Сокультурная коммуникационная теория или сокультурная теория коммуникаций берёт своё начало в и теории безгласных групп . Её краеугольный камень — теория безгласных групп, предложенная в середине 1970х годов Ширли и . Культурные антропологи Арднеры заметили, что большинство их коллег, занимающихся полевыми этнографическими исследованиями, в исследуемых ими культурах общались исключительно с лидерами, которые в основном были крупными взрослыми мужчинами. Полученные ими данные впоследствии использовались для представления культуры в целом, а точки зрения детей, женщин и других групп в социальной иерархии оставалась невысказанными (Ш. Арденер, 1975). Арднеры утверждают, что группы, находящиеся на вершине социальной иерархии, по большей части определяют доминирующую в обществе систему коммуникации (Э. Арднер, 1978). Теория безгласных групп, выдвинутая Арднером в 1975 году, постулирует, что члены доминантной группы создают «систему коммуникации, поддерживающую их представления о мире, и концептуализируют её как надлежащий язык для всего общества».

Представители коммуникативной школы Стенбек и Пирс (1981) называют эти недоминантные группы «подчинёнными социальными группами». Они отмечают 4 способа коммуникации недоминантных групп с доминантными. Кроме того, они утверждают, что «с точки зрения доминирующей группы, различные формы поведения в каждой форме коммуникации приемлемы. Тем не менее, смысл этих форм поведения среди членов низших групп отличается, что делает различными формы общения и последствия для отношений между группами».

В своих исследованиях коммуникации Стенбек и Пирс, как и Крамаре, использовали теорию безгласных групп в объяснении шаблонов коммуникации и социальной репрезентации недоминантных культурных групп. Крамаре (1981) считала, что «переживания, уникальные для членов подчинённой группы, часто не могут быть эффективно выражены в господствующей системе коммуникации». Она предположила, что люди в этих группах создают альтернативные формы коммуникации, чтобы рассказать о своём опыте. Хотя Крамаре использовала теорию безгласных групп в применении к коммуникационным стратегиям женщин, она предположила, что она с таким же успехом описывает отношения многих доминантных и недоминантных групп (Орбе, 1996).

Крамаре (1981) представила три формулировки теории безгласных групп применимо к коммуникации между мужчинами и женщинами и пришла к выводу, что мнение женщин традиционно вытеснялось коммуникационной системой, в которой доминировали мужчины. Кроме того, Крамаре предложила семь гипотез, вытекающих из теории безгласных групп. Позиционная теория в основном использовалась как феминистская теоретическая основа исследований женского опыта собственной субординации и противостоянии ей, однако (Смит, 1987) предложил применять эту теорию в контексте других групп. Основной принцип позиционной теории заключается в том, что она «стремится сделать опыт подчинённых групп значимым в процессе исследования». Иными словами, члены вытесненных групп становятся исследователями.

Теория

Теория сокультурной коммуникации была представлена в 1996 году Марком Орбе, профессором Школы коммуникации в , который обнаружил, что ранее использованные названия рассматриваемых групп имеют негативные коннотации. Он цитирует предыдущие исследования стилей коммуникаций различных межкультурных групп, в описании которых для них применялся целый ряд терминов. Орбе первым обозначил эту работу как «сокультурная теория коммуникации». Орбе утверждает: «раньше исследователи использовали для описания сокультурной коммуникации самые различные термины: „внутрикультурная“ (Ситарам и Когделл,1976); „подчинённая“, „низшая“, „меньшинство“ (Стенбен и Пирс, 1981); „субкультурная“ (Пирсон и Нельсон, 1991); (Фолб, 1994); а также „безгласные группы“ (Крамаре, 1981).»

Орбе совместил теорию безгласных групп с позиционной теорией и получил пять фундаментальных концептов сокультурной теории. Орбе отмечает: «цель сокультурной теории — найти общее среди членов сокультурных групп, существующих в доминантном обществе и обосновать многообразие опыта внутри группы и между группами».

Прикладное значение

С момента представления межкультурной теории в своей работе «Закладывая основы сокультурной коммуникационной теории: индуктивный подход к изучению „недоминантных“ стратегий коммуникации и факторов, влияющих на них» (1996), Орбе опубликовал две работы с описанием теории и её применением, а также несколько исследований шаблонов и стратегий коммуникации различных межкультурных групп. В своём «Сокультурном подходе к межгрупповым отношениям» (1997), Орбе даёт обзор межкультурной теории и объясняет, каким образом члены межкультурных групп осуществляют стратегический выбор стиля коммуникации.

Орбе (1998a) «Выстраивая сокультурную теорию: объяснение культуры, власти и коммуникации» предлагает теоретическую основу сокультурной теории, приводит историю её развития, классификацию межкультурного коммуникативного процесса, а также говорит об ограничениях и перспективных направлениях этой теории. Орбе (1998b) «С позиции(й) традиционно „безгласных“ групп: объяснение теоретической модели межкультурной коммуникации» обозначает 9 видов межкультурной ориентации на пересечении трёх подходов к коммуникации: ненастойчивому, настойчивому и агрессивному, с 3 предпочтительными результатами: разделением, размещением и ассимиляцией.

В 2000 году Орбе и К. М. Грир представили работу «Признавая многообразие жизненного опыта: польза сокультурной теории в исследовании коммуникации и ограниченных возможностей» на ежегодном съезде в Детройте . В 2001 году Хойман представил доклад «Многорасовая/этническая самобытность: межкультурный подход» на ежегодном съезде Ассоциации коммуникации центральных штатов США в Цинциннати. На этом же съезде Диксон представил свой доклад «Вопросы номенклатуры в будущих исследованиях межкультурной коммуникации : вклад межкультурной теории Марка Орбе».

На основе межкультурной теории Орбе (2004) исследовал процессы, посредством которых можно облегчить преодоление культурных границ общественным диалогом. Орбе и Спеллерс (2005) в этой главе размышляли об истоках межкультурной теории с точки зрения своих разных направлений исследований и указали на последствия для будущей работы.

Орбе и Лапински (2007) опубликовали разработанную ими методику измерения двух компонентов сокультурной теории, предпочитаемого исхода и коммуникационного подхода, в форме самоотчёта, и представили доказательства обоснованности конструкта и надёжности шкал межкультурной теории, полученные в ходе двух исследований.

Рамирес-Санчес (2008) изучает возможность применения сокультурной теории к межкультурным группам, маргинализованным в более широком межкультурном контексте и предлагает «сложный культурный контекст, в применении к которому сокультурная теория поможет поставить вопросы, с помощью которых можно обогатить аналитическую сферу применения межкультурной теории и её возможности».

В 2010 году Камара и Орбе опубликовали статью «Анализируя стратегические ответы на акты дискриминации: межкультурное коммуникационное исследование» в Журнале международной и межкультурной коммуникации. Авторы воспользовались моделью межкультурной теории Орбе (1998), включающую в себя 9 коммуникативных ориентаций и 26 коммуникативных практик, чтобы определить, как члены сокультурных групп отвечают на акты дискриминации. Для кодирования историй, рассказанных участниками, авторы использовали качественный контент-анализ. Эта работа также определила направления будущих исследований.

В 2012 году Джунгми Джун, доцент кафедры коммуникации в Университете Уэйна, опубликовала свою статью «Почему американцы с азиатскими корнями молчат? Стратегии переговоров американцев азиатского происхождения о коммуникативной дискриминации» в Журнале международной и межкультурной коммуникации . Автор воспользовался межкультурной теорией Орбе для исследования двух вопросов: какие типы позиций расовой дискриминации направлены против американцев азиатского происхождения и какими коммуникативными подходами американцы азиатского происхождения пользуются для ответа на них. В исследовании методом контент-анализа кодируются 176 историй, полученных в ходе онлайн-опроса. Автор выявила, что для ответа на коммуникацию с позиции расовой дискриминации американцы азиатского происхождения пользуются ненастойчивым подходом, причиной чему являются такие внутренние и внешние факторы, как эмоциональное потрясение и унижение, недостаточные знания для правильного ответа, давление со стороны сверстников и стратегический замысел.

Примечания

Литература

• Арднер Э. (1978). Some outstanding problems in the analysis of events («Некоторые нерешённые проблемы анализа событий») в сборнике под ред. Г. Швиннера «The yearbook of symbolic anthropology» («Ежегодник символической антропологии») сс. 103—121. Лондон: Херст.
• Арднер Ш. (1975). Perceiving Women («Воспринимая женщин»). Лондон: Малаби Пресс.
• Самара С. К. и Орбе М. К. (2010). Analyzing strategic responses to discriminatory acts: A co-cultural communicative investigation («Анализируя стратегические ответы на акты дискриминации: межкультурное коммуникационное исследование») в Journal of International and Intercultural Communication («Журнал международной и межкультурной коммуникации»), № 3(2), сс. 83-113.
• Диксон Л. Д. (2001). Naming issues in the future of intercultural communication research: The contributions of Mark Orbe’s co-cultural theory («Вопросы номенклатуры в будущих исследованиях сокультурной коммуникации: вклад межкультурной теории Марка Орбе»). Работа представлена на ежегодном съезде Ассоциации коммуникации центральных штатов США в Цинциннати.
• Хойман А. (2001). Multiracial/ethnic identity: A co-cultural approach («Многорасовая/этническая самобытность: сокультурный подход»). Работа представлена на ежегодном съезде Ассоциации коммуникации центральных штатов США в Цинциннати.
• Джун Дж. (2012). Why are Asian Americans silent? Asian Americans' negotiation strategies for communicative discriminations («Почему американцы с азиатскими корнями молчат? Стратегии переговоров американцев азиатского происхождения о коммуникативной дискриминации») в Journal of International and Intercultural Communication («Журнал международной и межкультурной коммуникации»), doi:10.1080/17513057.2012.720700
• Крамаре Ч. (1981). Women and Men Speaking («Женщины и мужчины говорят»). Роули, Массачусетс: Ньюберри Хаус.
• Лапински М. К. и Орбе M (2007). Evidence for the construct validity and reliability of the Co-Cultural Theory Scales («Доказательства обоснованности конструкта и надёжности шкал сокультурной теории») в Communication Methods and Measure («Методы и оценка коммуникации») № 1(2), с. 137—164.
• Орбе M. (1996). Laying the foundation for co-cultural communication theory: An inductive approach to studying «non-dominant» communication strategies and the factors that influence them («Закладывая основы сокультурной коммуникационной теории: индуктивный подход к изучению „недоминантных“ стратегий коммуникации и факторов, влияющих на них») в журнале Communication Studies («Исследования коммуникации»), № 47 (3), сс. 157—176.
• Орбе M. (1997). A Co-cultural communication approach to intergroup relations («Сокультурный коммуникативный подход к межгрупповым отношениям») в Journal of Intergroup Relations («Журнал межгрупповых отношений»), № 24, сс. 36-49.
• Орбе M. (1998a). Constructing co-cultural theory: an explication of culture, power, and communication («Выстраивая сокультурную теорию: объяснение культуры, власти и коммуникации»). Саузенд Оукс, Калифорния: Сейдж
• Орбе M. (1998b). From the standpoint(s) of traditionally muted groups: Explicating a co-cultural communication theoretical model («С позиции(й) традиционно „безгласных“ групп: объяснение теоретической модели межкультурной коммуникации») в журнале Communication Theory («Теория коммуникации») № 8, сс. 1-26.
• Орбе M. и Грир К. М. (2000). Recognizing the diversity of lived experience: The utility of co-cultural theory in communication and disabilities research («Признавая многообразие жизненного опыта: польза сокультурной теории в исследовании коммуникации и ограниченных возможностей»). Работа представлена на ежегодном съезде Ассоциации коммуникации центральных штатов США в Детройте.
• Орбе M. (2004). Co-cultural theory and the spirit of dialogue: A Case study of the 2000—2002 community-based civil rights health project («Сокультурная теория и дух диалога: исследование на примере проекта о правах человека на здравоохранение в отдельном сообществе в 2000—2002 гг») в сборнике под ред. Г. М. Чен и У.Дж. Староста «Dialogue among diversities» («Диалог между самобытностями») (сс. 191—211). Вашингтон: Национальная Ассоциация Коммуникации
• Орбе M и Спеллерс Р. Е. (2005). From the margins to the center: utilizing co-cultural theory in diverse contexts («От краёв до центра: Использование межкультурной теории в различных контекстах») в сборнике под ред. В. Б. Гудикунста «Theorizing about intercultural communication» («Рассуждая о межкультурной коммуникации») (сс. 173—191). Саузенд Оукс, Калифорния: Сейдж
• Рамирес-Санчес Р. (2008). Marginalization from Within: Expanding Co-cultural Theory Through the Experience of the Afro Punk («Маргинализация изнутри: расширение сокультурной теории») в Howard Journal of Communication («Говардский журнал о коммуникации») № 19(2), сс. 89-104.
• Смит Д. Е. (1987). «The everyday world as problematic: a feminist sociology of knowledge» («Повседневность как проблематика: феминистская социология знания»). Бостон: Издательство Северо-восточного университета
• Стенбек М. Г. и Пирс Б. (1981). Talking to «the man»: Some communication strategies used by members of «subordinate» social groups («Говоря с мужчиной: некоторые коммуникативные стратегии, используемые членами „подчинённых“ социальных групп») в журнале Quarterly Journal of Speech («Ежеквартальный журнал о речи») № 67, сс. 21-30.