Фуэнсанта-де-Мартос
- 1 year ago
- 0
- 0
Никола́й Никола́евич Ма́ртос ( 20 ноября 1858 , Полтава — 14 октября 1933 , Загреб , Югославия ) — русский военачальник, генерал от инфантерии.
Окончил Полтавский кадетский корпус (1875) и 1-е Павловское училище (1877), выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Волынский полк .
Участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 годов . За участие в боях у Горного Дубника и под Плевной награждён орденами Святого Станислава 3-й степени и Св. Анны 4-й степени с мечами и бантом.
В 1883 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба , после чего был причислен к Генеральному штабу. Затем состоял при Кавказском военном округе . 22 ноября 1883 переведён в Генеральный штаб, где стал старшим адъютантом штаба 39-й пехотной дивизии .
С 9 июня 1884 года — старший адъютант штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии .
В 1900 году участвовал в Китайском походе , 31 июля был назначен начальником штаба десантного корпуса.
17 октября 1904 по собственному желанию направлен в распоряжение командующего 2-й Маньчжурской армией, участвовал в русско-японской войне .
Скончался в Загребе 14 октября 1933 года. Похоронен с воинскими почестями на местном православном кладбище.
Иностранные:
Жена и двое сыновей погибли во время Первой мировой и Гражданской войн.
Генерал от инфантерии Николай Николаевич Мартос был, как говорится, “человек не пролей капельки”. Ему невыносимо было российское растяпство, “обождём”, “утро вечера мудреней”, переспим, а там что Бог даст. Всякий знак тревоги, всякое невыясненное пятнышко тут же позывали его к живому исследованию, решению, ответу. У него был истинный дар полководца: быстро, точно и трезво разобраться в любой обстановке и среди самых разноречивых данных, и чем хуже бывало положение — тем острей его проницание и тем бурней энергия. Ни с чем невыясненным мельчайшим он заснуть не мог, его жгло, оттого и спать ему мало доставалось, а больше он курил и курил. Ему доставалось мало спать — но и штабу корпуса тоже, ибо этой самой пролитой капельки он никому не прощал, он не понимал, как можно её пролить, он требовал её всю тут же с земли соскрести назад. Он заболевал от каждого невыполненного приказания, от каждого недояснённого, неотвеченного вопроса. Он не уставал добиваться от каждого подчинённого каждой мелочи, чтоб она была ему выложена как начищенная серебряная монетка, — но к такому режиму были непривычны русские офицеры и кляли Мартоса, и это же показалось невыносимо Крымову, отчего и бранил он Мартоса, что тот “задёргал штаб”. По развалке Крымова не могло быть досаднее генерала, чем Мартос.
Хотя и всю жизнь в армии (с девятнадцати лет — на турецкой войне), Мартос так не походил на русских представительных медлительных генералов, что казался ловко переодетым шпаком — худой, подвижный, как будто не было ему сейчас 56 лет, острый, да ещё хаживая с тросточкой-указкой и в распахнутой шинели под эполетами.
Своим 15-м корпусом он командовал уже четвёртый год кряду, всех знал, а корпус гордился своим командиром, и на многих зимних и летних учениях, манёврах, полигонах успел понять своё превосходство над другими корпусами. Воспитанный Мартосом корпус стал достоин своего командира (А. И. Солженицын. Август Четырнадцатого).