«Бессме́ртный Кузьми́н» (по первой строке известна как «Покати́лись вся́чины и ра́зности…» ) — песня, написанная Александром Галичем в августе — сентябре 1968 года как реакция на подавление « Пражской весны » , которое он считал нравственной катастрофой для Советского Союза и началом движения советской империи к распаду . В этой песне Галич утверждает характерную для всей его поэзии идею личной ответственности гражданина за происходящее в обществе .

Действие песни разворачивается в Царском Селе , выступающим символом духовного родства всего Отечества, и включает две внешне изолированные сюжетные линии. В первой выражается авторская позиция: принятие на себя вины за происходящее современниками трёх поворотных эпизодов отечественной истории — Гражданской войны , Великой Отечественной войны и ввода советских войск в Чехословакию . Во второй сюжетной линии, которой перемежаются эпизоды первой, возникает образ противостоящего авторской позиции обывателя Кузьмы Кузьмича Кузьмина, не меняющегося от эпохи к эпохе, который в трагические моменты, когда «Отечество в опасности», занят только тем, что выпивает, закусывает и пишет анонимные доносы . В финале песни вечный, воспроизводящийся из эпохи в эпоху Кузьмин оказывается истинным хозяином Царского Села и главным действующим лицом истории .

Песня «Бессмертный Кузьмин» относится к наиболее цитируемым произведениям Галича, самая известная фраза из неё — «Граждане, Отечество в опасности! / Наши танки на чужой земле!» — часто употребляется в антивоенных публикациях и выступлениях .

Место песни в творчестве Галича

Песня «Бессмертный Кузьмин» написана в августе — сентябре 1968 года, после ввода советских войск в Чехословакию. Галич воспринял подавление «Пражской весны» как нравственную катастрофу для Советского Союза, заставившую многих граждан пересмотреть своё отношение к советской системе . После этого, по мнению Галича, советская империя могла двигаться только к распаду .

Основное содержание песни — постоянно повторяющаяся в творчестве Галича тема ответственности гражданина перед собственной совестью, осознаваемой как личная вина в происходящих трагических событиях. Галич не требует и не может требовать от своей аудитории открытого самопожертвования, но призывает к честности перед самими собой . За этим стоит и личное чувство вины Галича, внутренний конфликт между выраженными в его песнях убеждениями и образом жизни благополучного советского писателя-сценариста , получавшего гонорары за « соцреалистические поделки» , хоть и с «человеческим лицом» . В предельной форме этот конфликт выражен в песне Галича «Петербургский романс» (август 1968 года), сочинённой накануне « демонстрации семерых » в защиту Чехословакии и написанной, как и «Бессмертный Кузьмин», под непосредственным влиянием пражских событий и реакции общества на них. Основная тема «Петербургского романса», рассказывающего, казалось бы, о восстании декабристов , — собственная неспособность действовать, когда это необходимо. Однако всем своим творчеством Галич утверждает, что эта личная неготовность к действию не лишает гражданина права осуждать то, что достойно осуждения .

Мотив личной ответственности, являющийся основной темой «Бессмертного Кузьмина», возникает ещё в пьесе Галича «Начало пути» (1946 год, ставилась в театре и публиковалась под названием «Походный марш»), один из героев которой говорит: «…если когда-нибудь такое повторится — то в этом будет лично моя вина… Значит, плох я был, профессор Левитин! Слишком лёгкие пути выбирал, сделал мало — если новая нелюдь не побоялась полезть на меня с оружием…» . При утверждении пьесы к постановке в Камерном театре эти слова и весь фрагмент, содержащий рассуждения героя о необходимости каждому так думать, о том, что «в век атомной бомбы надо быть человеком прежде всего» и «справедливости не требуют шёпотом» , были исключены по требованию цензуры . Сквозной нитью через всё творчество Галича проходит оценка молчаливого потворства как соучастия в происходящем. В его песне «Старательский вальсок» (1963 год) сказано: «Вот так просто попасть в — палачи: / Промолчи, промолчи, промолчи!» В «Памяти Пастернака» (1966) Галич, имея в виду в том числе и себя самого, заявляет: «До чего ж мы гордимся, сволочи, / Что он умер в своей постели!» В «Балладе о чистых руках», написанной, как и «Бессмертный Кузьмин», после ввода советских войск в Чехословакию в конце 1968 — начале 1969 года, поэт прямо обращается к соотечественникам: «И нечего притворяться — / Мы ведаем, что творим!» В «Русских плачах» (1974 год), развивая эту тему, Галич пишет о том, что попустительствующие тирании своей немотой сами становятся тиранами .

Ещё один сквозной мотив в творчестве Галича — ложь официальной пропаганды , противоречие между декларируемым словом и делом и непрерывное изменение того, что положено считать «правдой». Эта тема звучит во многих произведениях автора, начиная с ранней песни «За семью заборами» (написана совместно с Геннадием Шпаликовым ) . Галич в своих стихах и песнях доводит это противоречие до гротеска (« Баллада о сознательности ») , пародирует его («Съезду историков») и обличает ( «бесстыдные фанфары» в «Признании в любви», «зовите небылицы былями» в «Мы не хуже Горация») . В «Бессмертном Кузьмине» Галич называет официальную ложь «похлёбкою вранья» , уподобляя её дурманному зелью .

Антагонистом , противостоящим авторской позиции, в «Бессмертном Кузьмине» выступает обыватель Кузьма Кузьмич Кузьмин, который заявляет себя «истым патриотом и верным сыном Отчества», а занимается на драматических поворотах истории, когда «Отечество в опасности», только написанием анонимных доносов . Галич часто обращался к образу «простого обывателя» в своих сатирических и драматических стихах и песнях. Эти его герои — достойные сочувствия обыватели-жертвы, страдающие под гнётом обстоятельств и находящиеся в неразрешимом конфликте между жизненными реалиями и требованиями авторитарной системы. Даже партийный функционер и записной демагог Клим Петрович Коломийцев сам оказывается жертвой породившей его действительности . Кузьма Кузьмич Кузьмин же — это не обыватель-жертва, а самоуверенный обыватель-агрессор, «некто с пустым лицом», у которого нет иного существования, кроме исполнения функций, возложенных на него сакрализованным государством. Подобный тип «обывателя-агрессора», «добровольного » или «чиновного », не заслуживающего сочувствия и прощения, встречается в творчестве Галича реже, чем «обыватель-жертва», он выведен в таких песнях, как «Признание в любви», «Летят утки», в стихотворении «Рассказ старого конармейца», в сохранившемся рукописном отрывке из задуманного, но не осуществлённого цикла «Горестная жизнь и размышления начальника отдела кадров СМУ № 22 города Москвы» .

Художественные особенности песни

Песня «Бессмертный Кузьмин» имеет «монтажную» композицию, характерную для кинофильмов . Галич, будучи профессиональным драматургом и киносценаристом, активно использовал в своём песенно-поэтическом творчестве кинематографические и театральные приёмы, такие как смена ритма, интонации, стиля, наличие сложного сюжета, деление повествования на эпизоды . В «Бессмертном Кузьмине» выделяются две параллельно развивающиеся, внешне изолированные друг от друга сюжетные линии : в первой выражено авторское отношение к личной ответственности гражданина в сменяющихся эпизодах отечественной истории, оцениваемых автором как трагические; во второй сюжетной линии, которой перемежаются эпизоды первой, описывается невозмутимый и безучастный обыватель Кузьма Кузьмич Кузьмин, поведение которого остаётся при всех событиях неизменным — он выпивает, закусывает и извещает «всех кого положено» .

Сюжет и композиция «Бессмертного Кузьмина» перекликаются с куплетом из «Песенки о моей жизни» Булата Окуджавы (1962 год) — «А как первая война — да ничья вина. / А вторая война — чья-нибудь вина. / А как третья война — лишь моя вина, / а моя вина — она всем видна» . У Галича многократно повторяется и варьируется тема «моей вины» применительно к трём войнам — Гражданской войне , Великой Отечественной войне и вводу советских войск в Чехословакию , причём «ничью вину» он категорически не приемлет: «А чья вина? Ничья вина! / Не верь ничьей вине, / Когда по всей земле война, / И вся земля в огне! »

Песне предшествуют два эпиграфа, являющиеся, как и во многих других стихах и песнях Галича, своеобразными авторскими комментариями, придающими последующему тексту дополнительные смыслы . Первый эпиграф — «Отечество нам Царское Село » , цитата из стихотворения Пушкина « » — ассоциируется с повторяющимся в песне рефреном « Граждане, Отечество в опасности! ». Царское Село, как единое место действия всех эпизодов песни, становится символом, выражающим идею всеобщего духовного родства граждан и отсылающему к блоковскому восприятию России как «пушкинского дома» . Ещё одной отсылкой к блоковскому контексту (стихам « » и « » ) и, через него, к другим песням Галича («Цыганский романс», «Новогодняя фантасмагория», «Желание славы») являются строки «Был май без края и конца, / Жестокая весна!» , звучащие, в отличие от строк Блока, не мажорно , а в тяжёлом миноре .

Царскосельская атмосфера, в которой разворачивается действие, подчёркивается использованием классических поэтических формул, контрастирующих с описанием трагических военных событий: «Там, в Царскосельской тишине, / У брега сонных вод… / И нет как нет конца войне, / И скоро мой черёд!» , «А где мы шли, там дождь свинца, / И смерть, и дело дрянь! / …Летела с тополей пыльца / На бронзовую длань» . «Бронзовая длань», постоянно упоминаемая в песне, также усиливает её «пушкинский» контекст, указывая на знаменитый памятник Пушкину в лицейском саду .

Второй эпиграф — «Эх, яблочко, куды котишься…» — взят из знаменитой анархистской песни « Яблочко », популярной во время Гражданской войны как среди белых , так и среди красных , и отсылает ко второму, «низкому», стилевому и смысловому слою песни, где находится противостоящий авторской позиции антагонист Кузьма Кузьмич Кузьмин, который в конце концов и становится хозяином Царского Села .

Содержание песни

Основная тема песни, гражданская ответственность, ощущаемая как личная вина в происходящем, раскрывается в трёх «царскосельких» эпизодах, описывающих три войны, три трагических периода в истории Отечества .

Первый эпизод — «Граждане, Отечество в опасности! / Граждане, Гражданская война !» . Гражданская война для Галича — это братоубийственная в буквальном смысле слова смута, вину за которую каждая из участвующих сторон принимает на себя: «И младший брат, сбежав с крыльца, / Сказал: „Моя вина!“… И старший брат, сбежав с крыльца, / Сказал: „Моя вина!“… На брата брат идёт войной…» . Прошедшее время примиряет воевавших друг с другом братьев, и над их виной шелестит «забвенья трын-трава» . На фоне гражданской трагедии контрапунктом появляется образ равнодушного Кузьмы Кузьмича Кузьмина, который выпив рюмку «хлебного» и закусив севрюжкою , анонимно извещает «власти предержащие» .

Второй эпизод — Великая Отечественная война ( «Граждане, Отечество в опасности! / Танки входят в Царское село!» ). Галич воспринимает эту войну как трагическую, но обязательную , и при этом отказывается признавать «ничью вину» в происходящем , утверждая позицию, заявленную ещё в его ранней пьесе «Начало пути» (1946) , согласно которой даже если человек не может непосредственно влиять на события, то «лучше и честнее» будет, если он задумается над тем, что мог сделать, чтобы помочь их избежать: «Пришла война — моя вина, / И вот за ту вину / Меня песочит старшина, / Чтоб понимал войну» . И опять возникает образ Кузьмы Кузьмича Кузьмина, который, выпив стопку «чистого» и закусив огурчиком , извещает «дорогие органы» .

Третий эпизод — ввод советских войск в Чехословакию ( «Граждане, Отечество в опасности! / Наши танки на чужой земле!» ), в ответ на который и была написана песня. Эту войну Галич категорически не приемлет, прямо обращаясь к соотечественникам: «Вопят прохвосты-петухи, / Что виноватых нет, / Но за враньё и за грехи / Тебе держать ответ!» Интонации Галича становятся непримиримыми и откровенно обвинительными: «А если нет, то чёрт с тобой… Тогда опейся допьяна / Похлёбкою вранья» , причём выражение «чёрт с тобой» здесь не только выражает презрение, но и употребляется в буквальном смысле — «на стороне зла» . Однако выступать в роли судьи Галич позволяет себе только оставаясь совиновником происходящего, готовым взвалить ответственность на свои плечи: «И пусть опять — моя вина, / Моя вина, моя война» . На фоне горьких и обличительных авторских интонаций снова возникает Кузьма Кузьмич Кузьмин, выпивший «молдавского» под селёдочку и извещающий «всех, кого положено» .

Бессмертие Кузьмы Кузьмича Кузьмина

Тема жизни, смертности и бессмертия часто возникает в творчестве Галича и по-разному разрешается для разных его персонажей. Протагонист и лирический герой Галича — всегда интеллектуальная и моральная личность, он готов к совместному участию в жизни с другими людьми, способен взять на себя груз ответственности и поэтому полноценно жив. Отказ от сочувствия и сопереживания для Галича равносилен отказу от жизни, в посвящённой памяти Михоэлса песне «Поезд» он говорит, в том числе о себе: «…Живём мы, в живых не значась… / Непротивление совести — / Удобнейшее из чудачеств!» Истинная же жизнь у Галича всегда смертна, и эта смертность даёт возможность герою, благодаря присущей ему этике самопожертвования, обрести подлинное бессмертие как бытие в человеческой памяти, в вечно звучащем слове . В стихотворении «Кошачьими лапами вербы…» Галич, вспоминая одновременно Чехова и Ильфа , пишет: «Ты смертен, и это награда / Тебе — за бессмертье твоё…» .

Беда «обывателя-жертвы» , которому Галич искренне сочувствует , но с которым никогда себя не отождествляет , в том, что ему недоступен мир идей и смыслов. «Обыватель-жертва» лишён жизненной инициативы, он существует только в мире вещей и внешней необходимости, исполняя навязанную ему программу. Его смерть всегда окончательна, без какой-либо посмертной перспективы, умирая, он исчезает, оставляя после себя только ту груду вещей, из которой и состояла его жизнь. Для обывателя у Галича доступна только иллюзия воскрешения в навязанной сакрализованным государством фиктивной реальности, как это произошло с героем гротесковой « Баллады о сознательности » .

«Обыватель-агрессор» Кузьма Кузьмич Кузьмин бессмертен изначально. Его бессмертие выражается в бесконечной повторяемости, в которой он родственен только самому себе и своим бесчисленным копиям. Эта повторяемость подчёркивается и его тавтологическим именованием, и единообразным для всех времён описанием образа его действий («выпил-закусил-написал донос») . Однако и это ограниченное существование Кузьма Кузьмич получает только от государственной системы, которой он за это верно служит. Собственного бытия «бессмертный» Кузьмин не имеет и изначально не жив, он возможен только в навязанной авторитарным государством мифологизированной реальности, подчинённой идеологическим шаблонам . В атмосфере всеобщего умолчания и моральной неопределённости ( «И не поймёшь, кого казним, / Кому поём хвалу?!» ) именно Кузьма Кузьмич Кузьмин оказывается хозяином Царского Села — духовного центра Отечества. В финале песни его шляпа, на которую теперь летит пыльца, подменяет собой бронзовую длань памятника, так же, как «бессмертный» Кузьмин подменяет собой бессмертного Пушкина, становясь главным действующим лицом истории .

Критика и актуальность песни

Современники Галича видели в «Бессмертном Кузьмине» прежде всего декларацию гражданской позиции, требование осознать собственную вину за происходящее в стране и мире и выражение готовности взвалить эту вину на свои плечи . С этой же точки зрения рассматривают песню исследователи авторской песни А. Е. Крылов , усматривающий в ней полемику с Булатом Окуджавой , и С. В. Свиридов, изучающий социальные типы героев в творчестве Галича . Литературовед А. В. Кулагин включает «Бессмертного Кузьмина» в литературное пространство «поэтического Петербурга Галича», противопоставленного советской реальности XX века . Филолог Н. А. Богомолов полагает, что песня — прежде всего о роли в мировой истории бессмертного Кузьмы Кузьмича, и считает, что она не принадлежит к лучшим в творчестве автора, но заслуживает подробного анализа содержащихся в ней отсылок к обширному историческому и литературному контексту — от Вяземского , Рылеева и Бестужева до Блока и Катаева . Через этот контекст песня оказывается прямо связана с другими произведениями Галича, от ранней «Песни про острова», где «неправда не бывает права» , до «Новогодней фантасмагории», в которой Христос уходит от тех, кто верит в его пришествие, и трагического «Желания славы» .

«Бессмертный Кузьмин» относится к ситуативно цитируемым произведениям Галича, отсылки к ней всегда связаны с содержанием песни и конкретными обстоятельствами. Вне контекста, посвящённого творчеству автора или авторской песне в целом, обычно встречается — как правило, в антивоенных публикациях — только одна фраза из неё: «Отечество в опасности! Наши танки на чужой земле!». В то же время эта фраза употребляется достаточно часто для того, чтобы отнести «Бессмертного Кузьмина» к числу наиболее цитируемых произведений Галича .

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Аронов М. Александр Галич: полная биография (рус.) . — М. : Новое литературное обозрение , 2012. — ISBN 978-5-86793-931-1 .
• Галич А. А. Стихотворения и поэмы / вступ. статья, состав, примеч. В. П. Бетаки . — СПб. : Гуманитарное агентство «Академический проект» , 2006. — (Новая библиотека поэта). — ISBN 5-7331-0305-1 .
• Свиридов С. В. (рус.) // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия: Филология, педагогика, психология : сборник. — 2020. — № 1 . — С. 66—79 .
• Галич. Новые статьи и материалы. Выпуск 2 (рус.) / Сост. А. Е. Крылов . — М. : ЮПАПС, 2003. — ISBN 5-89467-016-0 .
• Галич. Новые статьи и материалы. Выпуск 3 (рус.) / Сост. А. Е. Крылов . — М. : Булат, 2009. — ISBN 978-5-91457-005-4 .
• Заклинание добра и зла: Александр Галич — о его творчестве, жизни и судьбе… (рус.) / Сост. Н. Г. Крейтнер. — М. : Прогресс , 1992. — ISBN 5-01-003474-3 .