Алекса́ндр Ива́нович Сулака́дзев (23 октября ( 3 ноября ) 1771 , село Пехлец , Рязанская губерния — 1 (13) марта 1829 , Санкт-Петербург ) — русский библиофил, коллекционер рукописей и исторических документов, археограф -любитель, известный многочисленными фальсификациями .

Биография

Дед А. И. Сулакадзева по отцу, Григорий Максимович Сулакадзе, был имеретинским дворянином (внук именовал его «князем», что опровергается документами), приехавшим в Москву, вероятно, с царём Грузии Вахтангом VI в 1724 году, а затем служившим при дворе имеретинской царевны Дарьи Арчиловны во Всехсвятском под Москвой. Отец Александра Ивановича, Иван Григорьевич (1741—1821), воспитывался в гимназии при Московском университете, занимал ряд канцелярских должностей, а с 1782 года (до увольнения в 1808 году в чине титулярного советника ) служил рязанским губернским архитектором . В 1771 году И. Г. Сулакадзев женился на дочери служащего рязанской канцелярии, одно время исполнявшего должность рязанского полицмейстера С. М. Боголепова — Екатерине Степановне Боголеповой. Из детей Ивана Сулакадзева от обоих браков выжил только сын Александр .

А. И. Сулакадзев служил в лейб-гвардии Преображенском полку (1788—1797), вышел в отставку в чине армейского прапорщика . Перешёл на гражданскую службу: в 1799—1802 годах — в Провиантском штате, в 1803 году (недолго) — в Комиссии по построению Казанского собора , до 1819 года официально не служил, но неформально, вероятно, исполнял секретарские обязанности у министра внутренних дел князя А. Б. Куракина . С 1819 года до конца жизни — канцелярский служащий в Комиссии погашения долгов . Умер в чине титулярного советника .

Сулакадзев был женат на прусской подданной Софии Вильгельмовне Шрёдер (свидетелем при переходе жены Сулакадзева в православие был Г. Р. Державин ), которая после его смерти вступила во второй непродолжительный брак с Альбертом фон Гочем.

Согласно филологу Ю. М. Лотману , в обширном круге любителей древности своего периода Сулакадзев принадлежал к числу наиболее осведомлённых. Он был начитан в сфере древних текстов, обладал навыками обращения с ними и с активно, но некритично следил за выходящей научной литературой . Филолог М. Н. Сперанский , который специально изучал круг научных интересов Сулакадзева писал, что приписки последнего, деланные на полях различных рукописей, «содержат большею частью библиографические справки начитанного Сулакадзева, его „ученые заметки“, иногда дополнения к старинному тексту». Сперанский считал, что интересы Сулакадзева «вращались преимущественно около отдаленной старины, не исключительно русской; чем эта старина была глубже, тем более она привлекала его. Начитанность же Сулакадзева в этой области, судя по библиографическим его ссылкам, несомненно была значительна, хотя, кажется, очень не систематична. Он усердно следил и читал все, что в области истории и археологии ему попадалось» . Сулакадзев владел древними и новыми европейскими языками, его кругозор выходил за пределы русской научной литературы. Он был близок к литературным кругам своего периода, в особенности к группе Г. Р. Державина , интересовавшейся в тот период интересом стариной и народностью, откуда на Сулакадзева оказала влияние общеевропейская предромантическая культура .

Библиотека

Сулакадзев имел большую библиотеку, в которой хранилось около 290 рукописей и около 600 других книг. Часть этой коллекции перешла к нему после смерти его друга Ф. В. Каржавина в 1812 году.

Сулакадзев был известным коллекционером. Его музей осматривали А. Н. Оленин, Г. Р. Державин и др. Он был известен императорам Павлу I и Александру I . Оленин рассказывал о посещении музея Сулакадзева следующее: «…когда я сказал ему, что на все его вещи нужны исторические доказательства, он с негодованием возразил мне: „Помилуйте, я честный человек и не стану вас обманывать“. В числе этих древностей я заметил две алебастровые статуйки Вольтера и Руссо …, и в шутку спросил: «А что это у вас за антики?» — «Это не антики, — отвечал он, — но точные оригинальные изображения двух величайших поэтов наших, Ломоносова и Державина» .

В конце 1840-х годов вдова Сулакадзева продала его библиотеку и коллекцию «диковин» чиновнику Виктору-Желиславу Корсаку (1820—1870), после смерти которого большая часть библиотеки Сулакадзева была распродана в Петербурге и пополнила собрания разных библиофилов. Значительная часть его книг и рукописей сохранилась и находится в государственных собраниях России. Некоторые вещи из собрания Сулакадзева с семьёй Корсаковых попали на Волынь , среди них: «Молитвенник князя Владимира» — вывезен Иоанном (Теодоровичем) и ныне находится в Нью-Йоркской публичной библиотеке , гравюра Кариона Истомина на шелку — ныне в Музее Академии художеств в Петербурге.

Литературная деятельность

Сулакадзев писал пьесы, сохранившиеся в рукописи (не опубликованы и не ставились), вёл дневник, содержащий сведения о текущих литературных новинках, о восстании декабристов и следствии над ними . «Летопись» Сулакадзева содержит также данные о нём самом и его предках, как правило, достоверные и подтверждаемые документами.

Фальсификаты Сулакадзева

Сулакадзеву принадлежат многочисленные исторические подделки и фантазии на исторические темы. Большинство своих фальсификаций Сулакадзев не пытался как-либо распространять или извлекать из них выгоду, они носили, по-видимому, характер романтической «игры для себя».

При его жизни получил известность только « Гимн Бояна », опубликованный при активном участии заинтересовавшегося им поэта Гавриила Державина . Об этом тексте стало известно, когда Сулакадзев объявил о наличии в его коллекции ряда текстов, написанных «новгородскими рунами », в числе которых был « Гимн Бояна », якобы написанный Бояном , персонажем « Слова о полку Игореве ». Этот гимн привлёк внимание видных историков и литераторов того времени, в частности, Н. М. Карамзина . Сулакадзев оказал большое влияние на поэта Державина, приводившего примеры из «новгородских жрецов» в «Рассуждении о лирической поэзии». На пике интереса к этим сочинениям Сулакадзев снабдил своих знакомых собственноручными списками данных произведений . Один из этих списков был найден литературоведом Ю. М. Лотманом в архиве Державина . Лишь благодаря этой находке текст «Гимна Бояну», или «Боянова гимна», известен в настоящее время .

Сулакадзев не опубликовал свои «рунические» тексты и не предъявил их специалистам для оценки подлинности, поэтому интерес к ним со стороны учёных быстро угас, а за самим коллекционером закрепилась репутация фальсификатора .

Сулакадзев создавал подложные приписки к подлинным рукописям, удревняющие их. Самая известная — считавшийся после его смерти утерянным и вновь обнаруженный в 1920 году на Украине « », в действительности являющийся новгородской рукописью XIV века. Ряд этих фальсификаций Сулакадзева выдержан на относительно высоком уровне. Менее удачную судьбу имели созданные Сулакадзевым стилизованные псевдоязыческие тексты: «Боянов гимн», «Вещания славянских жрецов», «Оповедь». Эти тексты Сулакадзев написал на языке с псевдославянскими формами, и в середине XIX века, вскоре после появления славянского сравнительно-исторического языкознания , они были разоблачены.

Рукопись Сулакадзева «О воздушном летании в России с 906 лета по Р. X.», впервые опубликованная в 1901 году, содержит упоминание о вымышленном полёте подьячего нерехтца Крякутного на воздушном шаре («фурвине»). Сулакадзев ссылался на записки своего деда по матери С. М. Боголепова. Этот полёт стал сюжетом советской пропаганды и опорой для идеи о «русском первенстве в воздухоплавании», публиковавшихся в СССР в период « борьбы с космополитизмом ». Однако фотоанализ (результаты опубликованы в статье В. Ф. Покровской в 1958 году ) показал, что первоначально в рукописи вместо «нерехтец» читалось «немец», вместо «Крякутной» — «крщеной» (то есть «крещёный» немец — немец, перешедший в православие), вместо «фурвин» — фамилия крещеного немца — «Фурцель». Исправления были сделаны, по-видимому, не самим Сулакадзевым, а другим фальсификатором . Существование «немца Фурцеля» также не имеет никаких документальных подтверждений, поскольку никаких данных об этом полёте в документах рязанской воеводской канцелярии за 1731 год не обнаружено . В. Ф. Покровская пришла к выводу, что «Сулакадзев (скорее всего со спекулятивными целями) фальсифицировал свою рукопись, сделав из неё очередную научную сенсацию. Считать её поэтому сколько-нибудь достоверным источником, конечно, будет невозможно до тех пор, пока не обнаружатся подлинные „Записки Боголепова“. Розыски, которые в этом направлении ведутся довольно давно, положительных результатов ещё не дали» . Ряд исследователей считают, что исправление «Фурцель» на «Крякутной» было сделано с целью маскировки явной фальшивки: фамилия немца, который «надул дымом поганым и вонючим» сделанный им шар, образована от немецкого грубого furzen — «испускать газы, пердеть» .

До раскрытия фальсификации история о первом воздухоплавателе Крякутном считалась подлинной и пользовалась вниманием в Советском Союзе. Так, статья о Крякутном была внесена во второе издание Большой советской энциклопедии (т. 23, с. 567); о полёте было написано в школьных учебниках; в 1956 году, к 225-летию полёта, была выпущена памятная марка, и в Нерехте был воздвигнут памятник Крякутному (стела с надписью — «Город Нерехта — родина первого русского воздухоплавателя Крякутного…»), у которого принимали в пионеры . В Нерехте была улица Крякутного (впоследствии переименованная в честь Юрия Гагарина) . Памятник-стела Крякутному стоит в Нерехте до сих пор, несмотря на разоблачение мифа. И после установления фальсификации, ссылки на полёт Крякутного продолжают воспроизводится. В 1971 году этот рассказ появился в третьем издании Большой советской энциклопедии.

В другой фальсификации Сулакадзева — книге «Оповедь», опубликованной в 1850-е годы — история Валаамского монастыря удревняется до X века.

Грубой подделкой оказалась имевшая успех рукопись « Перуна и Велеса вещания в Киевских капищах жрецам Мовеславу, Древославу и прочим». Успех подделки объяснялся состоянием науки того времени .

Сулакадзев также составил каталог любопытных и редких книг, с пометами напротив названий книг, которые у него имелись (или якобы имелись) — так называемый « ». Часть из них была подлинными рукописями (нередко в них имелись вставки самого владельца или по крайней мере вставки младше рукописи), другая часть этого каталога признаётся почти всеми историками целиком сфальсифицированной. Среди них было, в частности, «Таинственное учение из Ал-Корана на Древнейшем арабском языке, весьма редкое — 601 года», то есть созданная якобы за десятилетия до появления не только Корана , но и самого ислама в современном виде. Им же, вероятно, был сочинён текст «Из Хронографа . О браках царя Ивана Васильевича », послуживший причиной распространения сомнительных историй о Василисе Мелентьевой и Марии Долгорукой.

Фальсификаты Сулакадзева в большинстве своём были утеряны. Длительное время кроме двух коротких отрывков (одного из «Гимна Бояна», другого из «Ответов новгородских жрецов»), опубликованных Державиным в «Чтениях в Беседе любителей русского слова» (1812), в распоряжении исследователей не имелось ни одного текста . М. Н. Сперанский в 1956 году отмечал: «В нашем распоряжении нет ни одной подделки в том виде, в каком она вышла из рук Сулакадзева» . В архиве Державина Ю. М. Лотман обнаружил написанную рукой Сулакадзева рукопись: «Описание и изображение двух оригинальных древних рукописей, находящихся в С. П. [Санкт-Петербурге] в библиот [библиотеке] Сулакадзева». Рукопись сохранилась частично и представляет копию одного произведения — «Гимна Бояна». Второе (видимо, это «Ответы жрецов») не сохранилось .

Фальсификаты, автором которых мог быть Сулакадзев

В 1800 году Пётр Дубровский привёз в Петербург собранную им во Франции коллекцию ценных рукописей, но она не заинтересовала ни императорскую семью, ни двор. Тогда Дубровский решил пойти на фальсификацию и заявил, что часть древнерусских рукописей из коллекции — это остатки библиотеки дочери Ярослава Мудрого Анны Ярославны , которая впоследствии стала женой французского короля Генриха I , и таким образом якобы эти рукописи попали во Францию. В связи с этим на одной из рукописей была сделана подложная надпись от имени Анны Ярославны. Подделку не распознали, и в 1805 году коллекция была принята в дар в Императорскую публичную библиотеку и Эрмитаж . Впоследствии было доказано, что Анна Ярославна не могли сделать надпись, так как она жила и умерла в XI веке, а рукопись (современный шифр РНБ, F.п. I.262) была создана намного позже — она является сербским списком « Устава Иерусалимского » и датируется XIV веком . Добавление этой надписи часто приписывается Сулакадзеву , но без полной уверенности — её автором мог быть и сам Дубровский.

В. Ф. Покровская, автор статьи о результатах фотоанализа (1958) рукописи Сулакадзева «О воздушном летании в России с 906 лета по Р. X.» (с упоминанием якобы первого воздухоплавателя Крякутного ), писала, что исправления в рукописи с «немца крещёного» на «нерехтца Крякутного» были сделаны самим Сулакадзевым . Однако этот вывод не подтверждается палеографическим анализом . Сулакадзев является автором рукописи и вероятным фальсификатором записи о первом воздухоплавателе-немце , но исправление на «Крякутного» было сделано другим фальсификатором .

Лингвист Л. П. Жуковская (автор первой советской публикации, посвящённой « Велесовой книге » ), историк академик Б. А. Рыбаков и некоторые другие учёные связывали с Сулакадзевым историю « Велесовой книги », псевдославянский язык которой напоминает «языческие» подделки Сулакадзева. Наиболее вероятным автором «Велесовой книги» считается один из её первых публикаторов эмигрант Юрий Миролюбов . Филолог А. А. Алексеев , считая наиболее вероятным автором Миролюбова, допускают и возможность авторства Сулакадзева . Кроме того, в «Книгореке» Сулакадзева фигурируют некие датируемые IX веком сочинения жреца, написанные на буковых досках (что близко к тому, как публикаторы «Велесовой книги» описывали её), хотя Сулакадзев и не утверждал, что этот «раритет» когда-либо у него находился.

Археолог А. Л. Монгайт на основании изучения его рукописи «Книгорек», где содержится упоминание о 45 «буковых досках» с письменами в его собрании предложил версию, что вероятным автором «Велесовой книги» является Сулакадзев, а Миролюбов лишь продолжил его начинание, либо сам не понимая сущности подделки и принимая дощечки за подлинный исторический артефакт, либо намеренно создавая фальсификацию . Филолог О. В. Творогов , разделяющий версию авторства Миролюбова, отмечал большое число сходств «Велесовой книги» с подделками Сулакадзева. Их сближает бессвязность языка в попытке придать древность, схожие псевдославянские имена, перекличка со « Словом о полку Игореве », изобретённый алфавит, сходный с рунами (именно «рунический» алфавит неоднократно упоминал Миролюбов), характер написания слов с пропуском гласных букв (во фрагментах сочинений Сулакадзева, опубликованных Гавриилом Державиным : плъ, блгъ, слвы, злтымъ, жрцу и т. д.). Написания букв в рукописи Сулакадзева (как можно судить по публикации Державина, который, вероятно, привёл клише с копии), очень близки к написаниям на фотографии «дощечки», опубликованной Миролюбовым. Наиболее велико сходство необычной по начертанию буквы, которая у Сулакадзева означала букву «в», а у Миролюбова — «б». В каталоге своей библиотеки, перечисляя «исполненные или пока только задуманные подделки», как писал о них А. Н. Пыпин , Сулакадзёв назвал: «Патриарси. Сея вырезана на буковых досках числом 45», а также: «О Китоврасе; басни и кощуны», с примечанием: « На буковых досках вырезано и связаны кольцами железными, числом 143 доски, 5 века на славенском ». Эти описания и осуществлённые Сулакадзевым подделки могли послужить основой для идей Миролюбова по созданию «Велесовой книги» . По мнению историка В. П. Козлова , основой методологии подлога «Велесовой книги» её автор, которым он считает Миролюбова, сделал принцип неповторимости, необычности языка, графики и содержания текста. Эта необычность избавляла автора от усилий по изучению закономерностей развития славянских языков и письменности. В то же время Миролюбивым и его последователями, такими как Сергей Лесной , Валерий Скурлатов и Н. Николаев, необычность использовалась как аргумент в пользу подлинности этого текста. Аналогичный приём применял при создании своих фальсификатов Сулакадзев . Согласно Козлову, единственным, что связывает «Велесову книгу» с Сулакадзевым, является фальсифицированная запись в его «Книгореке» о «буковых досках», которая, предположительно, могла стать толчком для подделки Миролюбова .

Историк Н. Н. Воронин назвал Сулакадзева автором фальсификации «Сказание о Руси и о вещем Олеге» . По мнению историка В. П. Козлова , для вывода об авторстве Сулакадзева нет никаких оснований .

Согласно В. П. Козлову , по причине репутации Сулакадзева как известного фальсифиакатора наблюдается некоторая склонность исследователей (названная им «синдромом Сулакадзева») бездоказательно приписывать ему подделки, созданные другими авторами .

Оценки деятельности

Литературовед и этнограф А. И. Пыпин писал о Сулакадзеве: «По-видимому, в своих изделиях он гнался прежде всего за собственной мечтой восстановить памятники, об отсутствии которых сожалели историки и археологи… объяснить древние события, о которых не осталось никаких сведений… Недостаточное знание подлинных фактов развило, с одной стороны, доверчивость, а с другой — большую смелость в обращении с предметами старины: была простодушная мысль, что если нет старины, то её можно придумать, а другие верили таким выдумкам».

В XX веке лингвистические и археографические изыскания Сулакадзева становились предметом исследования литературоведов .

По мнению фольклориста, филолога и византиниста М. Н. Сперанского , «фальсификаторская деятельность Сулакадзева характерна для эпохи общеевропейского романтизма , вызвавшего и на Западе несколько ранее, нежели у нас, полосу подделок старины в области истории и литературы» .

Филолог Ю. М. Лотман писал:

В исследовательской литературе за Сулакадзевым установилась печальная слава человека невежественного и обманщика. Действительно, если рассматривать Сулакадзева в ряду исследователей древней русской письменности, деятельность его ничего, кроме раздражения, вызвать не может. Если можно было бы говорить о каком-либо воздействии писаний Сулакадзева на развитие научной мысли в России, то его следовало бы оценить отрицательно. С этой точки зрения его деятельность не представляет никакого интереса. Однако вопрос предстанет несколько в ином свете, если рассматривать сочинения Сулакадзева как литературные памятники, стилизации. При таком подходе они позволят судить о том, какой могла быть в литературном отношении выполненная в конце XVIII — начале XIX в. подделка неизвестного памятника древнейшей русской письменности . Не следует думать, что очевидная неудача Сулакадзева связана лишь с его индивидуальной неподготовленностью или неодаренностью. Подделки — бесспорно, труднейший жанр литературного творчества .

По мнению историка В. П. Козлова , Сулакадзев является наиболее известным российским фальсификатором исторических источников и наиболее масштабным изготовителем подделок. Последнее заключение Козлов основывает на следующих обстоятельствах: « непостижимая дерзость в изготовлении и пропаганде фальшивок, размах и „жанровое“ или видовое разнообразие изделий, вышедших из-под его пера» .

См. также

• Миролюбов, Юрий Петрович
• Велесова книга
• Дохристианская письменность у славян

Примечания

Литература