Корюкина, Ирина Петровна
- 1 year ago
- 0
- 0
Ири́на Петро́вна Дзуцо́ва (род. 2 сентября 1941 , Тбилиси ) — советский и грузинский искусствовед , историк искусства ; музейный работник . Кавказовед , специалистка по XVIII—XXI веков (иконы, портреты, народное искусство), культурным связям Грузии, художественной жизни Тифлиса 1910-х годов.
Историк Сергей Эрлих уподобил Ирину Дзуцову «обломку империи», ориентированному на русскую культуру.
Ирина Дзуцова родилась 2 сентября 1941 года в Тбилиси . Окончила историко-филологический факультет .
В 1984 году защитила диссертацию на соискание учёной степени кандидата искусствоведения на тему «Народное направление в грузинской станковой живописи второй половины XVIII—XIX веков» под руководством академика Академии наук Грузинской ССР Вахтанга Беридзе . Доктор искусствоведения .
Область научных и кураторских интересов — XVIII—XXI веков (иконы, портреты, народное искусство), культурные связи Грузии, художественная жизнь Тифлиса 1910-х годов .
В течение долгого времени работала в грузинской и советской прессе; была корреспондентом журнала « Декоративное искусство СССР » по Грузии . С 1972 года по 2010 год работала в Государственном музее искусств Грузии сначала научным сотрудником , затем заведующей рукописно-мемуарным отделом .
Куратор нескольких художественных выставок, в том числе « » (1989, Тбилиси, Париж ) и « » . Одна из авторов « Энциклопедии русского авангарда » (статья о Кирилле Зданевиче ) .
Автор первых монографий о художниках Николае Склифосовском (2016) и Александре Бажбеук-Меликяне (2016) .
Живёт в Тбилиси и Париже .
В 2013 году Ирина Дзуцова опубликовала биографический словарь «В те дни ты знал меня, Кавказ…» , в котором собрала «максимально полные сведения» «о тех уроженцах Грузии, грузинах и соотечественниках поэта, побывавших в Грузии, с которыми Пушкин общался как в Грузии, так и за её пределами» . В книгу включены биографии 139 современников Александра Пушкина, с которыми он познакомился на Кавказе или в Турции , либо «уроженцев Грузии , грузин и соотечественников поэта, побывавших в Грузии, с которыми Пушкин общался как в Грузии, так и за её пределами». Книга была замечена и оценена рецензентами .
В основу книги Дзуцовой вошли словарь «Пушкин и его окружение» (1988) и книга Милицы Нечкиной «Декабристы» (1988), а также архивные материалы из (в том числе по теме «Французы в Грузии»). В отличие от книги Черейского Ирина Дзуцова дополнительно ввела 34 статьи о лицах, которые предположительно были знакомы с Пушкиным. Перед словником автор разместила две статьи о пребывании Пушкина в Грузии и круге его общения на Кавказе . Дзуцова впервые подробно описала владельца гостиницы и ресторана в Тифлисе Жана-Поля Матаси и его жену, черкешенку Гулёз с их дочерьми Марго и Нальжан; Матильду Кастелла, жену французского негоцианта Эдуарда Генриха Кастелла, его компаньона француза М. Дюэлло. Автор словаря выдвинула гипотезу о знакомстве и общении Пушкина с семьёй Чавчавадзе — князем Александром Гарсевановичем , его дочерью Ниной (женой Александра Грибоедова ) и др. Рецензент также нашёл в книге много сведений об участниках 1831 года .
Сергей Эрлих в своей диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук «Декабристы в исторической памяти (2000—2014)», защищённой в 2015 году в Санкт-Петербургском институте истории РАН , подверг жёсткой критике изложение Ириной Дзуцовой семейной истории декабриста Василия Ивашева и его жены Камиллы Ле-Дантю в статье «Михаил Ле-Дантю и его родословная» (2011) .
Ирина Дзуцова по сути воспроизводит придуманную Александром Герценом историю любви декабриста и дочери гувернантки и описывает её «в соответствии со слезоточивой романтикой кинофильма „ Звезда пленительного счастья “». Автор статьи не задаётся вопросом, откуда у героев могло появиться «взаимное глубокое чувство». В 1823 году, когда они виделись в последний раз перед свадьбой, Камилле было пятнадцать лет. Зная год её рождения, Дзуцова подсознательно увеличивает её возраст до восемнадцати лет. За два с половиной года с момента этой встречи до ареста в январе 1826 года Ивашев не только не повидал её, но даже не вступил с ней в переписку. Эрлих язвит по этому поводу: «Допустим, что изначально любовь не была взаимной. Камилла, подобно пушкинской Татьяне , прониклась безответной страстью к тому, чей век и чувства недолги. <…> Вспомнив, сколько лет было Джульетте , можно предположить, что великая любовь действительно вспыхнула. Бедная девушка таила неудержимое влечение к богатому баричу из-за невозможности мезальянса» .
Однако когда роли переменились, и Ивашев был лишён всех чинов и прав состояния, Камилла не написала ему не то что любовное письмо — она не поддержала его даже письмом дружеским. О «тайной страсти, едва не сведшей девушку в могилу», становится известно лишь из письма матери Камиллы Мари-Сесиль, написанного после встречи в Москве с матерью Василия Ивашева. После этого началась переписка Мари-Сесиль с родителями Василия и родителей с сыном. Сама Камилла написала первое письмо Василию только в 1830 году. «Получается, что страстная любовь два года развивалась исключительно благодаря родительскому посредничеству?»
По мнению Сергея Эрлиха, «родственники Ивашева пытались утешить любимого сына, который, согласно мемуарным свидетельствам, впал на каторге в тоску. Решили найти приемлемую для его положения государственного преступника невесту. Вспомнили о лёгкой интрижке сына с дочерью гувернантки. Связались с матерью потенциальной суженой. Оговорили условия контракта (впоследствии всё имущество родителей Ивашева было завещано его супруге). Разработали романтическую легенду…» .
В подтверждение своей версии Эрлих приводит два свидетельства товарищей Василия Ивашева по Читинскому острогу . Дмитрий Завалишин писал: «Мать Ивашева купила за 50 тысяч ему невесту в Москве, девицу из иностранок, Ледантю; <…> он всё путал в рассказе о ней товарищам и о происхождении её, и о наружности, а она, приехавши, бросилась на шею Вольфу , приняв его за своего жениха». При этом Эрлих оговаривает, что «свидетельства эксцентричного Завалишина многие исследователи отказываются принимать во внимание», и тут же приводит свидетельство «скромнейшего» Ивана Якушкина , никогда не замеченного в стремлении кого-либо опорочить: «Какие причины заставили m-lle Ledentu ехать добровольно в ссылку, чтобы быть женой Ивашева, трудно вполне определить. <…> В природе её не было ничего восторженного, что могло бы побудить её на такой поступок. Имея очень неблестящее положение в свете, выходя замуж за ссыльно-каторжного государственного преступника, она <…> вступала в знакомую ей семью, как невестка генерала Ивашева , богатого помещика. <…> Обеспечивалась её будущность и будущность её старушки матери» .
История Ивашевых была для Ирины Дзуцовой при написании статьи вторичной: центральным персонажем статьи был художник-авангардист Михаил Ле-Дантю и . Грузинский искусствовед не проводила в связи с Ивашевыми самостоятельных разысканий. По мнению Сергея Эрлиха, «готовность принимать на веру романтическую историю, с трогательными подробностями переданную в „ Былом и думах “, свидетельствует о живучести герценовского мифа среди ориентированных на русскую культуру „обломков империи“» .