В 1848 году смотритель
Верхнеудинского уездного училища
Дмитрий Павлович Давыдов написал стихотворение «Думы беглеца на Байкале». Оно было посвящено беглецам с
каторги
. Сам автор в интервью петербургской газете «Золотое руно» говорил:
Беглецы из заводов и поселений вообще известны под именем «прохожих»… Они с необыкновенной смелостью преодолевают естественные препятствия в дороге. Они идут через хребты гор, через болота, переплывают огромные реки на каком-нибудь обломке дерева, и были случаи, что они рисковали переплыть
Байкал
в бочках, которые иногда находят на берегах моря.
В середине 1850-х годов появились первые переложения этого стихотворения на музыку. Сочинили музыку безвестные заключённые с
Нерчинских рудников
, поэтому
песня
считается народной. Кроме того, в текст было внесено множество изменений: убраны неудачные куплеты и рифмы, длинноты; она стала существенно короче.
Первая публикация песни появилась в «Современнике» в № 11 за 1863 год. Этот текст был очень близок к стихотворению: он сохраняет все 10 строф (авторский текст состоит из 11, причём последняя — повторение первой), но в самом тексте уже есть отличия, ограничивающиеся заменой отдельных слов (всего в 11 местах).
Версии
В 1995 году кавер-версию песни записала эстонская панк-группа
J.M.K.E.
В 2003 году группа «Бахыт-компот» (группа
Вадима Степанцова
) в альбоме «Stereoбандитизм» исполнила эту песню на мотив «
Hotel California
» группы
Eagles
. Первая половина песни во многом совпадает со стихотворением
Давыдова
, вторая половина является ироничным продолжением, связанным с песней
Ивана Кучина
«Человек в телогрейке».
В начале 2011 года сингл
со своим исполнением песни выпустила группа «
Аквариум
».
Стихотворение
Думы беглеца на Байкале
Славное море — привольный
Байкал
,
Славный корабль — омулёвая бочка.
Ну,
Баргузин
, пошевеливай вал,
Плыть молодцу недалёчко!
Долго я звонкие цепи носил;
Худо мне было в норах
Акатуя
.
Старый товарищ бежать пособил;
Ожил я, волю почуя.
Шилка
и
Нерчинск
не страшны теперь;
Горная стража меня не видала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка — миновала.
Шел я и в ночь — и средь белого дня;
Близ городов я поглядывал зорко;
Хлебом кормили крестьянки меня,
Парни снабжали махоркой.
Весело я на сосновом бревне
Вплавь чрез глубокие реки пускался;
Мелкие речки встречалися мне —
Вброд через них пробирался.
У моря струсил немного беглец:
Берег обширен, а нет ни корыта;
Шёл я коргой — и пришёл наконец
К бочке, дресвою замытой.
Нечего думать, — бог счастье послал:
В этой посудине бык не утонет;
Труса достанет и на судне вал,
Смелого в бочке не тронет.
Тесно в ней было бы жить омулям;
Рыбки, утешьтесь моими словами:
Раз побывать в Акатуе бы вам —
В бочку полезли бы сами!
Четверо суток верчусь на волне;
Парусом служит армяк дыроватый,
Добрая лодка попалася мне, —
Лишь на ходу мешковата.
Близко виднеются горы и лес,
Буду спокойно скрываться под тенью;
Можно и тут погулять бы, да бес
Тянет к родному селенью.
Славное море — привольный Байкал,
Славный корабль — омулёвая бочка…
Ну, Баргузин, пошевеливай вал:
Плыть молодцу недалёчко!
Песня
Славное море — священный Байкал
Славное море — священный
Байкал
,
Славный корабль —
омулёвая
бочка.
Эй,
Баргузин
, пошевеливай вал,
Молодцу плыть недалёчко.
Долго я тяжкие цепи влачил,
Долго скитался в горах
Акатуя
;
Старый товарищ бежать пособил —
Ожил я, волю почуя.
Шилка
и
Нерчинск
не страшны теперь,
Горная стража меня не поймала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка — миновала.
Шёл я и в ночь, и средь белого дня,
Вкруг городов озираяся зорко,
Хлебом кормили
чалдонки
меня,
Парни снабжали махоркой.