Кощей. Начало
- 1 year ago
- 0
- 0
Коще́й (Каще́й) Бессме́ртный (вероятно от кость , первоначальное значение — «худой, тощий» ) — персонаж восточнославянской мифологии и фольклора (особенно волшебной сказки ). Изначально — аналог Аида . В фольклоре — злой чародей и некромант , смерть которого «спрятана» в нескольких, вложенных друг в друга, волшебных животных и предметах: « На море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — игла, — смерть Кощея » .
Царь , колдун , иногда — всадник на волшебном говорящем коне. Неоднократно выступает в роли похитителя невесты главного героя. Часто изображается в виде худого высокого старика, у А. С. Пушкина представляется также скаредным и скупым (« там царь Кащей над златом чахнет »).
Помимо русских народных сказок, упоминается в белорусском фольклоре, чешской сказке «Меднобородый» и в польской «Пять овечек», где именуется Кощеем Меднобородым и прямо зовётся владыкой подземного царства , вылезает из водной сферы и имеет медную бороду .
Согласно данным некоторых исследователей, персонаж по имени «Кащей» прослеживается в русских сказках только начиная с XVIII века. До этого, как полагают те же исследователи, соответствующий персонаж носил имя « Карачун » .
В словаре В. И. Даля имя «Кащей» производится от глагола «кастить» — «вредить, пакостить»: « вероятно от слова кастить, но переделано в кощей, от кости, означая измождённого непомерно худобою человека » .
Фасмер отмечает, что у слова « кощей » есть два значения, которые имеют разную этимологию :
В значении «пленника, раба» термин употребляется в « Слове о полку Игореве »: Игорь, попав в плен к Кончаку, садится « в седло кощеево ». При этом в летописи утверждается, что если бы против половцев явился на помощь Всеволод Юрьевич «Большое Гнездо», то чага (рабыня) была бы по ногате, а кощей по резане (мелкие денежные единицы ). В значении «воина из обоза», синоним седельника, термин кощей фигурирует в Ипатьевской летописи . Краткий этимологический словарь русского языка ( Шанский и др.) отмечает, что древнерусское слово кощей в значении «раб, пленник», которое было заимствовано из тюркского языка, этимологически ничего общего с «бессмертным кощеем» не имеет .
Кроме того, слово «Кощей» (также Кошькей , с диалектным новгородским чтением - щ - как - шьк -) встречается как личное имя . Наиболее часто это имя встречается в берестяных грамотах XII века из Новгорода и Торжка .
Имя «Кощей» упоминается в московской берестяной грамоте № 3 с чернильным текстом, датируемой концом XIV века, найденной 12 августа 2007 года при раскопках в Тайницком саду Московского кремля .
«Кощей», как имя героя сказки и как обозначение тощего человека, Макс Фасмер в своём словаре считает исконно славянским словом ( омонимом ) и связывает со словом «кость» (общеславянское kostь ), то есть это адъективная форма koštьі (отымённое прилагательное в именительном падеже единственного числа), склонявшаяся по типу «божий».
Слово «кощей» на других славянских языках переводится как «кожа, шея, кости». Так, на сербском «кощей» — «кость и кожа» или «шея», на словенском и польском — «шея» ( словен. kitami , польск. chudzielec ).
В русских народных сказках появляется в трёх основных обличьях: царя и колдуна со сверхъестественной силой, на коне или без, похищающим красавиц; в сказке «Иван Быкович» он упоминается как отец Чуд-юд, муж змеихи-ведьмы и лежит на железной кровати с закрытыми веками, которые ему поднимают двенадцать могучих богатырей. И третий, в ряде сказок (« Зорька, Вечорка и Полуночка », «Медведко, Горыня, Дубыня и Усыня») предстаёт в виде старика «сам с ноготь, борода с локоть», имеющим бич в семь сажен и живущим в избушке на курьих ножках , и хозяином Подземного царства; наконец, в одном из вариантов «Ивана Сосновича» он предстаёт сначала в третьем выше описанном облике, а затем и в первом.
В литературной « Сказке о царе Берендее » Жуковского говорится, что Кощей имеет клешни , а глаза его подобны изумрудам . Появляется он из колодца и требует у пьющего Берендея , чтобы царь отдал то, чего в своём доме не знает. Правда, в данном сюжете эквивалентом Кощея может быть Царь-Медведь или Морской царь (см. Морской царь и Василиса Премудрая в сборнике А. Н. Афанасьева ).
Кощей обладает сверхъестественной силой, но слабеет от обезвоживания: висящий десять (по другой версии, триста) лет на цепях без еды и воды Кощей-пленник, выпив три ведра, принесённые ему Иваном-царевичем, разрывает двенадцать цепей и освобождается из подземелья Марьи Моревны .
Кощей является весьма могущественным чародеем:
Сам Кощей имеет обыкновение превращаться в ворона .
Кощей не может быть побеждён подобно прочим врагам, а только путём выполнения определённых манипуляций:
…нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт. «Царевна-лягушка»
В сказке о Марье Моревне главную роль в поражении Кощея играет волшебный конь:
Иван откормил жеребёнка на зелёных лугах, и вырос из него славный конь. Поехал он на коне за Марьей и снова её от Кощея увёз. Кощей попробовал было за ними угнаться, но теперь у Ивана конь был даже ещё лучше Кощеева коня. Долго ли, коротко ли, нагнал Кощей беглецов и хотел разрубить Ивана саблей, но Иванов конь ударил Кощея и размозжил ему голову. Иван развёл огонь и сжёг Кощея на костре, а пепел его пустил по ветру.
В другом варианте этой сказки Иван не сжигает труп Кощея, а добивает его палицей после того, как его лягнул богатырский конь .
Во многих сказках упоминается, что Кощей является пленником, триста лет пробывшим в заточении либо в башне, либо в подземелье, скованный цепями.
В сказках говорится, что он «бессмертный», однако у Кощея есть смерть, хоть она и спрятана.
По одной из версий, смерть его находится на конце иглы , игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц спрятан в ларце , ларец висит в цепях на дубу, который растёт на чёрной горе или на далёком острове Буяне .
Джеймс Джордж Фрезер в книге « Фольклор в Ветхом Завете » отмечает сходство сюжета о Кощее с библейским сюжетом о Самсоне , с переменой ролей злодея и жертвы . Самсон во многом напоминает Кощея:
Как указывает Фрезер, если бы существовала филистимская версия рассказа о Самсоне и Далиле , то Самсон предстал бы в ней в качестве разбойника, а Далила оказалась бы невинной жертвой его насилия, сумевшей победить его благодаря своему мужеству и находчивости — и таким образом почти все элементы сюжета о Кощее встали бы на свои места.
Русские и славянские народные сказки
Авторские