Права человека в Казахстане
- 1 year ago
- 0
- 0
«Хореа́ртиум» ( лат. Choreartium от др.-греч. χορεία — хороводная пляска, хоровод + лат. ars, artis — искусство) — одноактный балет (балет-симфония, симфонический балет, или хореографическая симфония) в постановке Л. Ф. Мясина на музыку 4-й симфонии И. Брамса , либретто балетмейстера , сценография К. А. Терешковича, Е. Лурье и Ю. П. Анненкова . Впервые представлен труппой Русский балет Монте-Карло 24 октября 1933 года в театре Альгамбра , Лондон .
С 1932 по 1937 год Леонид Мясин был главным балетмейстером труппы Русский балет Монте-Карло. В это период им были созданы три из шести балетов-симфоний: « Предзнаменования » (1933), «Хореартиум» и «Фантастическая симфония» на музыку одноимённой симфонии Г. Берлиоза ( 1936 ). Третья из этих хореографических симфоний считается шедевром мясинских постановок данного жанра .
Часть 1931 года Мясин работал над трактатом по хореографии в надежде, что «книга будет достойным продолжением работ , Рамо и Блазиса » . В конце лета балетмейстер отправился на Сцилию , где впервые возник необычный замысел, о чём в мемуарах писал следующее: «Из Таормины мы ехали через Сиракузы , Агридженто и Седжесту до Селинунта , где меня ошеломила абсолютная необъятность разрушенного Храма Титанов. Блуждая среди распавшихся на части колонн и массивных остатков статуй могущественных богов, торсы которых достигали иногда около 12 метров в высоту, я ощущал волнение — такое впечатление они производили. Они сразу навели меня на мысль о множестве гармоничных ансамблей, и я подумал, возможно ли, сочетая человеческое тело с безупречной музыкой, создать подобное ощущение физического совершенства. Мне казалось, что это осуществимо, только если использовать симфонию великого композитора как источник вдохновения для хореографии. Позднее эта идея вернулась ко мне» .
Замысел воплотился в первом балете-симфонии Мясина «Предзнаменования», после успеха которого балетмейстер решил продолжить эксперимент, осуществлённый в бессюжетном и более абстрактном сочинении. Отличительной особенностью нового балета стало отсутствие темы, действие развивалось как бы вне времени и пространства, поскольку не было никаких указаний ни на конкретную обстановку, ни на привязанность к какой-либо эпохе .
Балет также исполнялся во втором и третьем турне в городах Австралии и Новой Зеландии труппами полковника де Базиля Русский балет Ковент-Гардена (1938/39) и Оригинальный русский балет (1939/40) .
О лондонской премьере Мясин писал следующее: «Хотя в основном балет был встречен хорошо, многие критики так и не смогли принять его концепцию» . Также как и в случае с «Предзнаменованиями», первым балетом-симфонией Мясина, оценки музыкантов и критиков резко разделились: одни, включая композитора Константа Ламберта , сочли работу балетмейстера незабываемым ударом по сочинению Брамса, другие, как упоминаемый в мемуарах Леонида Мясина Эрнест Ньюмен , стали приверженцами новаторского подхода и высоко оценивали постановку .
В 1937 году Анатоль Чужой ( Anatole Chujoy ) высоко оценил данную работу Леонида Мясина: « Михаил Фокин придерживается мнения, что симфонические балеты, (особенно „Хореартиум“) не являются новым стилем, это лишь „Вигман на пуантах“. Это мнение разделяется довольно широким кругом выдающихся танцовщиков и хореографов. Похоже, они позабыли о том, что „Хореартиум“, несомненно обладающий теми качествами, которые дают право отнести его к одной из величайших хореографических композиций, известных миру, есть первый и последний балет, безусловно базирующийся на традиции. И если когда-либо существовал балет, отвечающий идее, изложенной Фокиным в письме, которое сейчас является, можно сказать, катехизисом балетного искусства, известное как „Пять пуантов“, — то это как раз „Хореартиум“» .
В. А. Вязовкина указывала на то, что английские критики отмечали прямое влияние «Предзнаменований» и «Хореартиума» на «Видения» ( Apparitions , 1936) и «Скитальца» ( The Wanderer , 1941) Ф. Аштона . «Также мясинские „балеты-симфонии“ наглядно показали Аштону возможности применения в танце аллегорических образов и пластических метафор, чем он и воспользовался в технически сложном „танце колоколов“ из „Видений“» .