Николай Александрович Морозов написал три больших сочинения на стыке предметных областей истории культуры и естествознания : « » (1907), «Пророки» (1914) и 7-томный «Христос» (1924—1932), в которых попытался представить библейские тексты как отражение реальных астрономических наблюдений раннесредневековых астрономов-христиан и сформулировал теорию тотальной фальсификации человеческой истории («античность — это средневековье»), сильно повлиявшую на взгляды представителей « Новой хронологии » . Эти сочинения вызвали негативные рецензии профессиональных философов и историков: В. Эрна , Н. Никольского , А. Рановича , А. Мишулина . «Откровение в грозе и буре», опубликованное в США в 1940—1941 годах в виде реферата , подверглось критике американского астронома Николая Бобровникова . Интерес к «историологическим» воззрениям Н. А. Морозова был в 1970-е годы возрождён математиком Московского университета М. М. Постниковым и вслед за ним A. T. Фоменко и некоторыми их коллегами .

Историко-философское мышление Н. А. Морозова

Для мышления Николая Морозова, сформированного в Шлиссельбургской крепости , был характерен монологизм, изначально вызванный недостатком общения, это накладывалось на желание расправиться со «старой» наукой, так же, как революционер собирался покончить с отжившим своё царским режимом на фоне убеждённости в своей правоте, доходящей до фанатизма . Естественнонаучный позитивизм и рационализм у Морозова сочетались с пантеистическим мистицизмом антихристианского толка. Поскольку интерес к этим сферам духовной жизни проявляли Ф. Э. Дзержинский и А. В. Луначарский , не приходится удивляться изданию морозовских сочинений в СССР. Разоблачения Морозовым христианства и связанной с ним историографии, были созвучны поискам «нового религиозного сознания» . С. Я. Лурье связывал гиперкритицизм Морозова со временем его становления как мыслителя. Кризис исторической науки того времени совпал со множеством разоблачений древних и средневековых поддельных текстов, многие из которых сохранялись в монастырях . По воспоминаниям Морозова, он уже в гимназии стал противопоставлять свои взгляды господствовавшим монархическим и церковным доктринам . Историки Н. А. Сайнаков и И. А. Яблоков считают, что нехватка академического признания, нереализованные амбиции, а, с другой стороны, высокая самооценка и высокая оценка его способностей окружающими, способствовали формированию маргинальной идентичности Морозова. По их мнению, такое положение подталкивало его и к революционному экстремизму, и к ревизии мировой истории, и к разоблачению одной из главных христианских мифологем: «научное доказательство, что Христа никогда не было, делало Морозова мессией, человеком, якобы, спасающим общество от религиозного мракобесия» . В то же время, как отмечает историк В. А. Твардовская, книги богословского содержания, которые он получал в первые годы заключения, предоставили ему серьёзный материал для обдумывания и рациональной разработки своих идей. (Именно в заключении Морозов приступил к работе над рукописью, которая стала основой его будущей книги «Христос».) По мнению Твардовской, «религиозная литература не изменила материалистических, атеистических взглядов Морозова, но заставила его задуматься о совпадающих с заповедями Христа принципах общечеловеческой морали как о социальных ориентирах, помогающих человечеству двигаться вперед» .

Знакомства Морозова с К. Циолковским и А. Чижевским не привели к корректировке его личных взглядов. Согласно Н. Морозову, жизнь представляет собой результат эволюции Вселенной, эволюция жизни — продолжение эволюции материи . Вершиной эволюции является человеческий разум. Иными словами, система Морозова была архаична, восходя к ренессансному антропоцентризму . В этом плане характерен смысл, который Морозов вкладывал в свой главный труд: согласно Николаю Александровичу, « Христос » означает «посвящённый», «магистр оккультных наук». Это также указывает на тесную взаимосвязь философии истории Морозова и его опровержения традиционного христианства. Историком, как таковым, он не являлся ни по кругу интересов, ни по основной сфере интеллектуальной деятельности (физика, химия, математика). К собственно историческим проблемам (под которыми понимал в первую очередь летоисчисление) он пришёл, занимаясь теологическими вопросами, а именно, астрономической экзегезой Апокалипсиса, о чём писал матери из Шлиссельбурга 13 марта 1904 года . Примечательно, что его равно занимали вопросы всемирной и русской истории. К последней он пришёл через чтение Четий-Миней . В этом контексте А. В. Малинов обращал внимание на множественность совпадений источниковедческой концепции Морозова с программной статьёй С. С. Уварова «Подвигается ли вперёд историческая достоверность?», опубликованной дважды в 1850 году в « Современнике » и « Москвитянине ». Можно утверждать, что Морозов развивал основные подходы и мотивы, высказанные Уваровым, причём, при совпадении логики и хода мыслей, выводы были прямо противоположными. С. Уваров в своей статье постулировал сомнительность сведений, полученных о древней истории. Однако, если для бывшего министра история — предмет веры, то Морозов, признавая условность картины древней истории, приступил к поискам методов аналитической проверки фактов далёкого прошлого. Совпадали Уваров и Морозов в формуле: «История имела у древних одно общее происхождение с религией и поэзией». В своём труде об истории России (публиковавшемся в 2000 и 2007 годах), Н. А. Морозов сделал объектом своей критики клерикальную историографию, причём, как и Уваров, признавал XV век поворотной эпохой .

Для народника Морозова принципиально важно то, что человек может стремиться не только к истине, но и к её сознательному искажению. Абсолютизация им естественных факторов, особенно астрономических и метеорологических явлений, позволяла провести деидеологизацию истории (в русле равно позитивизма и политического радикализма), то есть отвергать исторические факты. Морозов радикализировал позитивистскую версию философии народничества П. Л. Лаврова , соединив борьбу с предрассудками в духе процедур «подозрения» К. Маркса и З. Фрейда с механико -детерминистским подходом, в котором главная роль принадлежала астрономии: при ограниченном количестве параметров можно делать выводы об общем состоянии системы . По мнению историка Г. А. Елисеева, концепция Морозова была более радикальной и тотальной, чем советская тоталитарная версия истории, в которой сочетались марксизм и более традиционная историография: отрицая возможность извлечения достоверных фактов из источников, Морозов либо заявлял о фальшивости источника, либо «уничтожал» факты через отождествление различных исторических событий (при втором варианте источник объявлялся оккультным) . Тезис о взаимосвязанности повторяющихся имён и событий стал его навязчивой идей: поскольку он плохо понимал особенности исторических источников, то пришел к выводу, что речь идет об одном и том же событии, которое постоянно повторяется . Выявляя мистификации в истории, Морозов задавался вопросами: «Кому выгодна та или иная интерпретация истории? Чьи интересы отражает традиционная историография?» .

В результате Морозов приходит к идее тотальной фальсифицированности истории. Факты устраняются или как несоответствующие астрономическим вычислениям, или отождествляются с другими фактами, или отвергается сам источник, повествующий о факте. История утрачивает фактографическую базу. Она рассматривается как область предрассудков, а не истины. Смысл и истина принадлежат современности, настоящему времени. <…> « Нигилизм » точнее всего характеризует то направление, к которому примыкал Морозов… Для нигилистического сознания действительным признается только сущее, доступное чувственному восприятию и отрицающее любые авторитеты и традиции .

Позитивная часть программы Морозова включала осознание ценностей более значительного масштаба — Вселенной и сознание своей сознаваемости. Человек вновь обретал ценностное измерение, но не в статусе создания Творца, а как венец эволюции Вселенной. При этом ценностная часть философии Морозова с историей не соприкасалась, поскольку история для него означала диктат традиции и авторитета и требовала дальнейшего опровержения .

Историки Н. А. Сайнаков и И. А. Яблоков сопоставляют историософские взгляды Морозова с воззрениями его последователя A. T. Фоменко и связывают их с теориями заговора , представлявших образ Запад как врага России . Как полагают исследователи, Морозов, ввиду политических обстоятельств, не мог четко выразить этот тезис, изложить законченную теорию заговора ― он ограничился её общим наброском в духе антизападных умонастроений российской интеллигенции; эта версия совпадала с современными Морозову идеями евразийцев . Историки предполагают, что, поскольку автор был убежден в своей правоте, он в принципе мог прийти к выводу Фоменко о заговоре историков (если бы те более активно критиковали его концепцию) . Историк русской философии А. Малинов, напротив, пишет о радикальном западничестве Морозова, в чём тот сближался с Чаадаевым , считая, что в Азию культура распространялась из Европы .

Сам Морозов так писал о своём исследовании:

«Основная задача этой моей большой работы была: согласовать исторические науки с естествознанием и обнаружить общие законы психического развития человечества на основе эволюции его материальной культуры, в основе которой, в свою очередь, лежит постепенное усовершенствование орудий умственной и физической деятельности людей» .

«Откровение в грозе и буре» и «Пророки»

Первое публичное выступление Н. А. Морозова «Апокалипсис с астрономической точки зрения» состоялось 12 декабря 1906 года на заседании физического отделения Русского физико-химического общества . Текст доклада был опубликован в журнале « Вестник знания » (1907, № 2) . Однако своё первое историко-культурное сочинение «Откровение в грозе и буре. История возникновения Апокалипсиса» (1907) Морозову пришлось публиковать за собственный счёт, получив перед тем негативный отзыв о рукописи со стороны коллеги по Шлиссельбургу Германа Лопатина . Тем не менее книга распродавалась и до 1910 года выдержала ещё два издания, была переведена на эстонский, польский и немецкий языки. Её содержание сводилось к тому, что символы Откровения Иоанна Богослова ( кони и всадники ) Морозов отождествил с небесными явлениями: кони — планеты, всадники — созвездия. Николай Александрович вычислил, что такое расположение планет можно было наблюдать с острова Патмос только в ночь на 30 сентября 395 года. Из этого следовало, что Апокалипсис был создан в IV веке, а не в первом, и его автором являлся не евангелист Иоанн , а знаменитый проповедник Иоанн Златоуст . Дальнейшие умозаключения привели Морозова к идее, что Иисус Христос на самом деле был Василием Великим , архиепископом Кесарийским , современником Иоанна Златоуста, и был распят («столбован») 20 марта 368 года . Астроном В. А. Бронштэн обратил внимание, что по сообщению Евангелия от Луки во время казни Иисуса наступило солнечное затмение . Однако можно рассчитать, что в день 14 нисана (3 апреля 33 года н. э. — традиционная дата распятия ) было полнолуние , а значит, солнечное затмение было невозможно, зато было возможно затмение лунное. Действительно, в этот день в Иерусалиме можно было наблюдать полное лунное затмение . Эта дата, однако, Морозова категорически не устраивала .

Профессиональные историки и философы единодушно отвергли построения Морозова. Если Н. П. Аксаков назвал свою рецензию «Беспредельность невежества», то весьма глубокий анализ теории Николая Александровича представил В. Ф. Эрн . Признавая ценность открытого Морозовым метода (то есть попытки антирелигиозной полемики, опираясь не на эмоциональное отрицание, а рациональные доводы), Эрн отмечал дилетантизм в его разработке и применении. В первую очередь, это касалось неочевидности отождествления небесных явлений с символизмом шестой главы Апокалипсиса. Эрн иронически отмечал, что применяя ту же логику, можно «доказать», что поэма « Полтава » написана не Пушкиным в 1828 году, а Лермонтовым в 1840-м, поскольку стихи «Кто при звездах, кто при луне / Так поздно едет на коне» обозначают пребывание Марса в Козероге, возможное в этих широтах только в сентябре 1840 года, не говоря о том, что отождествление «коня бледного» с Сатурном и так далее вообще никак не доказывается . В. Эрн однозначно утверждал ненаучность рассуждений Морозова, игнорирование им и искажение контекста, то есть некритичность предложенных методов. Интерес же к книге объяснялся «сочувствием к человеку, которому выпал исключительный жребий оставшегося в живых мученика», а не научной ценностью его мыслей . Правовед П. И. Астров отметил, что Морозов вообще проигнорировал написанное об Апокалипсисе до него, объявляя в источниках «подлогом» всё, что ему не подходило. Морозов игнорировал и то, что проповеди Иоанна Златоуста и Апокалипсис написаны на совершенно разных греческих языках, как по стилистике (литературном и нелитературном), так и по грамматике. Астров завершал рецензию так: «Говорить же об астрономической точности книги — это значит делать грубую методологическую ошибку и ненаучно скреплять авторитетом астрономии то, что не имеет с нею ничего общего» . Историк Н. М. Никольский особо анализировал филологические выкладки Морозова в связи со значениями слова «Христос», показав, что «психологически книга Морозова понятна и ценна, и русский читатель поймёт её и даже увлечётся ею. Но для того, чтобы быть научным исследованием, ей недостаёт самого главного: изучения предмета и научного метода» . Негативную рецензию на издание 1910 года выпустил и П. А. Юнгеров .

За рубежом «Откровение» вызвало некоторый резонанс. ( Die Offenbarung Johannis, eine astronomisch-historische Untersuchung ) вышел в октябре 1912 года и удостоился положительных отзывов только со стороны Артура Древса . Как известно, профессор Древс отрицал историческое существование Иисуса Христа, поэтому принял все аргументы Морозова и назвал их «новой эрой разработки древней истории». Книга Древса «О личности Христа» вышла в русском переводе в 1913 году как раз с предисловием Морозова; в 1920-е годы она использовалась для антирелигиозной пропаганды . Кроме того, в 1940—1941 годах реферат книги Морозова был опубликован на английском языке в журнале « » и удостоился отдельной рецензии астронома Николая Бобровникова . Опираясь на достижения библеистики своего времени, он утверждал, что в книге «Откровения» астрономо-астрологическая символика присутствовала, но едва ли сознательно применялась. Бобровников признал русский оригинал книги «увлекательным», но это единственное его достоинство. Выполнивший реферат М. Киссель, напротив, утверждал, что книга нудная и скатывается в тавтологию . Метод, который применял Морозов, согласно Бобровникову, был описан ещё Шопенгауэром , который говорил, что если рассыпать горсть риса, то в положении отдельных рисинок можно увидеть любые созвездия. Отождествление реально существующих планет признаётся неубедительным, как и трактовка описания солнечного затмения (с тем же успехом оно могло быть и лунным). Даже вычисленная Морозовым дата, привязанная к концу сентября или началу октября 395 года, не убедительна, ибо рассчитана, исходя из положения Юпитера в Стрельце, а Сатурна в Скорпионе, но положения Меркурия и Марса, которые могли бы уточнить расчёты, не определены, что даёт слишком широкий разброс для отождествлений. Бобровников именует окончательные выводы Морозова «полной бессмыслицей» ( sheer nonsense ) и приводит результаты своей консультации у филолога, который заявил ему, что это то же самое, как «доказывать, что „ Кентерберийские рассказы “ написал не Чосер , а Байрон » .

Тематика «Откровения» была продолжена в 1914 году в книге «Пророки. История возникновения библейских пророчеств, их литературное изложение и характеристика», в которой применялся тот же метод. Николай Александрович доказывал, что ветхозаветные пророческие книги были созданы позже Апокалипсиса, то есть позже пятого века нашей эры. Данная книга не имела успеха у публики, хотя специалисты обратили на неё внимание. Первая рецензия была дана Д. Святским . Признав, что Морозов стремится «перевернуть на изнанку всю историческую науку», Святский, проанализировав его выкладки, пришёл к выводу, что «…здесь не только астрономическая картина определяет дату, а по предвзятой мысли определяется астрономическая картина и затем уже желаемая дата. Но таким путем можно, конечно, отнести комету Иеремии к какой угодно эпохе». Д. Святский отмечал, что Морозов игнорировал достижения библеистики и даже историю астрономической науки. Н. М. Никольский проанализировал эту книгу только в 1925 году, вместе с первым томом «Христа», к тому времени вышедшим в свет .

«Христос» и историология

История публикации

В 1921 году Н. А. Морозов обратился в секретариат В. И. Ленина с просьбой о публикации книги «Христос» в Петроградском Госиздате. 11 апреля Н. Горбунов переадресовал эту просьбу наркому просвещения А. Луначарскому , который 13 апреля писал:

Лично я с книгой знаком. Это совершенно сумасбродная вещь, доказывающая на основании нелепой выкладки, к какому числу могут быть отнесены затмения Солнца и Луны, указанные в Евангелии, как сопровождавшие распятие Христа, произошедшее, по Евангелию, в пятницу, что Христос жил не в первом веке, а в V, отрицающая на этом основании в качестве мифов таких лиц, как Цезаря , который почему-то оказывается Юлианом Отступником , как Августа и т. д. как относящихся на самом деле к Средним векам, и т. д. и т. п.
Я очень люблю и уважаю Морозова, но книга эта до того курьёзная, что издание её несомненно принесет известный ущерб имени автора и Гос[ударственному] издат[ельств]у.

Если серьёзная наука с большим сомнением отнеслась к выкладке Морозова относительно Апокалипсиса, то книга «Христос» является уж окончательным абсурдом на почве той же научной односторонности .

К августу 1921 года Луначарский (по неизвестным причинам) уже был согласен с публикацией, однако сам Н. Морозов писал жене, что в Госиздате желают от него избавиться, предложив 3 миллиона инфляционных рублей в компенсацию и отложив печатание на неопределённый срок. Издание двинулось вперёд только спустя три года, в августе 1924 года, когда Николай Александрович обратился к Дзержинскому . В опубликованном виде «Христос» включал 7 томов суммарным объёмом свыше 5000 страниц. Первый том (1924) «Небесные вехи земной истории человечества», второй — «Силы земли и небес» (1926), третий — «Бог и слово» (1927), четвёртый — «Во мгле минувшего при свете звёзд» (1928), пятый — «Руины и привидения» (1929), шестой — «Из вековых глубин» (1930), седьмой — «Великая Ромея. Первый светоч средневековой культуры» (1932). Тираж их составлял 1000 экземпляров, распределяемых по библиотекам. В 1924 году параллельно с первым томом вышла его часть в виде брошюры «Христос или Рамзес? Попытка применения математической теории вероятностей к историческому предмету». В 1927 году первый том «Христа» был переиздан . Историк С. О. Шмидт отмечает, что название «Христос» было предложено издательством. Сам же Морозов хотел назвать свой семитомный труд «История человеческой культуры в естественнонаучном освещении» .

В переписке с будущим академиком С. Вольфковичем , Николай Александрович Морозов сообщал, что, помимо семи опубликованных к 1932 году томов «Христа», подготовил ещё три. Морозов перечислял их в следующем порядке: «„Об ассиро-вавилонских клинописях“, „Сенсационные находки европейцев в первой половине XIX века в Азии, Индии и Египте с точки зрения точных наук“ и „Новые основы русской средневековой истории (проверка всех астрономических указаний в русских летописях и её неожиданные результаты)“» . В конце жизни Морозов писал О. Ю. Шмидту о своих сочинениях по хронологии российской истории: «…а мои историологические работы ещё ждут своего признания, и четыре их больших тома, которые я Вам показывал, и которые уже десять лет назад я предлагал Государственному издательству, ещё не напечатаны…». Их автор считал своим самым важным научным достижением . После 1997 года московское издательство «Крафт+» предприняло факсимильное переиздание публикации 1924—1932 годов, дополнив его ранее не обнародованными материалами. Новые тома были собраны современными последователями идей Морозова и сторонниками фоменковской «Новой хронологии» С. Валянским и другими участниками издательской группы. Основой послужили черновики из фонда дома-музея в Борке, поскольку направленные в издательство рукописи не сохранились. История публикации этих томов, по замечанию А. Малинова, «сама отчасти напоминает мистификацию» .

Реконструкция всемирной истории по Н. Морозову

Взгляды Морозова на историю смешивали позитивизм с народническим радикализмом и антихристианским мистицизмом . По мнению Малинова, Морозов в своём радикализме стремился, выявив ошибки и фальсификации, выстроить историю как полноценную науку (об этом прямо писал и сам Николай Александрович ), точное знание на основе математики и астрономии. Такой подход не был уникальным в то время (этим занимался, к примеру, А. С. Лаппо-Данилевский ), однако Морозову недоставало методологии истории, исторической рефлексии, поскольку он сводил «историю истории» к расшифровке гороскопов в апокалиптическом контексте и разоблачению якобы выполненных католиками конспирологических фальсификаций . Не отрицая историчности Христа, он достаточно вольно обращался с письменными источниками, считая их вспомогательным инструментом, а главным средством своих исследований мыслил точные науки .

Свой проект он именовал «историологией», понимая под ней исследование преемственности развития исторической науки, основываясь на «достоверных психологических и эволюционных законах». История как наука возникает у человечества в стадии зрелости, причём первыми должны появиться политические истории, заказанные царями, далее — исторические монографии, развившиеся в жанр исторического романа и в науке — в национальные истории (как у Карамзина или Маколея ), и, наконец, до общей истории, как у Шлоссера . Из этого, в частности, следовало, что произведения Геродота и Фукидида по сложности языка, сюжетной конструкции и жанра могут быть отнесены только к эпохе Возрождения и «началу книгопечатного периода» . Морозов пришёл к выводу, что большинство исторических событий придумали в эпоху Ренессанса, время «фантазёрства и апокрифирования» . Подобного рода теории вызвали чрезвычайно резкую отповедь Н. Никольского (в журнале « Новый мир »), который заявил, что труд этот представляет интерес «скорее для психиатра», чем для историка ; для общей характеристики идей Морозова он употребляет термин «новая хронология» . Согласно С. О. Шмидту, отчасти эти курьёзы объяснялись и тем, что Морозов не имел возможности общения с профессиональными историками, а окружавшие его специалисты не относились к сфере гуманитарных наук и не имели профессиональной информации о новейших течениях в исторической мысли .

Астроном В. А. Бронштэн особое внимание уделил реконструкции картины всемирной истории, какой она представала в трудах Морозова. Отнеся распятие Христа к V веку и «доказав» появление пророческих текстов не ранее этой даты ( книга Даниила относилась примерно к 930 году христианской эры, а для книги пророка Исаии точной даты не приводилось), Николай Александрович должен был пересмотреть общепринятые взгляды на историю древнего мира. В первую очередь, это ставило вопрос о евреях и еврейской религии, и ещё в «Пророках» была высказана мысль, что евреев как народа не существовало, а была религиозная секта иудаистов, основанная во II веке неким Иудой-учителем (он же Иисус Навин ) . Морозов, по всей вероятности, придумал метод «династических параллелизмов», позднее воспринятый в «Новой хронологии»: он отождествил различные династии, включая раннюю Римскую империю и позднюю, все династии Древнего Египта друг с другом (которые также отождествлялись с римскими), приравнял израильских и иудейских царей, а первых римских царей ― к тем же императорам обеих частей Римской империи .

По мнению Н. Морозова, до I века н. э. (христианская эра именовалась им «александрийской») никакой истории вообще не было. Первый век — это конец эпохи каменного века на берегах Средиземного моря , изобретение колеса и топора . Второй век — эпоха папируса и пергамента , бронзы и железа. Третий век — широкое использование железа, основание «латино-эллино-сирийско-египетской империи», представлявшей собой единое государство с единой историей, которую учёные ошибочно (с точки зрения Морозова) принимают за историю разных государств; Египта, Греции, Рима, Вавилона, Ассирии. Четвёртый век — «Столбование» Василия (Иисуса Христа), появление Апокалипсиса и начало христианства. Пятый век — появление библейской литературы. Иными словами, всё знание о древнем мире, по Морозову — не что иное, как «волшебные сказки», созданные средневековыми авторами и систематизированными в так называемую эпоху Возрождения, которую правильнее называть эпохой Нарождения науки, литературы, искусств. Человечество непрерывно двигалось по лестнице прогресса без скачков и провалов, поднимаясь к истинному познанию природы и «умственному и материальному улучшению своей жизни». Иногда Морозов противоречил сам себе: он мог относить создание « Начал » Евклида и Альмагеста Птолемея и к XIV, и к XII веку .

Рецензии

Весьма раздражённую реакцию вызвал «Христос» у известного историка античности и раннего христианства А. Б. Рановича . В своей статье 1931 года «Методология Н. А. Морозова в истории античности» (основанной на материале вышедших к тому времени томов), он отмечал, что Николай Александрович в присущей ему манере игнорировал «грандиозную по своим размерам и скрупулёзной тщательности работу по изучению античности, проделанную в течение двух тысяч лет историками, филологами, археологами и социологами» . Взамен Морозов предлагал «эмпирическую проверку исторических обстоятельств», основанную на личном опыте, которая приводила к курьёзам, наподобие того, что латинский язык произведён от итальянского . Исходя из своей логики, он «доказал», что имена римских царей — еврейского происхождения, из чего следовало, что римское государство было египетским .

Основной прием Н. А. Морозова заключается в следующем. Допустим, «старожил» рассказывает, что во время русско-турецкой войны он наблюдал в Пошехонье солнечное затмение. По справкам оказывается, однако, что в то время в Пошехонье солнечное затмение не наблюдалось, но такое затмение было в 1910 г. Какой отсюда вывод с точки зрения здравого смысла?

Очевидно, что «старожил» наврал или напутал. А с точки зрения Н. А. Морозова вывод будет ошеломляющий: русско-турецкая война происходила не в 1877—1878 гг., а 1910 г. Напрасно станете утверждать, что это не соответствует действительности, что в 1910 г. никакой войны не было; Н. А. Морозов с презрением заметит вам, что астрономия не ошибается, что раз описанное старожилом затмение происходило в 1910 г., то, следовательно, в том же 1910 году происходила и русско-турецкая война.

— Ранович А. Методология Н. А. Морозова в истории античности // Антирелигиозник . 1933. № 1. С. 29.

Помимо профессиональных историков и астрономов, в критике Морозова выделялись представители той категории населения («…всякого общеобразованного человека»), которой труды его и адресовались. В журнале « » (чьим главным редактором был Д. О. Святский ) в 1930—1932 годах увидели свет статьи непрофессионалов — капитана дальнего плавания И. А. Сергеева и астронома-любителя Б. Л. Гржегоржевского, между которыми даже возникла дискуссия. И. Сергеев, основываясь на аргументации Морозова, смог подобрать для датировки видений пророков такие констелляции, которые вполне согласовывались с историческими данными. Ранее, в 1930 году к дискуссии подключился А. В. Мишулин , который упрекал «Морозова за то, что тот не отразил в своих трудах главного движущего фактора истории — классовой борьбы» . Он обвинил Морозова в идеализме и иронически писал, что у Николая Александровича «не история творит хорошую или плохую астрономию, а всегда хорошая астрономия — ту или иную историю» . По сути, методология исторического познания Морозова была редукционистской , то есть сводила исторические факты к простым и доступным исчислению данным .

Российская история и Н. Морозов

Многие «историологические» тексты не были опубликованы при жизни автора . Н. А. Морозов обращался и к И. В. Сталину , сообщая, что подготовил большой том о «грандиозном клерикальном подлоге, лежащем в основе всей официальной монархической „ Истории государства Российского “». Вождь не захотел ни встречаться с революционером, ни давать разрешения на публикацию . В содержательном отношении этот том — «Новый взгляд на историю Русского государства», — был посвящён астрономическим несоответствиям в русских летописях. Морозов не обращался к новым источникам, полагая, что фактов уже достаточно, нужно предлагать новую интерпретацию. Исходя из своей генеральной теории, он провозгласил, что культура однонаправленно шла из Европы на Восток: арабская и китайская историография и литература были созданы европейцами. То же относится и к русской летописной традиции . «Ошибки» в древних летописях были не случайными, поскольку отражали конфликты в идеологии правящего сословия, в интересах которого писалась история. Согласно Морозову, не было татаро-монголов, а было «татарское иго» («татары» от Татры ), вместо Орды Русь платила дань Ордену ( лат. Ordo ), русские князья ездили не в Сарай на Волге, а в Сараево на Балканах, Чингисханом был на самом деле римский папа Иннокентий III , а «Хан Батый» означает «Батяй», то есть всё тот же римский папа, и т. д. Иными словами, широко применялись дилетантские лингвистические толкования восточноевропейских и азиатских топонимов на основе европейских языков. От захвата Константинополя крестоносцами в 1204 году до женитьбы Ивана III на Софье Палеолог Русь была униатской . Это доказывалось как обычно у Морозова: до XV века год в русских летописях начинался, как и в католических странах, в марте , а затем был принят, как у византийцев, в сентябре .

Восприятие

Отзывы современников, историков и астрономов, на историософские работы Морозова были разгромными . Хотя в глазах общественного мнения Морозов представал как выдающийся революционер, он остался маргиналом как в научном сообществе, так и в своих отношениях с властью (и до, и после революции) . По мнению Г. А. Елисеева, концепция Морозова вполне соответствовала задачам идеологов советского тоталитаризма ― радикально разорвать со «старым миром» ― и имела шансы занять место, аналогичное альтернативной астрономии в нацистской Германии или альтернативной биологии в СССР. Однако идеи Морозова оказались «запоздалыми» («Откровение в грозе и буре» привлекло намного больше внимания, чем последующие сочинения о Христе) и были обнародованы в тот момент, когда в стране уже утвердился марксизм; у Н. А. Морозова не было последователей среди большевистских вождей . Согласно А. В. Малинову, «трагедией Морозова как учёного» было то, что в 1920-е годы новая научная теория истории была создана в рамках марксизма-ленинизма , и дальнейшие его работы угрожали авторитету исторического материализма . «Новая хронология» Морозова как таковая ничего не дала для развития исторической науки, поскольку она была своего рода «работой над ошибками», в финале которой полагалось не «правильное решение», а полное изменение условий задачи . Как писали историки Г. А. Кошеленко и Л. П. Маринович , постепенно идеи Морозова были забыты, и о них «вспоминали только изредка, когда нужно было привести пример особенно чудовищного дилетантизма» . Интерес к его «историологическим» воззрениям был в 1970-е годы возрождён математиком Московского университета М. М. Постниковым и вслед за ним A. T. Фоменко и некоторыми их коллегами . На Западе обычно считается, что на становление «Новой хронологии» оказали влияние как работы Морозова, так и Иммануила Великовского . На работы Н. А. Морозова ссылался также швейцарский историк , взгляды которого близки представителям «Новой хронологии» . Несмотря на явное идейное влияние, Фоменко и его последователи отмечали серьёзные отличия своих датировок от версии Морозова .

Одни авторы, начиная с Ю. Олеши , объясняли построения Морозова и его исторический нигилизм психологическими причинами: маргинал-террорист пытается упразднить мир, где ему нет места . Другие отмечали мистицизм и своеобразный пантеизм Морозова, симпатии и близость к идеям оккультизма . Его взгляды вписывались в социальные устремления эпохи ― уничтожить все основания старого мира, включая его историю, поскольку «новому человеку нового мира» потребуется радикально новая история. Отмечается близость методики Морозова к методам «Новой хронологии», его неприятие простейших норм научного исследования: автор пренебрегал логикой в рассуждениях, высказывался категорически и бездоказательно, использовал подложные ссылки и умалчивал об альтернативных источниках (эти аспекты выявил уже В. Ф. Эрн). Как полагает историк Г. А. Елисеев, Морозов иррационально верил в собственную версию истории, которая стала для него квазирелигией; будучи убежденным в научности своего мировоззрения, он выстраивал «новую историю» на основе оккультизма и астрологии. Его неприятие христианства также было полностью иррациональным: чтобы опровергнуть традиционные представления о Христе, ему пришлось перечеркнуть всю всемирную историю, отрицать существование Древнего Египта, Иудеи, Рима и т. д. М. П. Одесский и М. Л. Спивак , напротив, полагали, что Морозов стоял на сугубо материалистических позициях и считал своей задачей материалистическое опровержение мистических заблуждений .

Историк В. А. Твардовская считает, что Морозов, выйдя на свободу в 1905 году после тюремных испытаний, кардинально изменил свои прежние политические взгляды и стал убеждённым сторонником эволюционного пути к прогрессу. Она полагает, что эти изменения смогли понять «далеко не все современники, а затем исследователи» . По её мнению,

Есть глубокий смысл в том, что к отказу от революционного насилия пришел человек во всеоружии революционного опыта и обширных научных знаний. В обосновании возможности эволюционного развития человечества без социальных потрясений и войн Морозов шел своим путем, пытаясь опереться не только на общественно-политические, но и естественные науки. Для Николая Александровича, превратившегося из революционера в «эволюционера», ненужность насильственных средств для социальных преобразований стала настолько очевидной, что он верил в возможность убедить в этом все общество, находившееся в состоянии революционного брожения .

По мнению А. Малинова, Николай Морозов как мыслитель по многоплановости и разнообразию затрагиваемых проблем может сравниваться с А. С. Хомяковым и А. А. Богдановым . По мнению С. О. Шмидта, несмотря на ошибочность историко-хронологических построений Морозова, учёный представлял собой «неутомимого искателя научной истины и благородного общественного деятеля». Шмидт обращает внимание на слова Морозова в письме, адресованном в 1907 году Л. Н. Толстому : «Могу сказать только одно: если мои выводы ошибочны, я первый буду рад, когда их опровергнут» .

Сам Морозов, отвечая в 1925 году на критику Н. М. Никольского, писал:

Я с нетерпением жду действительно научного и беспристрастного обсуждения моей книги. Я вполне допускаю, что некоторые второстепенные положения, выдвигаемые в ней, в процессе критической обработки её другими окажутся поколебленными. Ведь в данном случае речь идет не о математически доказываемой теореме и не о непосредственно наблюдаемых явлениях человеческой жизни, а о давно минувших событиях, на которые мы смотрим через искажающие их призмы веков. Но я уверен, что под развалинами разрушаемого мною искусственно созданного здания древней истории будущие исследователи найдут новые факты, которые убедят всех и каждого, что я не напрасно потратил долгие годы для того, чтобы стряхнуть с хартии веков накопившуюся на ней пыль .

Публикации

Публикации Н. А. Морозова об истолковании библейских книг математическими и астрономическими методами

• : С 62 рис. и снимками с древ. астрон. карт Пулк. обсерватории. — СПб. : Ред. журн. «Былое», 1907. — X, 304 с. — На обороте тит. л.: Обл. работы худож. С. В. Чехонина. Рис. на с. 21 работы Э. Ж. Лиснера. Остальные рис. раб. худож. Я. Г. Билита.

  История возникновения Апокалипсиса : Откровение в грозе и буре. — Репринт. изд. 1907 г. — М. : Изд-во АОН, 1991. — 304 с. — ISBN 5-7005-0064-7 .

• Пророки : История возникновения библейских пророчеств, их лит. излож. и характеристика. — М. : тип. т-ва И.Д. Сытина, 1914. — 310 с.
• Христос или Рамзес? : Попытка применения математич. теории вероятностей к историч. предмету. — М.-Пг. : Гос. изд-во, 1924. — 38 с.

  Христос или Рамзес? : Попытка применения мат. теории вероятностей к ист. предмету. — М. : НПО «Всесоюз. кн. палата» , 1990. — 38 с. — (Сер. репринт. изд). — ISBN 5-85312-065-4 .

«Христос»

Первоиздание

• . — Л. : Гос. изд-во, 1924. — Кн. 1: Небесные вехи земной истории человечества. — XVI, 543 с.
• Христос. — Л. : Гос. изд-во, 1926. — Кн. 2: Силы земли и небес. — IX, 693 с.
• . — Л. : Гос. изд-во, 1927. — Кн. 3: Бог и слово. — VIII, 735 с.
• Христос. — Л. : Гос. изд-во, 1928. — Кн. 4: Во мгле минувшего при свете звезд. — VIII, 816 с.
• Христос. — Л. : Гос. изд-во, 1929. — Кн. 5: Руины и привидения. — VII, 896 с.
• Христос. — Л. : Гос. изд-во, 1930. — Кн. 6: Из вековых глубин. — XII, 1216 с.
• . — Л. : Соцэкгиз, 1932. — Кн. 7: Великая Ромея первый светоч средневековой культуры. — VIII, 920 с.

Перепечатки

• Христос : [в 7 кн.] / вступ. ст. С. И. Валянского. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1997. — Кн. 1: Небесные вехи земной истории человечества. — 548 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении).
• Христос : [в 7 кн.]. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1998. — Кн. 2: Силы земли и небес. — IX, 693 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-85929-026-8 .
• Христос : [в 7 кн.]. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1998. — Кн. 3: Бог и слово. — 735 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-85929-051-9 .
• Христос : [в 7 кн.]. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1998. — Кн. 4: Во мгле минувшего при свете звезд. — 816 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-85929-048-9 .
• Христос : [в 7 кн.]. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1998. — Кн. 5: Руины и привидения. — 892 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-85929-032-2 .
• Христос : [в 7 кн.]. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1998. — Кн. 6, ч. 1: Из вековых глубин. — 628 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-85929-052-7 .
• Христос : [в 7 кн.]. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1998. — Кн. 6, ч. 2: Из вековых глубин. — С. 632—1211. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-85929-053-5 .
• Христос : [в 7 кн.]. — Репр. изд. — М. : КРАФТ : ЛЕАН, 1998. — Кн. 7: Великая Ромея : первый светоч средневековой культуры. — 915 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-85929-054-3 .

Дополнительные тома «Христа»

• Новый взгляд на историю Русского государства. — КРАФТ+, ЛЕАН, 2000. — LIV, 829 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении).

  Новый взгляд на историю Русского государства. — СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2007. — 570 с. — ISBN 978-5-288-04401-4 .

• Миражи исторических пустынь между Тигром и Евфратом. Клинописи. — М. : КРАФТ+, 2002. — 559 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-93675-028-0 .
• Христос : [В 7 т.]. — М. : Крафт+, 2003. — Кн. 9: Азиатские христы. — 579 с. — (История человеческой культуры в естественно-научном освещении). — ISBN 5-93675-039-6 .

Критика труда «Христос»

Подборка осуществлена редакторами переписки А. В. Луначарского

• Никольский Н. М. Астрономический переворот в исторической науке // Новый мир . — 1925. — № 1. — С. 157—175.
• Преображенский П. Ф. Николай Морозов и наука о человеке // Антирелигиозник . — 1926. — № 11. — С. 41—47;
• Мишулин М. История с астрономией, или астрономия против истории // Революция и культура. — 1930. — № 23. — С. 69—80.
• Ранович А. Б. Методология Н. А. Морозова в истории античности // Антирелигиозник. — 1933. — № 1. — С. 28—34.
• Никольский Н. Н. Морозов о евреях, Палестине и Библии // Антирелигиозник. — 1933. — № 2. — С. 45—48.
• Беляев Е. Н. Морозов об исламе // Антирелигиозник. — 1933. — № 3. — С. 40—43.
• Баев К. Л., Шишаков В. Два фантастических вывода, не доказуемых астрономическими вычислениями // Антирелигиозник. — 1933. — № 3. С. 44—46.

Примечания

Литература

Ссылки

• Еремеева А. И. (неопр.) . Учёные Академии (1920-е — 1950-е гг.). Коллекция фотопортретов М. С. Наппельбаума . Российская академия наук . Дата обращения: 14 августа 2020. 10 августа 2020 года.
• (неопр.) . Российская академия наук . Дата обращения: 14 августа 2020. 3 февраля 2012 года.
• Луначарский А. В. (неопр.) . Наследие А. В. Луначарского. Дата обращения: 15 августа 2020. 22 июня 2020 года.