Interested Article - Василий Тредиаковский в художественной литературе и публицистике

В. Якоби . «Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны» (1872). Государственная Третьяковская галерея . Тредиаковский изображён крайним слева, угодливо изогнувшимся у стойки с попугаями

После кончины в 1769 году В. К. Тредиаковский , несмотря на негативное отношение современников, не был забыт. По выражению Г. Елизаветиной, «он стал олицетворением XVIII века , но не лучших черт, а скорее тех сторон эпохи, которые следовало преодолеть» . При этом в культурной традиции второй половины XVIII и всего XIX века личность Тредиаковского была в значительной степени отделена от его творчества. Это последнее было безоговорочно отнесено к «литературным памятникам», издавалось и переиздавалось, вошло в общегуманитарное образование и было обязательным элементом домашних библиотек, в том числе государственных деятелей масштаба Шувалова и Потёмкина . Его личность, творчество и теоретические воззрения на русскую литературу получили широкое освещение в художественной литературе и публицистике, которое существенно менялось вплоть до самого конца XX века.

XVIII век

Незадолго до кончины В. Тредиаковский выпустил в свет эпическую поэму « Телемахида » (1766), сразу же ставшую объектом насмешек и нападок при почти полном молчании ведущих тогдашних литераторов. Главным критиком «Телемахиды» выступила лично Екатерина II . Во « Всякой всячине » (1769) — журнале, фактическим редактором которого была императрица, — стихи «Телемахиды» рекомендовались как средство от бессонницы. В шуточных правилах Эрмитажа , составленных лично Екатериной, за проступок (по другим сведениям: за употреблённое в разговоре иностранное слово) полагалось в виде наказания выучить наизусть шесть стихов «Телемахиды» . Из младших современников в защиту Тредиаковского выступили оппозиционеры — Н. Новиков (в издаваемом им журнале « Трутень » и «Опыте исторического словаря российских писателей» ) и А. Н. Радищев . Последний посвятил Тредиаковскому статью «Памятник дактилохореическому витязю» (1801) , в которой одновременно спародировал высокопарность эпоса Василия Кирилловича, но и описал стихами «Телемахиды» собственный жизненный путь .

XIX век

В основе отрицательных представлений о Тредиаковском-человеке лежала легенда о встрече юного Василия и царя-реформатора Петра в Астрахани. Ключевые слова этой легенды — «вечный труженик» — воспроизводились в разной форме Н. И. Новиковым , А. Н. Радищевым , А. С. Пушкиным и В. И. Далем и в канонической форме вошли в словарь Бантыш-Каменского . Квинтэссенцией негативного отношения к Тредиаковскому стал его образ в романе « Ледяной дом » Ивана Лажечникова , вышедшего в свет в 1835 году. Роман стал чрезвычайно популярным, и его персонажи воспринимались как исторически достоверные. В изображении Лажечникова Тредиаковский представал педантом, лишённым вдохновения и обуреваемым чрезмерным корыстолюбием; ничтожной бездарностью, имевшей о себе слишком высокое мнение. В главе VI содержится ключевой эпизод для характеристики Тредиаковского, в котором слова Петра I переданы следующим образом: «О! этот малой труженик: он мастером никогда не будет» . Поскольку Лажечникову не были известны подробности избиения Тредиаковского перед шутовской свадьбой (эти материалы были опубликованы в 1842—1845 годах), данного эпизода нет в романе; романный Тредиаковский из трусости и ради денег готов на любые низости. В первом издании 1835 года был эпизод, в котором Тредиаковский попирал ногами отрубленную голову своего бывшего благодетеля Волынского , но в последующих переизданиях автор изъял его .

Издание романа вызвало определённое движение в защиту Тредиаковского, в котором участвовал и А. С. Пушкин, который написал Лажечникову частное письмо, а затем поместил в своём фельетоне « » (главка «Ломоносов») недвусмысленное суждение:

«Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного. В „ Телемахиде “ находится много хороших стихов и счастливых оборотов. <…> Вообще, изучение Тредьяковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей. Сумароков и Херасков верно не стоят Тредьяковского…» .

Такая реакция вызывала удивление Лажечникова, и в своих мемуарах, созданных спустя двадцать лет, он поместил отдельное рассуждение, следовало ли ему заниматься Тредиаковским. Он заявил, что для установления справедливости надо дать «полный исторический и эстетический разбор всех сочинений» Тредиаковского или «дать покой костям Василия Кирилловича», но ни того, ни другого сделано в то время не было .

В публицистике шестидесятников XIX века принципиально отношение к Тредиаковскому не менялось, однако несколько сместились акценты. Например, Н. А. Добролюбов в определённой степени Тредиаковскому сочувствовал. По мнению Г. Елизаветиной, Добролюбов заложил основу современных представлений о месте Тредиаковского в русской культуре — «труженик, в своих научных представлениях порой опережавший время, непонятый людьми и преследуемый роком: рукописи горят и ему приходится восстанавливать их, каким бы большим их объём ни был» . В статье «О степени участия народности в развитии русской литературы» Добролюбов рассуждал о роли меценатов и в этом контексте ссылался на статус шута, который прочно закрепился за Тредиаковским в те времена. «Пресмыкание» Василия Кирилловича перед знатью (в чём ему противопоставлялся Ломоносов), по мнению Н. Добролюбова, «можно простить — в силу ничтожности человека». Ведь Тредиаковского «можно было высечь за непоставку к сроку оды на маскарад: это уж был человек убитый…» .

А. И. Герцен использовал образы времени Тредиаковского для критики своей современности. Тредиаковский воспринимался как фигура по-своему активная, «полный представитель императорски-казенного образования», и подавался Александром Ивановичем как предшественник М. Н. Каткова .

«Всё скверное в русской натуре, всё, искажённое рабством и помещичеством, служебной дерзостью и бесправием, палкой и шпионством, — всё всплыло наружу, совмещая в себе в каком-то чудовищном соединении Аракчеева и Пугачёва , крепостника, подьячего, капитан-исправника, голь кабацкую, Хлестакова , Тредьяковского и Салтычиху …» .

Д. И. Писарев вернулся к легенде о «труженике» и даже заявил в полемическом порыве, что Петр I, «назвав так Тредьяковского, на веки вечные опошлил это прекрасное слово». Однако именно Д. Писарев правомерно поставил вопрос, следует ли молодому поколению обращаться к литературному наследию XVIII века, в присущей ему манере вопрошая: «хлам это или не хлам?» Ответ на это давался уклончивый, — хотя время Сумарокова, Хераскова , Кострова и Тредиаковского осталось далеко позади, «…что же вы, в самом деле, будете за человек, если не будете знать истории нашей великой и прекрасной литературы?» .

Несмотря на публикацию новых материалов о жизни и эпохе Тредиаковского и первой его подробной биографии, составленной П. Пекарским и опубликованной во втором томе «Истории Императорской Академии наук» (1873), отношение к Тредиаковскому не менялось. В 1883 году был опубликован роман-хроника «Бирон и Волынский» , который, хотя и был основан на исторических источниках и противопоставлялся автором и критикой «Ледяному дому» , по-прежнему трактовал образ Тредиаковского как придворного шута, жалкого подобострастного «дурака».

XX век

Ситуация радикально поменялась после выхода в свет сборников избранных произведений Тредиаковского в 1935 и 1963 годах. По оценке Н. Ю. Алексеевой, «Тредиаковский XX в. — это Тредиаковский обоих сборников „ Библиотеки поэта “: поэт 1730-х гг., реформатор стиха и уже в этой связи филолог» . В результате вновь возник интерес современных литераторов к его наследию, что требовало и художественного отображения. В 1966 году был создан стихотворный цикл Вадима Шефнера «Василию Тредиаковскому посвящается» . В его состав вошло 10 стихотворений, опубликованных в 1967 году в составе авторской книги «Своды». По словам В. Б. Семёнова, в этом цикле «стремление к истинности и строгой историчности обусловило отказ поэта от штампов массового сознания» . Главным смыслом, объединяющим стихотворения цикла, является непреходящая связь времён, при которой современный мир пронизан минувшим . По словам Е. Кононко, Тредиаковский в стихах Вадима Шефнера, при всех печальных подробностях его биографии, не столько жалок, сколько печален и глубоко человечен, поскольку в нём живут тревоги и радости истинного творца, который как бы впервые видит мир и стремится открыть его другим .

В « Литературной газете » в 1967 году В. Шефнер опубликовал свои заметки о творчестве Тредиаковского. Между прочим, он писал:

Мы сейчас живём во дворце русской поэзии… При Тредиаковском не было этого дворца. Не было ни крыши, ни стен, ни даже фундамента. Была неосвоенная стройплощадка, на которой Тредиаковский, в бедности и унижении, с накладками, ошибками, упущениями, но и с каторжным упорством и трудолюбием, рыл котлован для будущего фундамента. Тредиаковский — поэт нулевого цикла. Кто как, а поэты должны чтить его память .

Литературная газета, 1967, 12 апреля, с. 6

К жизни Тредиаковского обращался и Юрий Нагибин , написавший рассказы «Беглец» (1978) и «Остров любви» (1975). Первый касался событий астраханской жизни Василия Кирилловича, его женитьбы и бегства в Москву и Париж; второй — петербургского унижения писателя. Ю. Нагибин представил Тредиаковского как талантливого и цельного человека, находящегося в непрестанном поиске, считающего себя столпом отечественной науки и словесности . Похожую позицию в те же годы продемонстрировал Валентин Пикуль в романе « Слово и дело », рецензию на отражение темы Тредиаковского в этом романе опубликовал в 1976 году Ю. Андреев . Личности Василия Кирилловича посвящена одна из пикулевских миниатюр — «„Императрикс“ — слово звериное».

В 1996 году был опубликован биографический исторический роман Петра Алешковского «Арлекин» . Сокращённый вариант увидел свет ещё в 1993—1994 годах в журнале «Согласие». П. Алешковский показал Тредиаковского как живого, поэтически одарённого человека XVIII столетия, трагически непонятого современниками. Ключом к воссозданию художественного образа Тредиаковского стала музыка, занимавшая значительное место в его раннем творчестве; вместе с тем писатель особо оговаривал своё право на художественный вымысел, который только отталкивается от документов.

Комментарии

  1. «Всем известны слова Петра Великого, когда представили ему двенадцатилетнего школьника, Василья Тредьяковского: вечный труженик ! Какой взгляд! какая точность в определении! В самом деле, что был Тредьяковский, как не вечный труженик?»

Примечания

  1. . Дата обращения: 17 июня 2016. 13 августа 2016 года.
  2. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 259.
  3. Ермолаева Н. В. Прижизненные издания произведений В. К. Тредиаковского и А. П. Сумарокова, хранящиеся в Научной библиотеке им. Н. И. Лобачевского // : [ 22 августа 2016 ] / Науч. ред. В. В. Аристов . — Казань : Изд. Казан. ун-та, 1989. — С. 24—33. — 100 с.
  4. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб. , 1890—1907.
  5. , с. 225.
  6. , с. 396.
  7. Радищев А. Н. : [ 11 августа 2016 ]. — М.—Л. : Изд. АН СССР, 1941. — Т. 2, кн. Полное собрание сочинений. — С. 201—222. — 432 с.
  8. , Большухина Н. П. Рыцари Просвещения: Тредиаковский, Радищев, Пушкин, с. 194—216.
  9. Пушкин А. С. Table-talk // Сочинения в трёх томах. — М. : Худож. лит., 1987. — Т. 3: Проза. — С. 427. — 538 с.
  10. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 259—260.
  11. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 260.
  12. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 261.
  13. , с. 249.
  14. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 261—262.
  15. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 262.
  16. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 263.
  17. , Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 265.
  18. Крючков, Н. Н. . Дис. канд. ист. наук. 07.00.02 - Отечественная история . Научная электронная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat (2008). Дата обращения: 17 июня 2016. 1 июля 2016 года.
  19. , с. 447.
  20. Вадим Шефнер. . Лаборатория фантастики (1966). Дата обращения: 17 июня 2016. 11 мая 2015 года.
  21. Семёнов В. Б. : [ 1 октября 2016 ] // Русские писатели 20 века: Биографический словарь. — 2000. — С. 769—770.
  22. , Кононко Е. Н. В. К. Тредиаковский в творчестве Вадима Шефнера, с. 101.
  23. , Кононко Е. Н. В. К. Тредиаковский в творчестве Вадима Шефнера, с. 102.
  24. : [ 16 августа 2016 ] / Сост. Г. Г. Исаев. — Астрахань : Изд-во Астраханского гос. университета, 2003. — С. 97, 124—125. — 145 с.
  25. , Из краеведческой хроники, с. 103.
  26. . Лаборатория фантастики (1996). Дата обращения: 17 июня 2016. 18 августа 2016 года.

Литература

Источник —

Same as Василий Тредиаковский в художественной литературе и публицистике