Лауреаты премии «Призвание»
- 1 year ago
- 0
- 0
«Призвание апостола Матфея» ( итал. La Vocazione di san Matteo ) — картина выдающегося итальянского живописца Микеланджело Меризи да Караваджо , выполненная им для капеллы Контарелли (La cappella Contarelli) римской церкви Сан-Луиджи-дей-Франчези в 1599—1600 годах.
В 1565 году французский кардинал Матьё Куантрель (под итальянским именем Маттео Контарелли) устроил в церкви фамильную капеллу, но вскоре умер и капеллу унаследовал Вирджилио Крещенци, который, в свою очередь, поручил художественное оформление живописцу кавалеру д’Арпино: Джузеппе Чезари , с которым Караваджо сотрудничал во время его первого пребывания в Риме. Чезари писал фрески свода , но, занятый другими заказами, не закончил их и оставил работы своему ученику Караваджо, который и прославил церковь своими произведениями .
Из-за опасений, что к Юбилейному году католической церкви капелла так и не будет оформлена, и учитывая недовольство французского посла Филиппа де Бетюна, Вирджилио Крешенци 25 июня 1599 года заключил контракт с Караваджо на написание картин маслом на холсте со сценами из жизни Святого Матфея за 400 скудо . Первая картина «Призвание апостола Матфея» накануне праздника Рождества была доставлена в церковь из дворца Навичелла, где располагалась тогда мастерская художника. Произведение Караваджо считается одной из самых значительных картин на редко встречающийся в изобразительном искусстве евангельский сюжет о призвании Матфея.
Согласно Евангелию , Иисус увидел мытаря Левия (Матфея) у ворот Капернаума и призвал его на апостольское служение: «Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфея, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним» Мф. . Однако, вопреки евангельскому тексту, Караваджо трактовал сюжет как прозаическую сцену из современной жизни. В тени за столом обычной полутёмной таверны идёт подсчёт дневной выручки мытаря Левия, ему помогает старик с лорнетом. Охранники, вооружённые молодые люди, одетые элегантно по последней моде, повернули головы в сторону вновь прибывших. Из всех присутствующих лишь Левий понял, кто стоит перед ним. В изумлении он вопросительно указывает на себя, ожидая подтверждения.
Караваджо изобразил сцену, продемонстрировав своё искусство в применении светотени , так называемого тенеброзо . По определению С. М. Даниэля «Композиция „Призвания“ является совершенно зрелым воплощением художественного метода Караваджо». Художник живописными средствами выстроил эмоционально сильную драматургию важного события. Картина расположена на боковой, левой стене капеллы и приближающийся к ней видит всю композицию в сильном ракурсе , который совпадает с повелительным жестом руки Иисуса и дополнительно подчёркивается лучом света, по диагонали пересекающим картину и как ножом разрезающим полутёмное пространство итальянской таверны, в которой по воле художника совершается действие. «Диагональ светового потока вместе с указующими перстами трёх рук (Христа, апостола Петра и самого Матфея) концентрирует внимание на главном герое изображения… Действие света равносильно действию слова».
Размер картины значительный: самое замечательное в ней то, что, вопреки очевидной театральности сцены и даже некоторой надуманности композиции, итальянский мастер обнаруживает тенденцию к зрительному преобразованию пространства посредством света и тени . Поток света, падающий с той стороны, где стоят Иисус и апостол Пётр направляет взгляд зрителя, заставляя его читать сцену против потока света: слева направо. Это создает особое напряжение. Фигуру Иисуса почти полностью закрывает Пётр — лишь голова с тонким нимбом и рука ярко выделены на тёмном фоне. «Светотень, доведённая до предельной выразительности, становится у Караваджо важнейшим композиционным фактором» .
Несмотря на демонстративный натурализм живописи и максимальную приближенность фигур к зрителю (постоянный приём в творчестве художника) многое в этой картине остается загадочным. Согласно канонической интерпретации, физический луч света символизирует свет веры, ворвавшийся в суетный, тщеславный мир Левия Матфея. В отличие от произведений маньеристов того времени, изобразительный язык Караваджо ясен и неподготовленному зрителю, и именно это создало огромную популярность его картинам.
«Эффект присутствия» при жизни Караваджо усиливался узнаваемостью персонажей. «Многое в этой комнате, — писал Б. Р. Виппер , — было знакомо друзьям художника по его мастерской — и окно с тяжёлыми ставнями, и кресло с изогнутыми ручками, и скамейка, повторяющиеся в различных картинах мастера. Кое-кого из этих друзей и мы можем попытаться угадать. Прежде всего, в облике Христа мы узнаём черты самого художника, а в юноше, сидящем спиной к зрителю, — молодого болонского живописца Лионелло Спада, горячего адепта Караваджо, который часто служил мастеру моделью. Нельзя ли пойти дальше и предположить, что в образе Матфея запечатлены черты закадычного друга Караваджо и его постоянного сообщника во всякого рода бесчинствах — рыжебородого архитектора Онорио Лунги — и что старик в бархатном камзоле с лорнетом — это антиквар Валентино, первым открывший талант мастера?» .
Другие историки искусства отождествляют Святого Матфея с молодым человеком во главе стола . Однако такую гипотезу считает маловероятной Роберто Филиппетти, профессор кафедры «Иконологии и христианской иконографии» Европейского университета в Риме. При этом отмечается, что Христос и Пётр изображены исторически верно, задрапированными в хитон, а жесты персонажей подсмотрены художником в « Тайной вечере » Леонардо да Винчи . Но вся обстановка конечно-же указывает на то, что Караваджо был завсегдатаем «трактиров в трущобах» (bassifondi). Жест Христа (который есть не что иное, как зеркальное отражение протянутой руки в знаменитой сцене Сотворения Адама — Христос есть «новый Адам»! — фрески плафона Сикстинской капеллы Микеланджело , которую Караваджо наверняка имел возможность изучать и ценить .