Дом-музей В. И. Ленина (Уфа)
- 1 year ago
- 0
- 0
Дом-музе́й Ио́сифа Бро́дского — литературно-мемориальный музей в деревне Норинская (Норенская) Архангельской области , где по приговору ленинградского суда по обвинению в тунеядстве поэт отбывал ссылку в середине 1960-х годов .
Показательный суд над обвиняемым в тунеядстве Иосифом Бродским состоялся 13 марта 1964 года в ленинградском клубе 15-го ремонтно-строительного управления ( набережная реки Фонтанки , 22). На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР суд постановил:
«Бродского Иосифа Александровича … выселить из гор. Ленинграда в специально отведённую местность на срок 5 (пять) лет с обязательным привлечением к труду по месту поселения. Исполнение немедленное. Срок высылки исчислять с 13/2-64 г. Постановление обжалованию не подлежит» .
22 марта осуждённого по этапу в тюремном вагоне отправили в Архангельскую область — куда везут, он не знал. В Коноше Бродского расконвоировали и послали искать работу в окрестных деревнях. По словам Бродского, название деревни понравилась ему схожестью с фамилией жены Евгения Рейна .
8 апреля 1964 года, согласно «Приказу № 15 по совхозу „Даниловский“ Архангельского треста „Скотооткорм“» Бродский был зачислен в бригаду № 3 в качестве с 10 апреля 1964 года .
В Норинской Бродский прожил около 18-ти месяцев — с начала апреля 1964 до 24 сентября 1965 года . Сначала поселился у телятницы Таисии (Анисьи) Ивановны Пестеревой, в доме, срубленном её прадедом в XIX веке. Из-за тесноты и холода (жить пришлось в маленькой прихожей, печку не топили ) вскоре перебрался к другим Пестеревым — Константину Борисовичу и Афанасии Михайловне, снимая у них зимой летнюю, а летом — зимнюю избу . Дом находился на краю деревни, в те времена в ней было 36—40 изб, но жили только на 14 дворах . По воспоминаниям Т. И. Пестеревой, перебравшись на постой в другой дом, Бродский «перво-наперво посадил перед избой черёмуху — из лесу принёс» .
Жилище и быт Бродского описаны в воспоминаниях А. П. Бабёнышева : «Это был деревянный квадратный бревенчатый сруб , какие строят испокон веку по всей России, из брёвен длиной 3,5—4 метра, то есть общей площадью 12—15 квадратных метров. Крошечное окошко из тех, что когда-то заделывали слюдой , тоже было типично для северных мест. <…> Здесь я впервые увидел оригинальный метод борьбы с клопами : стены, потолок и отчасти даже пол были плотно обклеены старыми газетами. <…> Мебели в городском понимании этого слова не было. Слева от окна прибитый к стене дощатый стол с керосиновой лампой , пишущей машинкой , чернильницей в стиле барокко … — подарок Ахматовой . Над столом — полка с книгами, над ней в анфас развернут небольшого формата альбомчик с репродукциями Джотто . Топчан с соломенным матрацем, лавка с ведром для воды — вот и вся незамысловатая обстановка. <…> Конечно, не было газа , водопровода , электричества , тёплого туалета <…> не было даже уборной-скворешни во дворе, придуманной стыдливыми горожанами. Но были четыре стены, крыша и дверь, закрыв которую можно было отгородиться от всего мира, думать, сочинять, быть наедине с собой» .
В деревне Бродскому привелось попробовать себя в качестве бондаря , кровельщика, возницы , а также трелевать брёвна, заготавливать жерди для изгородей, пасти телят, разгребать навоз , выкорчевывать камни с полей, лопатить зерно , заниматься сельскохозяйственными работами. С июня 1965 года Бродский работал разъездным фотографом в Коношском доме быта . Дважды в неделю должен был отмечаться в отделении милиции в Коноше , один-два раза в месяц к нему приезжали из отделения с обыском .
А. Буров —
тракторист
— и я,
сельскохозяйственный рабочий Бродский,
мы сеяли
озимые
— шесть
га
.
Я созерцал лесистые края
и небо с реактивною полоской,
и мой сапог касался рычага.
По оценкам жителей Норинской, работа у Бродского не спорилась. Таисия Пестерева рассказывала: «Послал его бригадир жердья для огорожки секти. Топор ему навострил. А он секти-то не умеет — задыхается и все ладоши в волдырях . Дак бригадир… стал Иосифа на лёгкую работу ставить. Вот зерно лопатил на гумне со старухами, телят пас, дак в малинник усядется, и пока не наестся, не вылезет из малинника». Работник почты Мария Жданова вспоминала: «Стоит у меня на почте, опершись на стойку, смотрит в окно и говорит в таком духе, что о нём ещё заговорят. Я тогда ещё подумала грешным делом: кто же о тебе заговорит, о тунеядце ? Запомнились те слова от сомнения — кому ты, больной и ни к чему не гожий, нужен и где о тебе говорить-то будут» .
В архивном отделе администрации МО «Коношский муниципальный район» хранится «Приказ № 18 по совхозу „Даниловский“ Архангельского треста „Скотооткорм“» от 22 марта 1965 года: «За допущенные неоднократно прогулы в 1964 и в 1 квартале 1965 года: январь — 10 дней, феврале — 1, 2, 3, 5, 6, 19, 24, 25 всего 8 дней и 19 марта рабочему совхоза отделения № 3 Бродскому Иосифу Александровичу объявить — выговор . Предупредить в последний раз тов. Бродского Иосифа Александровича, что если ещё раз с его стороны будут прогулы без уважительных причин к нему будут приняты более строгие меры взыскания вплоть до увольнения из совхоза без каких-то предупреждений» .
«Деревня, затерянная в болотах», её обитатели, дом и его хозяева увековечены в стихотворениях Бродского и сделанных им фотографиях . В августе-сентябре 1965-го в коношской районной газете « Призыв » опубликованы два его стихотворения — «Тракторы на рассвете» и «Обоз» .
В Норинской Бродского навещали родители Александр Иванович и Мария Моисеевна, возлюбленная М. Басманова , друзья — Е. Греф, В. Гиндлис, М. Мейлах , Ю. Живова, А. Бабёнышев, Г. Гинзбург, А. Найман , Е. Рейн , И. Ефимов , Я. Гордин , К. Азадовский . Привозили книги, сигареты, продукты, тёплые вещи, деньги . Освободившись из ссылки, Бродский увозил с собой в Ленинград больше 100 килограммов книг .
За освобождение поэта боролась советская и мировая общественность. 4 сентября 1965 года Постановлением Верховного Совета СССР срок наказания изменён до реально отбытого. По ошибке документ отправлен вместо Архангельской области в Ленинградскую и официально Бродский был освобождён 23 сентября .
Спустя годы Бродский говорил:
«…эта деревня дала мне нечто, за что я всегда буду благодарен КГБ , поскольку, когда в шесть часов утра идёшь по полю на работу, и встаёт солнце, и на дворе зима, осень или весна, начинаешь понимать, что в то же самое время половина жителей моей страны, половина народа делает то же самое. И это даёт прекрасное ощущение связи с народом. <…> Для меня это был огромный опыт, который в какой-то мере спас меня от судьбы городского парня» .
«Животворное действие земли, всего произрастающего, лошадей и деревенского труда» отмечал в стихотворениях ссыльного периода Бродского А. И. Солженицын, полагавший, что «поживи Бродский в ссылке подольше — та составляющая в его развитии могла бы существенно продлиться» .
В Норинской Бродский погрузился в изучение англо-американской поэзии, вчитывался в произведения Джона Донна , У.-Х. Одена , Р. Фроста , Ш. Хини , поэтические антологии на языке оригинала, занимался переводами. Там им написаны стихотворения, впоследствии вошедшие в сборник « Остановка в пустыне »: «К Северному краю», «Дом тучами придавлен до земли…», «Колыбельная», «Песня», «В деревне Бог живёт не по углам…», «Народ» и другие . Исследователь Бродского Лев Лосев говорит об отпечатке, который этот период наложил на его творчество: «Бродский уехал в ссылку одним поэтом, а вернулся, менее чем через два года, другим» , и отмечает, что именно в ссылке «Бродский, кроме — или прежде — всего прочего, продумал основы поэтического искусства» .
По определению Л. Лосева, в Норинской «Бродский однажды пережил то, что в религиозно-мистической практике называется моментом озарения », биограф писателя указывает, что Ахматова сравнила этот опыт «с кризисом, пережитым Достоевским в „ мёртвом доме “» .
В 1986 году, в Нью-Йорке, вспоминая о жизни в Норинской, Бродский сказал:
«…это был, как я сейчас вспоминаю, один из лучших периодов в моей жизни. Бывали и не хуже, но лучше — пожалуй, не было» .
Баба Настя, поди, померла,
и Пестерев жив едва ли
,
а как жив, то пьяный сидит в подвале,
либо ладит из спинки нашей кровати что-то,
говорят, калитку, не то ворота.
В Архангельской области чтут память о ссыльных временах Бродского — в Коноше проводятся конференции, публикуются исследования местных краеведов . На доме Таисии Ивановны Пестеревой, ставшим первым норинским пристанищем поэта, установлена памятная табличка , есть памятный знак и на вокзальном здании железнодорожной станции « Коноша-1 » . В 2004 году Коношской центральной районной библиотеке присвоено имя Бродского, ежегодно 24 мая проводятся дни его памяти .
К началу 2000-х годов дом Константина Борисовича и Афанасии Михайловны Пестеревых, где Бродский жил большую часть ссылки, находился в заброшенном состоянии. Почитатели поэзии Бродского из Архангельской области, Санкт-Петербурга и Москвы объединили усилия по созданию в нём музея. В 2012 году с помощью меценатов дом был выкуплен у наследников Пестеревых. В июле 2014 года начались реставрационные работы. Разрушавшийся сруб пришлось разобрать. Похожая изба того же времени постройки была приобретена в Никольском районе Вологодской области и сложена заново на историческом месте. К концу года в доме завершились ремонтные работы .
Обстановка дома воссоздана по архивным фотографиям и воспоминаниям очевидцев. При разборе старого дома в подвале обнаружилась хозяйская мебель — стул, стол, диван, железная кровать. Нашлась керосиновая лампа, при свете которой работал Бродский, фотобачок , в котором он проявлял плёнки , фанерная крышка от посылки , отправленной ему отцом из Ленинграда. Интерьеры дополнены аутентичными предметами деревенского быта эпохи .
Музей открылся 8 апреля 2015, в день годовщины приёма на работу в местный совхоз и год 75-летия со дня рождения поэта , и стал первым в мире домом-музеем Иосифа Бродского .
22 мая 2015 года, к 75-летнему юбилею со дня рождения поэта, выпущены почтовая марка «И. А. Бродский (1940—1996), поэт» и конверт с изображением Дома-музея в Норинской .