: «А господин-то, должно быть, не в своем уме!», третья — с декламации князя духов: «Дух взирал на воды». Пятую и одиннадцатую вигилии открывают диалоги Паульмана и Геербранда с реплик конректора: сначала он сокрушается о том, что «с Ансельмом ничего не поделаешь», а затем вопрошает у регистратора, «как это нам вчера проклятый пунш мог до такой степени отуманить головы и довести пас до таких излишеств?». Шестая вигилия начинается с оформленных монологом рассуждений Ансельма «Но может быть и то», а седьмая — с семейной идиллии в стиле бидермайер «А пора и на покой» .

Повествовательное управление взглядом читателя, предвосхитившее наезд кинокамеры , обнаруживается в драматической сцене, открывающей повествование. После неловкого инцидента с корзиной яблок у Чёрных ворот вокруг героя собирается толпа из торговок, уличных мальчишек и прохожих. Когда Ансельму удаётся выскочить из плотного людского кольца, за убегающим студентом по аллее до Линковых купален следует как будто с кинокамерой всезнающий рассказчик. Точно выверенная раскадровка структурирует и сцену первой встречи Ансельма с волшебным миром под бузиной. Странные шелест и шуршанье, смешавшиеся с трезвоном хрустальных колокольчиков, яснеют в понятные слова и заставляют героя посмотреть наверх, в направлении, откуда исходят звуки. Шокированный, он убеждается в том, что чётко видит трёх змеек. Затем чёткое зрение превращается в острое: широкая панорама Эльбы исчезает, диафрагма объектива кинокамеры сужается и концентрируется на крупном плане — взгляд Ансельма фиксируется на паре глаз Серпентины .

Магия зеркала и символизм хрусталя

Зеркало способно искажать перспективу видимого мира и вводить в трансовое состояние , оно издавна обрело в народных суевериях магическую силу, что нашло отражение в сказках, мифах, магнетизме , поэзии, живописи и кинематографе. В «Золотом горшке» символ зеркала выступает почти что лейтмотивом . Фантазия Гофмана предвосхитила тотальный язык телевидения и нашла приёмы описания, позволявшие читателю со всей конкретностью вообразить фантастическое действие. В четвёртой вигилии, когда Ансельм наконец встретился с архивариусом один на один, он внезапно чувствует, что «бузинный куст, стена и лужайка и все предметы кругом начали слегка вертеться», и это круговое движение вместе с ним погружается читатель. Возникший «оптический вакуум» концентрирует взгляд на изумруде, украшающем перстень на левой руке Линдгорста. Загипнотизированный Ансельм не отводит глаз от сверкающих в драгоценном камне удивительных искр и огней: исходящие во все стороны лучи сложились в блестящее хрустальное зеркало, в котором магически отразились три танцующих под «дивные аккорды хрустальных колокольчиков» зелёные змейки. Средняя из них, Серпентина, даже «с тоскою и желанием» тянула к зеркалу свою головку. Линдгорст быстро дует на зеркало, чтобы выключить его буквально как экран телевизора . Функцией телевидения обладает и магический реквизит торговки с Чёрных ворот — металлическое зеркало, которое она отливает для своей подопечной Вероники Паульман; оно также служит инструментом магнетического воздействия на чувства Ансельма. И золотой горшок, за который борются протагонисты сказки, больше, чем просто дорогостоящий цветочный горшок: земной дух в Атлантиде вылощил его лучами алмаза, превратив в магическое зеркало, в блеске которого «ослепительно-чудесно отражается великолепное царство», находящееся «в созвучии со всею природою» .

С мотивом магического зеркала в «Золотом горшке» тесно переплетается символизм хрусталя, которому досталась центральная волшебная роль в более поздних сказках Э. Т. А. Гофмана « » и « Повелитель блох ». В «Золотом горшке» цветы под бузиной на Эльбе звенят как хрустальные колокольчики, трезвон ясных хрустальных колокольчиков сопровождает появление на её ветвях трёх змеек, грациозные аккорды хрустальных колокольчиков звучат, когда Ансельм смотрит в чудные глаза Серпентины, они обрываются резким диссонансом от грубого густого голоса Линдгорста. Хрустальные звуки, сопровождающие золотисто-зелёных змеек, предположительно цитируют глокеншпиль Папагено , но змейки не носят колокольчиков на себе, «чудные хрустальные звуки» сверкают в изгибах их стройных тел, потрескивающих зелёным огоньком. В зимнем саду Линдгорста хрустальные лучи с плеском ниспадают в блестящие чашечки лилий, с хрустальным колокольчиком сравнивает голос Вероники Геербранд. С помощью метонимии прозрачно ясный хрусталь у Гофмана приобретает амбивалентные противоречия не только ясного, понятного, звенящего и искрящегося, но и твёрдого, холодного, режущего и диссонирующего. В фантастической минералогии «Золотого горшка» хрусталь образуется из отвердевших в ледяную массу огненных потоков. С хрусталём связан в сказке мотив проклятия: в оригинале у Гофмана торговка яблоками у Чёрных ворот предрекает Ансельму непонятное «скорое попадание в хрусталь» ( нем. ins Kristall bald dein Fall ), которое раскрывается в девятой вигилии, когда за предательство волшебного мира студент оказывается закупоренным в хрустальной бутыли. Состояние заточённого в экстравагантных хрустальных застенках и обездвиженного студента в «ослепительном блеске», «лучистых радужных красках», где «всё дрожит, колеблется и грохочет в сиянии», сходно с паранойей , о которой Гофману было известно из современной ему психиатрической литературы. В изображении волшебства писатель не отступает от сказочных традиций: тюрьма Ансельма, как и стеклянный гроб Белоснежки или замок Спящей красавицы , — метафора , позволяющая развернуть наружу внутреннее состояние героя во время трудного кризиса идентичности или зрелости, чтобы заключить его в чётко очерченный вещественный символ. В оригинале Гофман намеренно употребляет слово «стекло» в описании физических и душевных страданий Ансельма в хрустальной бутыли, когда его «мысли ударялись о стекло, оглушая его резкими, неприятными звуками». По мысли Гофмана, «неэлементарное» стекло, в отличие от рождённого в глубинах земли и времени хрусталя, имеет искусственное происхождение, оно менее ценно и может обладать вредными свойствами. Тем самым, бутыли Ансельма так же присуща амбивалентность, как и героям сказки, местам её действия, происходящим в ней событиям и действиям: тюрьма Ансельма, где он делает выбор между солидным бюргерством и сомнительным существованием поэта, стеклянная, то есть бюргерская, и хрустальная, то есть волшебная, одновременно .

Послание

Главный образ врага для Гофмана, универсального художника с достаточно элитарным чувством собственного достоинства, — филистеры. К этой партии в «Золотом горшке» помимо Паульмана и других возвращающихся с прогулки по Эльбе относятся ученики Крестовой школы и писцы-практиканты, прожигающие жизнь в пивных на специесталеры, полученные от архивариуса, не понимая, что отбывают срок в жалкой повседневности. В отличие от них главный герой сказки Ансельм, наполненный прекрасными и мучительными впечатлениями от волшебного мира, спустя десять вигилий наконец ощутил угнетающую тесноту мелкобуржуазного существования, о которой на момент начала повествования он никак не подозревал .

Для Ансельма, предположительно студента юридического факультета, провести Вознесение в Линковых купальнях — наивысшее наслаждение. Во времена Гофмана Линковы купальни, популярное у дрезденцев направление загородных прогулок, представляли собой садовый ресторан под сенью листвы высоких лип, откуда открывался великолепный вид на пойму Эльбы. Молодые элегантно одетые столичные жители приезжали туда в выходные и праздничные дни на концерт, и Ансельм страстно мечтал о том, чтобы оказаться среди них: слушать модную музыку в обществе нарядных девушек, оттачивать уверенность манер общения и кутить в рамках возможного в его стеснённых материальных обстоятельствах, даже заказывать «полпорции кофе с ромом и до бутылки двойного пива». Вызывающий сострадание Ансельм, на студенческом жаргоне « » из Зале , к тому же, по собственному признанию, редкий неудачник. Его «блаженные грёзы о будущем счастье» простираются не дальше карьеры чиновника средней руки с амбициями получить звание коллежского секретаря. Ради становления карьеры он готов подстроиться под критерии авторитетных функционеров от чиновничества. Молодой романтический поэт, в финале сказки уходящий из обыденности в Атлантиду, в её начале, чтобы на собеседовании понравиться тайному советнику, прикрепляет к волосам косицу — осмеянный романтиками символ реакционного абсолютистского государства . Лишь загадочные, чудесные и одновременно пугающие проявления волшебства резко вырывают его из привычного жизненного круга и отлучают от товарищей по мелкобуржуазному сословию .

Круг друзей Ансельма, сложившийся вокруг конректора Паульмана и его двоих дочерей, ценит молодого человека за его задатки, но с тревогой замечает, что интеллигентный паренёк, вопреки «лучшим познаниям в науках», «ничем не хочет заняться» и соответственно не сделает карьеры. Этот круг действующих лиц Э. Т. А. Гофман выделяет особо, он использует для этого технику карикатуры, которая несколькими точными штрихами попадает в самую суть. По примеру « Тысячи и одной ночи », с которыми отчётливо соотносится его поэтология реалистической сказки, Гофман определяет персонажам чётко «бюргерские» профессии, тем самым обозначая их принадлежность к тому среднему слою общества, который в современную писателю эпоху переживал особую социальную динамику. Речь идёт о части достаточно однородной образованной элиты, складывавшейся в Пруссии с середины XVIII века и включавшей государственных чиновников, преподавателей высшей школы и учителей гимназий, врачей, евангелических священников и представителей других свободных профессий высокого уровня. Их объединяла общая черта: эти мужчины занимали свои посты не в силу привилегий от рождения, а скорее благодаря успешно завершённому академическому образованию и продемонстрированным специальным профессиональным умениям. Такой карьерный путь из мелкобуржуазного окружения через университет в чиновничью среду рационально организованного просвещённого управленческого государства мог бы пройти главный герой «Золотого горшка» .

От ликвидации неграмотности, волной катившейся по всей Центральной Европе за Просвещением , неся презренным прежде слоям общества взыскательную культуру чтения и письма, зависит профессиональное будущее не только Ансельма, но и учителя гимназии Паульмана, специалиста по классической филологии . Должность конректора, то есть заместителя директора гимназии, — значимая ступень в чиновничьей иерархии, позволяющая его тщеславной дочери Веронике претендовать впоследствии на ещё более высокое место в обществе в ранге госпожи надворной советницы с соответствующим уровнем благосостояния. По карьерной лестнице поднимаются и чудаковатый, немногословный доктор Экштейн, и «регистратор» Геербранд, который, в отличие от Ансельма, по ходу действия действительно добивается столь желаемого Вероникой повышения. Особняком стоит состоятельный крупный буржуа Линдгорст, по профессии почтеннейший королевский тайный архивариус, но вызывающий в обществе подозрения за всякого рода сомнительные занятия химией в свободное от службы время .

Описанные персонажи сказки в свободное время занимаются разнообразными, типично мелкобуржуазными видами деятельности: никоим образом не вызывающая антипатии, но достаточно заурядная семья Паульман вместе с другом дома регистратором Геербрандом после праздника Вознесения в Линковых купальнях переправляется на лодке через Эльбу в Пирнаское предместье, чтобы устроить в доме Паульмана музыкальный вечер в стиле бидермайера. Звездой вечера становится дочь хозяина дома, которая под аккомпанемент студента за фортепьяно исполняет бравурную арию почитаемого в то время Карла Генриха Грауна , придворного капельмейстера Фридриха Великого . В другой сцене Ансельм в сопровождении регистратора Геербранда встречается в кофейне с архивариусом Линдгорстом, который в другу друзей рассказывает очевидные небылицы. И Ансельм, и Линдгорст прогуливаются по берегу Эльбы и знакомятся ближе, встретившись у таинственного куста бузины. Вероника с подругами за кофе ведёт разговоры о любви и матримониальных планах. После утренней прогулки Паульмана и Ансельма от Пирнаских ворот до дома Паульмана им сервируют скромный обед из супа и кофе, а вечер, который Ансельм проводит в компании Геербранда, заканчивается катастрофой. Жителей Дрездена в «Золотом горшке» видно только схематично на заднем плане, это «гуляющие», «глухой голос», «товарки», «шум весёлых гостей», «почтенная горожанка», «отец семейства», хихикающие девушки, «гребец», ученики крестовой школы и писцы. Их достаточно, чтобы показать, как Ансельм, неуклюжий, выпивший или помутившийся разумом аутсайдер, спотыкается на каждом шагу своей бюргерской жизни .

Указанные профессии персонажей сказки «студент», «регистратор», «конректор», «архивариус» или «доктор» дают представление о типичной для того времени сфере их труда, которую Гофман не описывает, но задействует в сказке через изысканно выполненную технику зеркального отражения особенностей речи и определённых черт менталитета. Ансельм использует характерные студенческие жаргонизмы «пользительный табак» или «тминный турок». Речь классического филолога Паульмана изобилует латинизмами и грецизмами , регистратор Геербранд изъясняется канцеляризмами и управленческими штампами, вежливость речевых оборотов Линдгорста покрыта архивной пылью, в конце сказки в письме к автору она превращается в блистательную пародию на напыщенный язык германского чиновничества .

За исключением экстравагантного стиля жизни царя духов Линдгорста и его дочери Серпентины, которые в конце концов укажут Ансельму выход в Атлантиду, обладающий поэтическим даром мелкобуржуазный герой Гофмана полностью окружён мелкобуржуазным менталитетом и довольствуется пошлыми радостями. Он курит трубку и изредка нюхает табак, он пьёт выдержанную водку и крепкое пиво, которое превращает благонравного, тихого Геербранда в задиристого выпивоху. Но уже после первых столкновений с волшебным миром Ансельм предчувствует, что «где-то и когда-то должно быть исполнено какое-то высокое, за круг всякого земного наслаждения переходящее желание». И пунш, сваренный из арака с несколькими лимонами и сахаром психоделический эликсир, выбивает почву реальности из под ног безыскусных душ, так что даже прозаичного Паульмана осеняет мысль о потусторонних мирах, и он болтает чушь о тех, чьё существование он отрицает .

Студент Ансельм вполне вписывается в скромные бюргерские рамки жизни, включающей как народные гулянья, рукоделие, домашнее музицирование, разговоры за кофе, так и трубка табака и стакан пива или пунша в весёлой компании, пока ему не предстало волшебство в образе трёх зеленовато-золотистых змеек. Тривиальный разум, который олицетворяют в первую очередь Паульман и Геербранд, тут же ополчается на него, и Ансельм, у которого сложилось другое, хотя и не уверенное впечатление от волшебного мира, начинается постепенно отдаляться от друзей-бюргеров. Именно в это время Вероника Паульман, «хорошенькая цветущая девушка шестнадцати лет», с длинными каштановыми волосами и тёмно-голубыми глазами, начинает проявлять интерес к неудачнику Ансельму. Её не особо смущают неловкость студента, который, несмотря на все старания выглядеть настоящим кавалером, наступил в единственную на пути лужу и забрызгал ей платье, или его бестактность, когда он возразил Геербранду, сравнившему её голосок с хрустальным колокольчиком. Вероника находит Ансельма привлекательным молодым человеком, хотя ему и не хватает, по мнению её отца, «рассудка», чтобы продвигаться по карьере. Привлекательность Ансельма в глазах Вероники усиливается, когда, по словам Геербранда, благодаря широким связям королевского архивариуса Линдгорста, на которого работает студент, ему открывается перспектива получения звания надворного советника. К тому же, в общении с Линдгорстом Ансельм быстро усвоил светские манеры и стал достойным кандидатом в женихи в системе ценностей дочери конректора. В радужных мечтах она настолько вживается в роль госпожи надворной советницы, что уже не способна отличить их от серой действительности, и провоцирует протесты отца .

Вероника не готова довольствоваться девичьими мечтами и решается прояснить шансы Ансельма, обратившись по рекомендации подруги за советом к гадальщице с Озёрных ворот. Старуха оказывается той самой торговкой яблоками с Чёрных ворот и одновременно нянькой из детства Вероники, мудрой женщиной, знакомой со многими тайнами и к тому же враждующей с Линдгорстом. Вероника без раздумий соглашается принять помощь чёрной магии, чтобы завоевать мужчину, подходящего для реализации её честолюбивых планов. По мнению Франца Фюмана , привлекательная дочь конректора не только один из самых милых, нежных и цветущих девичьих образов в творчестве писателя, но и будничный ужас, от которого со всей самоочевидностью бросает в дрожь. Образ Вероники у Гофмана, в глазах Фюмана, олицетворяет самое страшное в человеке — умение бесцеремонно обесценить ближнего своего до средства достижения собственных целей, причём «в сфере прекрасных чувств»: она «подгоняет» гения под себя, чтобы он годился в качестве объекта её планов. Вероника интересуется не романтическим поэтом, который, ещё не признанный, прячется внутри незаметного и отвергаемого окружением студента, а потенциальным надворным советником, возможностью через расчётливый брак стать «госпожой надворной советницей», даже если за это придётся страдать. Симпатичная дочурка конректора из Пирнаского предместья в эпоху бидермайера думает только о социальном взлёте, феодальном титуле супруга и популярности в столичном обществе в качестве светской дамы со шляпками новейшего фасона, новыми турецкими шалями, элегантным неглиже и великолепными серёжками. Для привлекательных девушек на 1815 год выгодный брак был безальтернативным, если они не хотели остаться в старых девах, поэтому Вероника внушает себе, что любит Ансельма, она с завидной настойчивостью преследует его и даже рискует спасением души, обратившись к магии, хотя ведьма и сообщает ей о бесперспективности её намерения. В свою очередь ведьма пользуется тщеславной Вероникой, чтобы разрушить надежды Линдгорста на искупление и завладеть золотым горшком. Вероника без промедления реализует свой план при помощи магического зеркала и женских чар, и Ансельм изменяет своему призванию, пути к «жизни в поэзии», и перестаёт различать волшебный и реальный миры, Веронику и Серпентину. Чёрная магия и эротическая притягательность Вероники возвращают студента в повседневную жизнь и заставляют думать категориями филистерства. Только мучения в стекле, последовавшие в наказание за предательство, открывают ему глаза на невыносимость повседневности и банального брака, и под влиянием Серпентины он решается покинуть его ради эстетического существования, «жизни в поэзии». Вероника же оказывается отъявленной филистеркой, которая преподносит свой эгоизм с изысканнейшей позой, затмевающей его ужас. В одиннадцатой вигилии она без всякого стеснения между зеркалом и супником рассказывает историю любви к бесследно исчезнувшему Ансельму, влюблённому в более красивую и богатую зелёную змейку. Вероника признается в пакте с сатанинскими силами и торжественно отрекается от них, даёт подробные указания о том, как правильно уничтожить магическое зеркало, и клянётся быть верной и любящей женой внезапно, как по волшебству, объявившемуся новому жениху. Практичность остаётся при дочери конректора, ведь она достигнет намеченной цели и станет госпожой надворной советницей Геербранд .

Переводы и адаптации

На русском языке «Золотой горшок» был впервые опубликован в 1839 году в журнале В. Г. Белинского « Московский наблюдатель ». Владимир Соловьёв опубликовал свой перевод сказки в 1880 году в журнале « Огонёк » .

Оперы по сказке Гофмана написали Вильгельм Петерсен (1938, поставлена 1941) и Эккехард Майер (1989). Это одна из трёх сказок Гофмана, которые легли в основу российского мультфильма « Гофманиада ».

Примечания

Литература

• Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. — СПб. : Азбука-классика , 2001. — 512 с. — ISBN 5-352-00015-Х.
• Браудо Е. М. Э. Т. А. Гофман. Очерк. — СПб. : Парфенон, 1922. — 56 с.
• Приложение. Э. Т. А. Гофман и Россия // Гофман Э. Т. А. Собрание сочинений. В 6 т. / Пер. с нем. / Сост. А. Бортниковой и А. Карельского . — М. : Художественная литература , 2000. — Т. 6. — С. 297—320. — 350 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-480-03131-3 .
• Галай К. Н. // Вестник Российского университета дружбы народов : журнал. — С. 112—117 . — ISSN .
• Емельянова Н. В. // Альманах современной науки и образования : журнал. — Тамбов: Грамота, 2012. — Вып. 4 . — С. 75—78 . — ISSN .
• Жирмунская Н. А. Новеллы Э. Т. А. Гофмана в сегодняшнем мире // От барокко к романтизму: Статьи о французской и немецкой литературах. — СПб. : Филологический факультет СПбГУ , 2001. — С. 383—402. — 464 с. — (Филологическое наследие). — ISBN 5-8465-0016-1 .
• Королёва В. В. // Вестник Костромского государственного университета : журнал. — Кострома, 2018. — Вып. 3 . — С. 138—142 . — ISSN .
• Котариди Ю. Г. // Вестник Московского университета : журнал. — М. , 2015. — Вып. 2 . — ISSN .
• Малых В. С. // Общероссийская общественная организация «Российское профессорское собрание» Профессорский журнал : журнал. — М. , 2021. — Вып. 2 (6) . — С. 15—23 .
• Манн Ю. В. Метаморфозы литературного героя // Диалектика художественного образа. — М. : Советский писатель , 1987. — С. 69—74. — 320 с. — 8400 экз.
• Миримский И. В. Эрнст Теодор Амадей Гофман // Статьи о классиках. — М. : Художественная литература , 1966. — С. 79—132. — 252 с. — 20 000 экз.
• Мисюров Н. Н. // Коммуникативные исследования : журнал. — 2019. — Т. 6 , вып. 2 . — С. 537—550 . — doi : .
• Мокеева Г. // Балтийский филологический курьер : журнал. — Калининград : Издательство Российского государственного университета им. И. Канта , 2007. — Вып. 6 . — С. 35—50 . — ISSN .
• Сафрански Р. Гофман / Пер. с нем., Вступ. статья В. Д. Балакина. — М. : Молодая гвардия , 2005. — 383 с. — ( Жизнь замечат. людей: Сер. биогр.; Вып. 946 ). — 5000 экз. — ISBN 5-235-02813-9 .
• Харитонов М. С. Сказки и жизнь Гофмана // Э. Т. А. Гофман. Маленький Цахес, по прозванию Циннобер / Пер. с нем.. — М. : Детская литература , 1978. — С. 118—122. — 126 с. — 100 000 экз.
• Чавчанидзе Д. Л. , Н. Веселовская. Романтический мир Э. Т. А. Гофмана. Примечания // Э. Т. А. Гофман. Золотой горшок и другие истории / Пер. с нем. Рисунки Н. Гольц . — М. : Детская литература , 1981. — С. 346—357, 358—361. — 366 с. — 200 000 экз.
• Шевченко Г. Комментарии. Золотой горшок // Гофман Э. Т. А. Собрание сочинений. В 6 т. / Пер. с нем. / Сост. А. Бортниковой и А. Карельского . — М. : Художественная литература , 1991. — Т. 1. — С. 479—480. — 494 с. — 300 000 экз. — ISBN 5-280-01693-4 .
• Шлапоберская С. Е. Сказка и жизнь у Э. Т. А. Гофмана (Предисловие) // Э. Т. А. Гофман. Новеллы / Пер. с нем.. — М. : Художественная литература , 1983. — С. 3—12. — 399 с. — 500 000 экз.
• Художественный мир Э. Т. А. Гофмана. — М. : Наука , 1982. — 293 с. — 15 000 экз.
• Э. Т. А. Гофман: Жизнь и творчество. Письма, высказывания, документы / Пер с нем. Составл. . — М. : Радуга , 1987. — 464 с. — 50 000 экз.
• . Erläuterungen zu E. T. A. Hoffmann, Der goldne Topf. — C. Bange GmbH, 2018. — 131 S. — (Königs Erläuterungen). — ISBN 978-3804419148 .
• E. T. A. Hoffmann . Erster Band. Erzählungen. Märchen. Einleitung // Hoffmanns Werke in drei Bänden. — Berlin: , 1979.
• . Bilder und Symbole aus E.T.A. Hoffmanns Märchen «Der goldne Topf». — Daimon Verlag, 2014. — 318 S.
• Paul-Wolfgang Wührl. Erläuterungen und Dokumente zu E. T. A. Hoffmann: Der goldne Topf. — Stuttgart: Philipp Reclam jun. Verlag GmbH, 1987. — 160 S. — ISBN 3-15-008157-2 .
• Paul-Wolfgang Wührl. E. T. A. Hoffmann, der goldne Topf: die Utopie einer ästhetischen Existenz. — Paderborn: Ferndinand Schöningh, 1988. — 137 S. — ISBN 3-506-75057-7 .

Ссылки

• (нем.)
• (нем.)
• (нем.)
• (нем.)
• (нем.)