Сэр Уи́льям Гелл (также Джелл , англ. William Gell , 1777—1836) — британский дипломат, придворный , наиболее известный как археолог - любитель и антиквар , знаток классических древностей . Исследовал места археологического расположения древней Трои , а также осуществил иллюстрированное описание раскопок в Помпеях и Риме . Член Королевского общества , Лондонского общества антикваров , Института Франции и Берлинской королевской академии . Рыцарь-бакалавр (1814) .

Принадлежал к титулованному семейству, окончил Колледж Эммануэля ( Кембриджский университет ) со степенью магистра . Не получив большого наследства, был вынужден искать сторонние источники доходов. На дипломатической службе состоял с 1801 года, исполняя разведывательные задания в Восточном Средиземноморье , в 1804—1806 годах предпринял длительное путешествие по Греции , архипелагам Эгейского моря и Малой Азии , во время которого локализовал место расположения Трои в Бунарбаши . С 1807 года состоял в Обществе дилетантов , по поручению которого в 1811—1812 годах предпринял археологическое обследование Греции и Малой Азии («Ионийская экспедиция»). Результаты путешествий были отражены Геллом в трудах по топографии Троады и Итаки , а также в комментариях к сочинениям Страбона и Павсания . В 1814—1815 годах в чине камергера сопровождал в путешествии по Европе принцессу Каролину , после этого до конца жизни жил в Италии, владея недвижимостью в Риме и Неаполе . В 1820 году участвовал как свидетель в бракоразводном процессе королевы Каролины, заняв её сторону, из-за чего был лишён правительственной пенсии. В Италии были напечатаны «Топография Рима» и двухтомные «Помпеи», которые Гелл собственноручно иллюстрировал. В 1832 году в течение четырёх месяцев служил гидом Вальтеру Скотту , о котором оставил воспоминания. Скончался от подагры , погребён на Английском кладбище в Неаполе .

Биография

Годы становления (1777—1799)

Семейное предание Геллов (фамилию представители этого семейства произносили как «Джелл») возводило своё происхождение к богу Вотану . Из предков археолога фамилию Гелл первым принял прадед Джон Эйр, унаследовав поместье матери в деревне Хоптон ( Дербишир ). В хоптонском имении 1 апреля 1777 года появился на свет младший из сыновей аристократа и его жены Дороти, урождённой Милнс, крещёный Уильямом. В 1795 году, после кончины Филипа, Дороти вышла замуж за управляющего поместьем — адвоката (1764—1818), который увлекался топографией и историческими изысканиями и, по-видимому, оказал большое влияние на круг интересов юного Уильяма, хотя этому нет документальных свидетельств . Впрочем, отношения между Томасом Блором и вдовой Гелл не сложились и они расстались довольно быстро; она скончалась в 1808 году . Из прочих Геллов прославился старший из сыновей — тоже , сделавший карьеру в Парламенте .

О детских и отроческих годах Уильяма ничего не известно. Его отец увлекался римскими древностями, переписывался с местными антикварами и . Впоследствии Гелл вспоминал, что увлекался составлением генеалогий, которые не сохранились. Среднее образование он получил в . Уильям Гелл поступил в Кембриджский университет : сначала в Джизус-колледж , а в 1793 году стал стипендиатом Колледжа Эммануэля , удостоившись в 1798 году степени бакалавра , и магистра искусств в 1804-м. Сам Уильям утверждал, что он также занимался в Королевской академии художеств , в которую поступил в 1789 году, но этому нет документальных подтверждений, и он никогда не выставлялся в стенах Академии . Историк Эдит Клэй называла качество его сохранившихся живописных и графических работ крайне неровным, от «шедевральных» пейзажей и архитектурных зарисовок, до «почти что мазни». Высшее образование привило ему три базовых навыка, проявлявшихся во всех опубликованных работах: умение составлять карты, глубокое знание античных источников, а также чрезвычайную точность в зарисовках и набросках, чему способствовала мощная зрительная память . Уже в 1800 году Уильям Гелл был избран в Лондонское общество антикваров .

Первое путешествие Уильям совершил в 1797 году, его целью был Озёрный край . Регион настолько впечатлил его, что он приобрёл четырёхкомнатный коттедж на северо-западном побережье озера Грасмир . От этих лет сохранилась рукопись травелога «Путешествие на озёра, совершённое в 1797 году Уильямом Геллом»; опубликованная лишь в 1968 году. В тот момент начинало набирать силу романтическое движение ; в рукописи «Путешествия на озёра» Гелл неоднократно упоминал это понятие. Впрочем, уже в этом раннем произведении проявилась характерная для Гелла манера, в которой впоследствии описывались путешествия в Грецию и Италию. Ему была свойственна дотошность, с которой описывались сюжеты или явления, привлекавшие его внимание: от топографических особенностей местности и точных обмеров руин, до местных легенд и преданий. Описания неизменно сопровождались кроками и зарисовками, в которых никак не проявлялась романтическая эстетика . Первый травелог Уильяма Гелла, по мнению историка Уильяма Роллинсона, отражал существенные перемены в общественном сознании англичан XVIII века. Во-первых, образовалась прослойка населения, обладавшая высокими доходами, что способствовало досуговой деятельности, связанной с приключениями, например, восхождениями на горные пики. Безопасность дорог позволяла теперь путешествовать со значительно меньшими издержками, чем в предыдущие века. Во-вторых, из-за Великой французской революции почти на десятилетие прервалась традиция гран-туров на континент, которые завершали образование джентльменов . Аристократия стала активно осваивать живописные уголки собственной страны, включая Сноудонию , горы Шотландии и Озёрный край .

Гелл побывал на озёрах в обществе доктора медицины , который с 1785 года возглавлял кафедру анатомии Кембриджского университета; многие его работы были связаны с переливанием крови . В близлежащем поместье Тауненд квартировали Уильям и Дороти Вордсворты , которые подружились с Геллом и ездили в его коттедж на рыбалку. Знакомство продолжалось несколько лет — так, посещение коттеджа Уильма Гелла для обмена книгами и гербариями упоминается в дневнике Дороти Вордсворт 16 мая 1800 года .

Путешествия по Греции (1800—1812)

Миссии Форин-офиса

В октябре 1800 года Гелл в сопровождении Эдварда Додвелла , с которым учился в университете, отправился на Восток. Вероятно, это было связано с отказом от дальнейшей академической карьеры: сохранились письма в Кембридж с инструкциями об упаковке имущества в его комнате и пересылке багажа в Хоптон Холл . В Афины путешественники прибыли в разгар работ агентов лорда Элгина по демонтажу фризов Парфенона . Реакция оказалась полярно противоположной: Додвелл не скрывал огорчения «варварством» и «сокрушительным опустошением», которое нанесли его соотечественники, тогда как Гелл в дневнике заявил, что только британцы смогут уберечь чудесные скульптуры для будущего от «турецкого варварства». В Элевсине Гелл созерцал колоссальный бюст Деметры и писал в дневнике, что местные жители сохранили дохристианские верования и заявляли, что плодородие земли иссякнет, если статую заберут. Впрочем, в том же 1800 году статую вывез Эдвард Дэниел Кларк , и поместил её в Музей Фицуильяма . В своём дневнике он заявил, что нашёл скульптуру «по уши в навозе». По преданию, 1801 год действительно выдался в Греции неурожайным. Уильям Гелл пробыл в Афинах до лета 1801 года, а далее совершил круиз по архипелагам Эгейского моря . В Дарданеллах он выполнил топографическую съёмку Троады и локализовал место расположения Трои в Бунарбаши . Несмотря на краткость пребывания, Гелл накопил достаточно материалов для опубликования в 1804 году книги «Топография Трои». Эта книга обратила на себя внимание Байрона , но впоследствии была прочно позабыта и не упоминалась в дискуссиях о местоположении древней Трои . В 1805 году разгромную рецензию на неё написал граф Абердин , что не помешало его многолетней дружбе с Геллом. В конце 1801 года Гелл прибыл в Стамбул и остановился у посла лорда Элгина . К маю 1802 года он вернулся в Неаполь , и далее отправился в Англию через Сицилию и Мальту .

Второе путешествие в Грецию — на Ионические острова , по-видимому, носило секретный характер. От него не осталось ни записных книжек, ни иных документов, хотя в переписке с матерью в следующем году Уильям глухо упоминал о неких «посольских делах», закончившихся неудачей. Впрочем, он рассчитывал, что его усилия будут «отмечены правительством». Третье средиземноморское путешествие началось в ноябре 1804 года, когда в сопровождении некоего «Бейкера из Хартфордшира» Гелл отплыл на мальтийском конвое лорда Нельсона . Вероятно, такой способ переезда мог быть организован дядей — адмиралом . В переписке с домашними было немало намёков на то, что он исполняет правительственное задание под прикрытием изучения древностей Пелопоннеса , почти неизвестных в то время. Обширный архив зарисовок и описаний соотносится с его опубликованными трудами и свидетельствует о выборе призвания. В переписке с матерью прямо говорилось, что он рассчитывает на место в Форин-офисе . Весной 1805 года Гелл уже был в Афинах, где встретился с Додвеллом и художником . Гелл также познакомился с , проводившим в Греции медовый месяц , и получил от него заказ на проект усадьбы в стиле неогрек ; это единственный пример архитектурного проекта Уильяма Гелла .

В Морею он вернулся в 1807 году, а полученные сведения позднее были использованы при написании ещё трёх книг. Кроме того, Гелл и Додвелл в 1807 году совершили путешествие на Итаку . Ранее, в 1806 году Гелл подал военному министру подробный отчёт со сведениями о стратегическом потенциале греческой территории и перечнем удобных гаваней и военно-морских баз на случай военных действий против Османской империи. Это, вероятно, сыграло решающую роль в посвящении книги об Итаке королю и получению финансирования для её издания . В 1807 году Уильям Гелл был принят действительным членом Королевского общества , но для его учёных занятий гораздо большее значение сыграло членство в Обществе дилетантов — элитной организации путешественников- полиматов из числа британской аристократии. Это общество оплачивало последующие путешествия Гелла в Средиземноморье с целью исследования и фиксации классических древностей. В том же году Гелл в компании писателя побывал в Испании, которую охарактеризовал как «очень странную страну», «поистине, terra incognita ». Документы на поездку были выписаны от имени военного министра Пальмерстона , и в Испанию путешественник проследовал на военном корабле. 20 октября 1808 года датирован паспорт Геллу для проезда из Мадрида в Малагу : началось французское нашествие. Гелл три недели провёл в Альгамбре , сообщая, что может по памяти воспроизвести любой из её орнаментов. Когда французские захватчики подошли к Малаге, Гелл перебрался в Гибралтар , а в середине января 1809 года побывал в Тетуане , Сеуте и Танжере . После возвращения в Англию 10 февраля 1809 года он отмечал, что опасается обвинений в нецелевом расходовании денег Общества дилетантов. Тем не менее санкций не последовало, а его кандидатура была очевидной при организации Ионийской экспедиции к западному побережью Малой Азии. Гелл получил кредит , исходя из расходов в 50 фунтов стерлингов в месяц (3860 в ценах 2021 года), не считая жалованья двум рисовальщикам по 200 фунтов в год. 11 октября 1811 года Гелл, рисовальщики и Гэнди , а также отправлявшийся с ними своим иждивением Крейвен, отплыли на турецком фрегате «Африка» под командой капитана Исмаил-бея .

Ионийская экспедиция

Экспедиция затянулась. Уильям Гелл надолго задержался в Афинах, сначала из-за промедления османских властей с выдачей паспорта , а далее из-за приступа подагры , которой уже страдал к тому времени. Превозмогая болезнь, исследователь реконструировал на своих зарисовках Пропилеи и храм Деметры в Элевсине (в переписке он использовал римские имена богов). Упорство англичанина дало свои плоды: вместо девяти запланированных островов были посещены тринадцать, хотя три острова, предусмотренных планом, были недоступны из-за чумной эпидемии . В Аттике были обследованы четыре археологических участка, запечатлённых на 274 рисунках и 209 картах и панорамах, что следует из отчётов Гелла сэру , непременному секретарю Общества дилетантов. Группа Гелла впервые обозрела руины Приены и храма Аполлона Дидимского , и провела первые раскопки святилища Немезиды в Рамнусе . Общество в 1812 году устроило главе экспедиции восторженный приём, однако по целому ряду причин публикация полученных результатов растянулась. Не получал он более и заданий от военного ведомства . Гелл не был богатым человеком, и, согласно определению биографа, «финансовое его положение неизменно уступало его научной репутации». Он зависел от содержания, выделенного отчимом, и гонораров от командировавшего его Общества. В то время ещё не существовало периодических изданий с массовыми тиражами и дешёвых книг для широкой публики; кроме того, элитаристское самосознание Гелла не позволило бы ему заниматься чем-то подобным. В системе общественных отношений того времени это означало единственный выход: поиск высокопоставленного покровителя. По-видимому, Гелл искал общества Джорджианы, герцогини Девонширской , так как ей посвящена «Топография Трои». Вероятно, герцогиня финансировала печатание этого издания. Однако после её кончины в 1806 году поиск постоянного патрона оставался для художника-археолога насущно необходимым. Ко времени снаряжения Ионийской экспедиции Джордж Гелл был принят при дворе королевской невестки, принцессы Каролины , и сделался довольно частым гостем на её званых обедах в Кенсингтоне . По воспоминаниям леди Шарлотты Кэмпбелл, Гелл отличался фантастической эрудицией, причём стремился всячески делиться своими познаниями с окружающими, делая это «наименее педантичным и наиболее приятным образом». Под его влиянием принцесса Каролина заинтересовалась живописью и античной литературой, и даже устраивала с Геллом и Крейвеном сеансы рисования на пленэре . Принцесса занималась акварельной живописью, иногда ей доверяли раскрашивать карандашные этюды . В мае 1814 года Уильям Гелл был посвящён в рыцари , формально, за блестящее исполнение миссии на Ионических островах . Посвящение позволило занять оплачиваемую придворную должность камергера в июле того же года .

Придворная служба и путешествие в Италию (1814—1815)

Парламентским актом от 29 июля 1814 года содержание принцессы Уэльской Каролины было повышено до 35 000 фунтов стерлингов, что позволяло ей покинуть Британские острова и общество супруга-регента , отношения с которым ухудшались день ото дня. Премьер-министр лорд Ливерпуль одобрил отъезд; принцесса предупредила, что вернётся в Великобританию только для бракоразводного процесса, и крайне маловероятно получить на него парламентскую санкцию. В свиту Каролины Брауншвейгской, кроме Гелла, вошёл второй камергер Энтони Батлер Сен-Леже, фрейлины леди Шарлотта Линдси и Элизабет Форбс, и несколько доверенных слуг. Лейб-медик был рекомендован Геллом, хорошо знавшим его по Афинам. Доктор вёл дневник, охватывавший события поездки в Европу от августа 1814 по май 1815 года .

Отплытие состоялось 9 августа 1814 года на фрегате « » из Уортинга , в котором даже не было гавани, и венценосную особу со свитой пришлось перевозить через бурное море. Принцесса Каролина и леди Линдси сильно страдали от морской болезни . Каюты были слишком тесными, так что часть свитских разместили в дорожной карете принцессы, закреплённой на палубе. Через пять дней непогода остановила судно в Кольмаре , на берег за свежими припасами отправили доктора Холланда, но он добыл только чёрного хлеба, яиц и ветчины. В шесть часов утра 16 августа фрегат вошёл в Гамбург , а 18 августа свита явилась в Брауншвейг . Обязанности Гелла были обременительными: при официальных визитах на берегу он был обязан представительствовать при особе Её Высочества в полной униформе, что было мучительно при его подагре; кроме того, он совмещал должность секретаря принцессы, который вёл обширную переписку и обеспечивал соблюдение этикетных условностей. Камергеру пришлось начать разбираться в запутанных финансовых делах Каролины вместе с её лондонским управляющим Мозесом Хопером; судя по переписке, Гелл ему доверял. Иногда секретарю приходилось заниматься одновременно маловажными и деликатными вещами: например, принцесса потребовала прислать из её лондонского дворца любимую тарелку, в чём ей было отказано под предлогом, что это дворцовое, а не частное имущество .

В Брауншвейге началась «текучка» среди служащих походного двора принцессы, которая затем сделалась хронической. Из Англии приехали Кеппел Крейвен и капитан , назначенный конюшим с годовым жалованьем 300 фунтов стерлингов; он быстро стал фаворитом Каролины. Сен-Леже уволился под предлогом нездоровья, леди Линдси также отбыла под предлогом заботы о больной сестре. Леди Форбс не сошлась с Каролиной характерами и уволилась через некоторое время. Через две недели свита двинулась на юг через Гёттинген , Кассель и Франкфурт , преодолевая в среднем по 50 миль в сутки. 6 сентября свита достигла Страсбурга ; здесь был объявлен восьмидневный отпуск. Длинная остановка была и в Берне , в котором Каролина встречалась с женой Наполеона Марией-Луизой . Принцесса и её служащие активно общались не только с представителями власти, но и сводили знакомства с местными учёными и деятелями искусства. Гелл в основном оставался на штабной работе, так как после наступления осени он с трудом передвигался. И в Брауншвейге, и в Страсбурге у него происходили приступы подагры. Женева , куда прибыли 26 сентября, оказалась переполненной британскими туристами. В этом городе ожидала новая фрейлина леди Шарлотта Кэмпбелл, отбывшая из Англии ещё раньше принцессы. В честь Каролины муниципалитет устроил бал, проигнорированный многими представителями британской знати; её платье en Venus именовалось в дневниках свитских «скандальным» и «неприличным». Альпы пересекли по Симплонскому перевалу , после чего принцесса была официально встречена австрийским наместником графом Борромео в сопровождении почётной охраны из 60 венгерских гусар. Пребывание в Милане длилось десять дней, а желающих увидеть принцессу было столько, что для публики ангажировали театр Ла Скала , в котором 18 октября устроили званый бал-маскарад . 19 октября путешествие возобновилось, причём в свиту по рекомендации миланского камергера вошёл некто Бартоломео Пергами, который очень быстро приобрёл на принцессу Каролину огромное влияние. Путь через Парму , Модену и Болонью сопровождался почестями и светскими развлечениями. Каролина явно не понимала, что её триумфальный приём объяснялся усилиями британской дипломатии; даже охранный венгерский полк получил неофициальное шефство британского принца-регента. Из Болоньи свита двинулась во Флоренцию , куда все добрались 22 октября невредимыми (горы кишели разбойными бандами). В столице Тосканы находились сэр Хамфри и леди Дэви, леди Уэстморленд, маркиз Слайго , генералы Мэтьюз и Тилсон, и множество менее высокопоставленных британских визитёров. Гелл и Крейвен сопровождали принцессу во время приёма у великого герцога Тосканского. 27 октября путешествие продолжилось, и 31 октября принцесса Каролина со свитой достигла Рима . Папа римский Пий VII , заинтересованный в улучшении отношений с Великобританией, окружил принцессу экстраординарными проявлениями внимания и почтения. Маркиз Слайго утверждал, что даже жена Наполеона не получила бы ничего подобного. Гелл в переписке с леди Кэмпбелл утверждал, что от самой границы Папской области англичанам не позволяли платить за смену лошадей или постой в гостиницах, а в Риме визиты кардиналов и экс-монархов (в том числе из испанской королевской семьи) казались бесконечными. Светская жизнь явно казалась Геллу утомительной, а доктор Холланд заявил, что римская неделя была «полна трудов». Общавшийся с Геллом полковник Максвелл назвал его «умным и интеллигентным денди ». 5 ноября по Аппиевой дороге принцесса отправилась на зимовку в Неаполь ; существует предположение, что это была идея Гелла, который рассчитывал обстоятельно изучить помпейские древности. Однако визит вызвал серьёзное неудовольствие премьер-министра Ливерпуля, так как Неаполь оставался под властью наполеоновского маршала Иоахима Мюрата . В британской дипломатической переписке высказывались опасения, что неаполитанский король использует визит принцессы Уэльской как дополнительное подтверждение легитимности своей власти .

Маршал Мюрат устроил в Неаполе триумфальную встречу Каролины: при пересечении границы королевства был дан артиллерийский салют, а король лично приветствовал её в Аверсе и сопровождал до самой столицы. Интенсивная светская жизнь тяжело давалась камергеру Геллу, который писал леди Кемпбелл, что в первые два дня почти не ложился, ибо череда торжественных визитов, увеселений и походов в оперу были ещё интенсивнее, чем в Риме. Под предлогом тесноты и неудобства, Гелл и Крейвен не стали останавливаться в отведённом для Каролины дворце и, по возможности, избегали её общества, когда это было возможно. Удобным предлогом были задержки при пересылке багажа, требовавшие больших хлопот по разным ведомствам и обширной переписки. Гелл распоряжался на новогоднем балу, который Каролина дала в честь короля Иоахима, и на котором принцесса явилась в образе античной Славы, исполнив ритуал возложения венца на античный бюст Виктории. Увеселения продолжались целые сутки — от раннего утра 31 декабря до рассвета следующего дня. Судя по его показаниям на процессе 1820 года, Гелл опять испытывал подагрические боли . Январь 1815 года выдался в Италии холодным, вершина Везувия оказалась покрыта снегом. Бесконечные дожди и сырость обострили подагру Гелла, и 8 февраля 1815 года он подал прошение об отставке с должности камергера. Судя по его переписке с М. Хопером (послания подписывались разными псевдонимами , например, «Э. Мортимер», «Сэмюэл Вагстафф» и «Эдвард Хопкинс»), главной причиной были не физические страдания, а недовольство личностью Каролины и её беспечности в денежных вопросах. Секретарские обязанности с декабря исполнял камердинер Джон Джейкоб Сикард, но принцесса была очень недовольна прошением об отставке. Вдобавок, её разозлили слухи о близких отношениях Гелла и Крейвена, что стало предметом интриг в маленькой свите. 18 февраля 1815 года отставка была принята, а принцесса Уэльская распорядилась присудить Геллу пожизненную пенсию в 200 фунтов стерлингов в год (15 760 в ценах 2021 года), с «выплатой настолько регулярной, насколько это возможно». Вскоре аналогичная пенсия была установлена и для Крейвена. 26 февраля Наполеон бежал из ссылки на Эльбе: начинались « Сто дней ». Принцесса Каролина была срочно эвакуирована на фрегате « », на борт которого взошла 12 марта 1815 года. Гелл и Крейвен оставались в Неаполе . Судя по переписке с братом Филипом — членом парламента — Уильям Гелл вполне серьёзно рассматривал возможность своего назначения на пост комиссара Ионических островов . К этому вопросу Гелл время от времени возвращался до 1820 года .

Первое пребывание в Италии (1815—1820)

В мае 1815 года в Неаполе началась революция против наполеоновской власти, приведшая к свержению Мюрата. В переписке с Хопером и леди Кэмпбелл Гелл уверял, что больше пострадал от двух подагрических приступов подряд, чем от «всего того, что обычно бывает в охваченных смутой странах». Уже с июля тон его переписки становится оптимистичным, и он заявлял, что достиг своего идеала: «жизнь в праздности, заполненной учёными занятиями и приятным обществом». Гелл начал жить на два дома. В Риме ему предоставил свою на Палатинском холме эксцентричный джентльмен Чарльз Эндрю Миллс (1770—1846), каким-то образом связанный с кругом принцессы Уэльской. В 1818 году они с Геллом стали официальными совладельцами недвижимости, которую Миллс переименовал в «Виллу Спада» и перестроил в неоготическом стиле. Друзья Гелла, гостившие в Риме, отмечали, что вилла была идеальной резиденцией учёного-антиквара, а ирландский аболиционист Ричард Мэдден утверждал, что дом был «достоин стать жилищем Петрарки ». Свою часть дома Гелл отделал в стиле, представлявшем нечто среднее между помпейским и этрусским искусством .

Учёный авторитет Гелла приобрёл в римские годы всеевропейский масштаб. В 1816 году он вместе с Додвеллом и Ликом был избран в Королевскую Берлинскую академию , Лейпцигскую академию , а также в Римскую академию . Книга Гелла о древнегреческих городских укреплениях была переведена на немецкий язык с 47 иллюстрациями автора, Крейвена и Додвелла. Сэр Уильям вёл активную переписку с Томасом Юнгом , но у Гелла не сложились отношения с директором Ватиканской библиотеки кардиналом Анджело Маем , который очень неохотно делился своими фондами. Главной римской покровительницей Гелла сделалась герцогиня Девонширская , в салоне которой он был хорошо известен. На её средства в 1820 году была издана книга «Стены Рима» с 31 гравюрой автора. Работа велась в сотрудничестве с известным римским учёным Антонио Нибби . Гелл убедился, что несмотря на многовековой интерес европейских путешественников и учёных к римским древностям, топографическое изучение античных памятников, с привязкой их к литературным памятникам и многочисленным эпиграфическим находкам, по сути, даже не начиналось. Именно этот проект и сделался главной целью его жизни, что увенчалось подробнейшей топографической картой Рима, изданной в 1834 году. Критики, впрочем, отмечали, что Гелл являлся дилетантом и в прямом смысле этого слова, слишком доверял античным источникам, и, зачастую, цитировал их по памяти, не перепроверяя .

Основным своим местожительством Уильям Гелл считал Неаполь, главным преимуществом которого был постоянный доступ к древностям Помпей и Геркуланума . В Неаполе Уильям на паях с Кеппелом Крейвеном купил небольшой дом, который один из его друзей Чарльз Фулк Гревилл назвал «яичной скорлупой для учёного». Именно здесь, а не в Риме, хранились кабинет редкостей , домашний музей и библиотека. По воспоминаниям, любимые собаки Гелла вольготно располагались на стульях и диванах. При доме был разбит маленький палисад, названный владельцем «Boschetto Gellio»; именно садик служил рабочим кабинетом в жаркое время года, здесь же были посажены розы и гвоздики. Впрочем, уже в 1819 году леди Крейвен получила от неаполитанских Бурбонов земельное пожалование и построила , в которой нередко гостил и Гелл. Хозяйка виллы высоко оценивала Гелла и в мемуарах глухо упоминала о его интимной дружбе со своим сыном .

Книга Гелла «Pompeiana» 1817 года отличалась изысканным литературным стилем и высококачественными иллюстрациями, которые создавали эффект присутствия, и сопровождались картами и схемами. Кроме того, как было принято в те времена, Гелл реконструировал виды древнего города так, как они могли бы выглядеть две тысячи лет назад. Расширенное издание 1824 года впервые в жизни позволило Геллу добиться финансовой независимости, а к моменту кончины он работал над третьим изданием. Гелл был привлечён к работе над геркуланумскими папирусами , которую собирался проводить известный химик сэр Хамфри Дэви . Их с Уильямом знакомство произошло ещё в 1814 году в Швейцарии, когда антиковед служил камергером. В работе с папирусами был заинтересован лично британский принц-регент, который принял Гелла на жалованье в 200 фунтов стерлингов в год: главной задачей было оперативное фиксирование древних текстов, которые появлялись по мере разворачивания обугленных античных папирусов. Эта работа шла в январе — феврале 1820 года, в результате удалось частично развернуть 23 рукописи, после чего работа прервалась. Гелл, впрочем, получил полную сумму годового жалованья в счёт неустойки. Жизнь учёного в этот период хорошо документирована в силу обычая обширной переписки, которая, отчасти, заменяла периодические издания и являлась творческой лабораторией, средством поделиться новыми идеями и «обкатать» их в кругу интеллектуалов-единомышленников. Именно в интимных письмах выражалось знаменитое остроумие Гелла, которое никак не проявлялось в его учёных трудах. Главными его корреспондентами были леди Шарлотта Кэмпбелл и графиня Блессингтон ; не оборвалась и переписка с принцессой Каролиной, которая иногда отправляла своему бывшему камергеру по два послания в месяц, а могла и замолчать на год .

Имея доход в 400 фунтов стерлингов в год (королевский пенсион и 5 % аннуитет от доли наследства в 4000 фунтов стерлингов ), Уильям Гелл вёл в Неаполе и Риме активную светскую жизнь, которая была бы невозможной из-за цен в Лондоне. Для английских путешественников в Южной Италии он был незаменимым гидом и источником самых разнообразных сведений; некоторые его друзья (например, Ричард Милнс) укоряли Уильяма, что он напрасно тратил время, которое можно было бы использовать для учёных занятий. Гелл щедро делился с посетителями советами, предоставлял карты и книги из своего собрания. Состояние здоровья его неуклонно ухудшалось, и он мог более или менее сносно себя чувствовать только в жарком климате .

Королевский процесс (1820)

В 1820 году в Великобритании разразился политический кризис: после восшествия на престол Георга IV Каролина Брауншвейгская потребовала для себя королевских полномочий, в чём ей было отказано. Правительство не решалось начать бракоразводный процесс, так как это могло непоправимо сказаться на авторитете монархии. В июне 1820 года, находясь в Сент-Омере близ Кале , Каролина получила письмо от супруга, в котором он предлагал увеличить годовую ренту до пятидесяти тысяч фунтов стерлингов, если она примет его условия: не принимать титул королевы Великобритании или какой-либо иной титул, полагающийся члену британской королевской семьи, а также останется за пределами страны и никогда больше не ступит на землю Великобритании. Каролина категорически отвергла эти предложения . Высадка королевы в Дувре 5 июня быстро превратилась в триумфальное шествие, так как на Каролину рассчитывали представители радикального движения, стремившегося избавиться от непопулярного короля и слабого правительства . 5 июля 1820 года граф Ливерпуль предложил принять «о лишении Её Величества Каролины Амалии Елизаветы титулов, прерогатив, прав, привилегий и льгот королевы-консорта, чтобы расторгнуть брак между Его Величеством и … Каролиной Амалией Елизаветой» . Процесс почти мгновенно сделался событием общеевропейского масштаба, а в Британии он сделался содержанием почти всех выходивших периодических изданий; поскольку тираж их был недостаточен, информационный голод восполнялся сенсационными листовками и брошюрами, которые выпускались серийно .

Королева Каролина привлекла для своей защиты всех мало-мальски лояльных к ней людей. Приглашение выступить свидетелями получили и отставные камергеры Гелл и Крейвен, что для Уильяма было серьёзной жертвой, так как у него обострилось подагрическое поражение нижних конечностей. Леди Шарлотта Линдси в частной переписке язвительно писала, что «Крейвен явился только, чтобы служить Геллу запасной парой ног». Судя по инструкциям королевскому поверенному , скорейший приезд и свидетельские выступления Гелла и Крейвена были щедро оплачены; особо оговаривалось, что при выступлении они будут носить камергерскую ливрею. В день открытия процесса — 17 августа 1820 года — Гелл и Крейвен сопровождали королеву в Палату лордов . Участвовавшие в слушании слуги поведали массу нелицеприятных подробностей личной жизни Каролины и её отношений с Бартоломео Пергами. В частности, свидетели утверждали, что королева и её слуга спали в одной комнате, целовались и даже несколько раз были замечены вместе раздетыми . Проблема заключалась в том, что палата не смогла в установленном законом порядке представить положительное заключение по делу о супружеской измене, хотя практически все зрители оказались в этом убеждены. Гелл в частном письме заявил, что слуга был уволен за кражу, и его показания были ложными. Первые слушания завершились 9 сентября прошением о трёхнедельной отсрочке . Во время процесса Каролина оставалась неизменно популярной и в её поддержку поступило около восьми сотен петиций и собрано около миллиона подписей, а однажды в протестующей толпе наблюдатели насчитали 300 тысяч собравшихся .

Свидетельские показания Гелла были заслушаны 5 октября 1820 года. Сэр Уильям однозначно опровергал заявления о неподобающих отношениях принцессы Каролины с Пергами на публике, а также «непристойность» принцессы во время бала в Неаполе, где она предстала в образе Славы. Из-за подагры Геллу было позволено сидеть, а не стоять за свидетельской трибуной. По воспоминаниям, он держался прямо, отвечал предельно конкретно и чётко, даже при заданных ему наводящих вопросах и попытках уличить в противоречиях. В пользу его показаний в условиях британского сословного общества свидетельствовало то, что Гелл был «рыцарем, выдающимся учёным, потомком древнего рода, послужившего королевству, и англичанином». Напротив, свидетели обвинения представляли низшие сословия, были уволены за те или иные должностные преступления, и ни один из них не был англичанином. Отвечая на вопросы о костюме на бале в Неаполе, Гелл наглядно продемонстрировал, что это было точное воспроизведение музейных образов из королевских коллекций. Бывший при этом лорд Грей прокомментировал, что заявления «антиковеда Гелла» ( Classic Gell ) стали «окончательными». Герцог Веллингтон , напротив, был возмущён и открыто называл Гелла лжесвидетелем. Как бы то ни было, эти свидетельства сорвали планы обвинения . Обсуждение билля в третьем чтении 10 ноября 1820 года было выиграно правительством с перевесом всего в девять голосов, и было очевидно, что он не пройдёт через Палату общин . По состоянию здоровья Гелл не стал дожидаться конца процесса: он писал леди Кэмпбелл, что даже ранняя осень в Лондоне приковала его к постели на шесть недель, и в фаэтон до Дувра его «упаковали». Более Уильям Гелл никогда не приезжал в Великобританию .

Второе пребывание в Италии. Последние годы жизни (1820—1836)

После кончины Каролины Брауншвейгской Уильям Гелл беспокоился, что лишится королевского пенсиона, составлявшего половину его дохода. В октябре 1821 года он писал душеприказчикам королевы, напоминая, что ему задолжали 2070 фунтов стерлингов, и хлопоча о выплате долга. Однако при парламентских слушаниях Гелл не был включён в число служащих покойной, которые получили право на дальнейшие выплаты. Шарлотта Линдси и некоторые другие считали, что это было формой мести для лиц, поддержавших покойную королеву в суде. Сам Гелл жаловался в переписке, что сильно обеднел и не имеет никаких сбережений на чёрный день. Из-за девальвации британского фунта стоило беспокоиться и за оставшуюся долю дохода. В результате много лет ему снились навязчивые кошмарные сны, главным сюжетом которых были деньги. После возвращения в Неаполь Уильяму пришлось переехать в квартиру близ , его повседневные нужды оплачивал Крейвен; долю расходов Гелла по римской вилле Чарльз Миллс нёс, по крайней мере до 1834 года. При новой квартире тоже был садик, который Гелл охотно рисовал для своих корреспондентов . После возвращения из Англии Уильям почти не мог ходить, но навестивший его на квартире Эдвард Бульвер-Литтон осенью 1833 года писал, что Гелл был полон оптимизма и катался на кресле с колёсиками среди своры своих собак. Несмотря на сильное поражение суставов рук (по-видимому, это был ревматоидный артрит ), Гелл уверенно держал руках карандаш и много рисовал, любил играть на гитаре и флейте, так как считал, что музыка умеряет приступы боли. Его постоянным камердинером с 1815 года был Уильям Кэррингтон, который был предан хозяину настолько, что отклонял финансово более выгодные предложения о службе .

В 1830 году Общество дилетантов избрало Гелла на должность «непременного полномочного представителя» ( resident plenipotentiary ), вероятно, по инициативе председателя Общества . Общество ассигновало 200 фунтов стерлингов для подготовки к печати «Топографии Рима». Готовое издание принесло Геллу 300 фунтов прибыли; некоторые гонорары шли от публикации ежемесячных обзоров антикварных и археологических открытий в изданиях Общества. Бульвер-Литтон посвятил соотечественнику свой роман « Последние дни Помпеи », однако в последующих переизданиях посвящение воспроизводилось далеко не всегда . Ближайший круг постоянного общения Гелла включал сэра , Фрэнсиса Джорджа Хэйра (1786—1842), и архиепископа Тарентского Джузеппе Капечелатро . С последним у Уильяма сложились практически братские отношения. Роднила их и любовь к животным, однако Гелл был привязан к своим собакам, тогда как Капечелатро был страстным любителем кошек . В эти годы считалось само собой разумеющимся, что все прибывающие в Неаполь ценители древностей или исследователи должны быть представлены Геллу, при условии, что они знатного происхождения или, по крайней мере, состоят в штате какого-либо университета .

17 декабря 1831 года в Неаполь прибыл Вальтер Скотт , чтобы отдохнуть от последствий банкротства; его доставили на фрегате Королевского военно-морского флота « » в знак признания заслуг перед государством и моральной поддержки. 5 января следующего, 1832 года, произошло знакомство писателя и антиквара, после чего они встречались ежедневно . Гелл писал леди Блессингтон, что Скотт очень приятен во время экскурсий или общения тет-а-тет, но теряется на вечерних собраниях. Во время экскурсии в Помпеи Гелл отметил, что Вальтер смотрит на руины «взглядом не антиквара, а поэта, охватывая картину целиком». Гелл посоветовал Скотту вернуться к поэтическому творчеству, посоветовав рыцарскую легенду о шевалье Дьёдонне де Гозоне и убийстве им дракона на Родосе . Писатель пообещал прислать в Неаполь издания своих исторических романов, чего, впрочем, так и не исполнил .

Несмотря на нездоровье, в 1830-е годы активность У. Гелла не снижалась. Он завершил так и оставшуюся неопубликованной «Краткую историю Италии» и работал над романом «Джулия ди Гонзага» (оставшимся недописанным), и даже занялся арабским языком , уроки которого брал у миссионера Джузеппе Кампаниле (1762—1835), описавшего историю Курдистана . Язык был ему необходим для штудий об арабской Испании : антиквар решил, что для заработка сможет должным образом обработать свои записки об Альгамбре , сопроводив их иллюстрациями. Как пробу он рассматривал статью «Романтическая история мавров в Испании», опубликованную в 1836 году в The Metropolitan Magazine . Когда позволяли силы, он копировал помпейские росписи, уведомив леди Блессингтон, что у него накопилось около семидесяти цветных копий. Однако он противился предложениям писать для светской публики: «иначе мы кончим тем, что станем публиковаться в дешёвых журналах» .

4 февраля 1836 года Уильям Гелл скончался от сильнейшего подагрического приступа, не дожив двух месяцев до своего 59-летия. При этом присутствовал его многолетний спутник жизни Кеппел Крэйвен, который через несколько дней отправил подробный отчёт леди Блессингтон. Крейвен похоронил Гелла на семейном участке Английского кладбища в Неаполе . На могиле был воздвигнут помпезный памятник в ионическом стиле , но в середине XX века он был утрачен .

Антикварные штудии Уильяма Гелла

Уильям Гелл и Общество дилетантов

Для понимания среды, в которой формировались взгляды Уильяма Гелла, важен факт его членства в Обществе дилетантов , существовавшем в Лондоне с 1732 года. С позиции науки XXI века бессмысленно разделять в деятельности У. Гелла роли придворного, светского сноба и учёного; как отмечала М.-А. Марино, все перечисленные социальные функции и позиции были нераздельны. Общество дилетантов сыграло выдающуюся роль в формировании Гелла как учёного, а также обеспечении его общественного признания. При этом Общество было элитарной организацией, необходимым условием для членства в котором было пребывание в Италии. Общество сыграло большую роль в развитии британского антиковедения (и шире — Просвещения в Британии) и одновременно было средой, в которой формировались будущие попечители и сотрудники Королевского общества и Британского музея . Основной целью гран-тура , осуществляемого по программе Общества дилетантов, был Рим. Папская столица сочетала genius loci , который можно было воспринять, просто прогуливаясь по улицам; посещение частных коллекций; в XIX веке к ним добавились и вновь создаваемые музеи. Это, разумеется, не исключало бурной ночной жизни, свободной от британских «приличий». Постепенно деятельность Общества дилетантов расширялась. В 1764 году Общество впервые финансировало «Ионийскую экспедицию», и до конца столетия было совершено три путешествия по османским землям Греции и Леванта .

Элитаристские взгляды Гелла на культуру, неважно, когда они формировались, полностью отвечали политике Общества дилетантов. В его переписке с руководством Общества много греческих цитат, зачастую он подписывался именем « Анахарсиса », что являлось отсылкой к роману Бартелеми — настольной книге многих аристократов-антиковедов в Европе. Гелл вполне разделял и морально-нравственный кодекс Общества, которое культивировало цицероновы добродетели: честь, мораль и знание. Необходимость путешествия к римским древностям, в буквальном смысле физическое взаимодействие с ними, считалось совершенно необходимым для человека, и без того отмеченного благородством происхождения. Однако знатность следовало подкрепить добродетелью, воспринятой, в том числе, в процессе изучения древних памятников .

Мировоззрение и метод

Имеющиеся свидетельства, относящиеся к 1820—1830-м годам, показывают, что Уильям Гелл был и оставался последовательным ретроградом и консерватором. В переписке он не скрывал радости от реставрации Бурбонов в Неаполитанском королевстве , заявив, что «давно предпочитает весёлый деспотизм» ( jolly despotism ). В высшей степени негативно он воспринял Греческую революцию . Раздражённый всеобщим энтузиазмом соотечественников, в 1823 году он выпустил в свет «Путешествие в Морею», не скрывая, что противопоставляет её « филэллинской пропаганде». В предисловии он предельно откровенно называл греков «не способными учиться и совершенствоваться», заявив, что «только Россия может спасти их от самих себя», и «осчастливит их силой». Филлэлинство, согласно Геллу, пробуждает лишь самые тёмные стороны этнической и религиозной розни, что и объясняло его полный разрыв с этим движением ещё в 1815 году. Турок-османов Гелл оценивал значительно выше за их «лёгкий характер и прилежный нрав»; истребить такой народ лишь за его магометанство было бы, согласно мнению сэра Уильяма, «в высшей степени нечестиво». По Греции и Эгейскому архипелагу Гелл путешествовал на турецких судах с турецкими экипажами, которые в выгодную сторону отличались от греческих. Впрочем, это не сказалось на отношении к Байрону , умершему в Греции в 1824 году. Лично они никогда не встречались, хотя имели общих знакомых, например, Джона Хобхауса .

Научные методы, практикуемые Геллом, его биограф Джейсон Томпсон сравнивал из современников с применяемыми Георгом Нибуром . В деятельности Нибура проявлялись процессы отделения научной археологии от донаучного антикварианизма , представителем которого и был Уильям Гелл. «На концептуальном уровне эти двое были самостоятельными вселенными». Нибур исходил из того, что литературные источники античности включают огромное количество фантастических и мифических деталей, и призывал к разработке рациональной исторической и филологической критики, для отделения подлинных фактов от вымысла. Гелл иногда находил в своих источниках ошибки, но не шёл далее признания (в «Топографии Рима»), что «исследователи древности, по-видимому, во многих случаях были столь небрежны, что если бы писали в наши дни, прослыли бы в свете крайне неумелыми антикварами». Это Томпсон прямо именовал «наивностью». В то же время Нибур зачастую пренебрегал полевыми исследованиями. Из-за этого в своей «Римской истории» (первое её издание вышло в 1823 году) он перепутал местоположение города Фидены в Лацио , поместив его не на тот берег Тибра . Также Нибур не верил в прочность туфа , из которого был сложен подземный водовод Камилла, хотя от Рима до Вейев , где он располагался, было всего 15 миль . В этом, и только в этом отношении, проявился интерес Гелла к полевым археологическим практикам, которые распространились намного позже. Однако он никогда не выходил за пределы антикварианизма, и его интересы были сугубо эстетическими .

В 1820-е годы Уильям Гелл работал совместно с Антонио Нибби , и выпущенные ими публикация 1820 года о римских стенах (сэр Уильям выступил как иллюстратор) и общая топографическая карта 1827 года оказались своего рода подходами к обширной двухтомной «Топографии Рима», опубликованной в 1834 году. Эта публикация была выпущена в Лондоне за счёт Общества дилетантов, и, судя по переписке 1833 года, её необходимость и стоимость вызвала немало дебатов среди коллег Гелла. Его основной интерес касался не императорского Рима, а погребённого в недрах культурного слоя древнейшего города царского и раннего республиканского периода. Для определения памятников именно этого периода Гелл разработал концепцию «циклопического стиля», и попытался разработать его единую типологию, отталкиваясь от своих греческих впечатлений. Деятельность Гелла и Нибби стимулировал гиперкритицизм Нибура к сообщениям источников об архаической эпохе. Не сомневаясь в её историчности, английский и итальянский антиквары-археологи предприняли попытку доказать её полевыми методами. В результате силами страдавшего от подагры джентльмена и занятого преподаванием профессора была составлена геологическая и археологическая карта Римской Кампании. Для точных замеров они могли пользоваться только методами триангуляции .

Археологические римские штудии Гелла относительно плохо документированы, при том, что его топографическая карта составлялась не менее десяти лет. Эта работа требовала многомильных поездок на лошади и многократных утомительных определений и перепроверок географических координат с помощью секстанта . Существовал и большой риск заразиться малярией , широко распространённой в то время. Из сохранившихся записей, относившихся к периоду мая 1826 — июня 1827 годов, следует, что маршруты Гелла охватывали Альбанские горы , доходя на севере до Ангуилары и Капены . В июле — августе 1828 года он обследовал окрестности Риети и далее отправился в Гран-Сассо . В 1829—1830-х годах маршруты Гелла вновь пролегали к северу от Рима. Записные книжки его сухи, содержа бесконечные триангуляционные данные, а также критические высказывания по поводу тяжёлого климата .

«Pompeiana»

Розмари Свит ( Университет Лестера ) называла «Pompeiana» главным научным трудом в корпусе наследия Уильяма Гелла. Оба прижизненных издания (1817 и 1832 годов) заметно отличаются по содержанию. Версия 1817 года была переиздана в 1821 году со стилевыми правками и с добавлением приложения; далее следовали стереотипные издания 1825, 1835, 1852 и 1875 годов. Текст 1832 года переиздавался только один раз в 1837 году. Это первое в британской историографии исследование, целиком посвящённое помпейским древностям, и в то же время это был текст, способствующий популярности Помпей у британских туристов. Одновременно этот труд был во многих отношениях уникальным, так как до падения Бурбонской монархии неаполитанские власти запрещали иностранцам проводить раскопки и делать зарисовки на месте. Точность и аккуратность обмеров и зарисовок Гелла приобретают дополнительную ценность для антиковедов, так как многие зафиксированные им памятники были повреждены или искажены при консервации и реставрации. Это было сделано ещё до изобретения фотографии , хотя Гелл особо подчёркивал, что использовал camera lucida . Впрочем, Симона Катаста уточняла, что за истекшие два века «Pompeiana» устарела и содержательно, и с точки зрения метода, оставшись фундаментальным историографическим источником, а также произведением книжного искусства, имеющим бесспорную эстетическую ценность .

Первичный замысел обобщающего труда о Помпеях возник у Гелла, судя по переписке с семьёй, весной 1815 года, когда он десять дней осуществлял на раскопках зарисовки. Соавтором Гелла выступил архитектор Джон Питер Гэнди , который, отчасти, воздействовал на выбор предметов описания. Вероятно, что большая часть зарисовок была выполнена именно им, а Гелл только писал комментарии и обрамляющий текст . Издание 1817 года, в отличие от предыдущих крупноформатных иллюстрированных фолиантов Гелла, требовавших огромных денег и трудоёмких в печати, оказалось сравнительно скромным. Том форматом in octavo продавался по издательской цене 5 фунтов 12 шиллингов (436 фунтов стерлингов в ценах 2021 года). Из-за трудоёмкости резки гравюр тираж поступил в продажу в 1819 году, что выгодно отличало книгу от многих трудов современников, которые так и не были завершены. На книгу можно было подписаться по главам, которые печатались отдельными выпусками — всего двенадцать. Издание оказалось выгодным: было напечатано 500 экземпляров octavo и 250 in quarto , подписка на которые разошлась полностью ещё до завершения типографских работ. Далее был предпринят французский перевод. Чистый доход, полученный издателем, может быть оценён примерно в 800 или 900 фунтов стерлингов. К 1828 году он составил около 4000 фунтов . Между 1826—1828 годами Уильям Гелл предпринял глубокую переработку текста, расположив его по типам построек (включая храмы и гробницы) и типам изображений ( фрески , мозаики ). Издание, согласно мнению Э. Уоллеса-Гадрила, носило компромиссный характер: оно должно было потрафить вкусам читающей публики, чтобы стать доходным, и одновременно решать главную задачу автора — зафиксировать хрупкие памятники глубокой древности до того, как они будут уничтожены . Версия, напечатанная в 1832 году, оказалась «более антикварной». Благодаря содействию Томаса Юнга, Гелл продал издательству Дженнингса права на текст и иллюстрации, что позволило ему компенсировать последствия банкротства и заработать около 1000 фунтов стерлингов. Одновременно это издание подтвердило репутацию Гелла как величайшего английского археолога своего времени .

Оба издания «Pompeiana» сделались художественным событием. Они представляли собой новаторское исследование, в котором объединились письменный экфрасис с графическими линейными и цветными репродукциями, позволяющими зримо восстановить античную повседневность. Викторианские художники в значительной степени отталкивались от реконструкций Гелла, представляя публике визуальные образы античной жизни. Розмари Свит приводила в пример картины Альма-Тадемы или « » Джона Мартина . Однако в своих художественных работах Гелл воспроизводил только те делали, для которых имелись археологические свидетельства. В виде исключения можно назвать изображённые им оконные занавеси, существование которых было очевидно из текстов Плавта и Ювенала , где они упоминались. Гелл был вынужден перечитать множество древних текстов, соотнося их с остатками пищи в тавернах или домашних поварнях. При этом оказалось, что он впервые поднял вопрос о наличии у античных обитателей скатертей или салфеток, чем не заинтересовался ни один антиквар предыдущего периода. Гелл был одним из пионеров использования настенных росписей как исторического источника . Однако он так и не вышел за пределы чисто описательного подхода, не поднявшись до историко-искусствоведческого анализа .

Незадолго до кончины Гелл безуспешно пытался заинтересовать Общество антикваров проблемой полихромии античного искусства. В принципе, то, что скульптуры античной эпохи раскрашивались, более или менее было известно до раскопок Помпей и Геркуланума. Однако до публикаций Гелла исследователи и путешественники не пытались делать конкретных описаний и обобщений; только сэр Уильям осмелился объявить, что статуи никогда не были беломраморными. Банкир-антиковед Уильям Форбс вообще объявил помпейскую живопись «безвкусной» и «гротескной», особенно это касалось орнаментов , выбора цветов и прочего. Одобрения удостоились лишь человеческие изображения. В первом издании «Pompeiana» Гелла почти пятая часть иллюстраций была посвящена фрескам и настенным орнаментам; во втором издании доля этих изображений возросла до 50 %. Впрочем, Гелл в комментариях предостерегал читателя и возможного зрителя от «ожиданий искусства выдающихся достоинств»: Помпеи были небольшим провинциальным городом, в котором вряд ли хранились произведения какого-либо выдающегося художника; не следовало требовать от археологов шедевров античного искусства. Описания Гелла сильно повлияли на Бульвер-Литтона; фрески в доме Главка воспроизводили экфрасисы « Дома трагического поэта » . В издании 1832 года Гелл добавил аналитический фрагмент, в котором утверждал, что развитие искусства светотени в современной европейской живописи есть следствие жизни в замкнутых помещениях северных стран, тогда как вся жизнь греков и римлян разворачивалась на открытом воздухе под солнцем. «Однообразие» сюжетов объяснялось отсутствием у греков образцов для подражания, тогда как римляне воспроизводили доступные им греческие шедевры и не шли далее. Описывая помпейские памятники, Гелл проявил эстетическое филэллинство, считая, что только греческое искусство представило наиболее «чистые и простые» формы, а усложнение римского искусства при Августе и Тите свидетельствует об упадке .

Наследие

Библиотека, архив и собрание рисунков Гелла по завещанию перешли Кеппелу Крейвену, который всё систематизировал и уложил в два шкафа. Серия графических работ из «Путешествий по Греции» была завещана Британскому музею . После кончины Крейвена в 1851 году часть этих материалов перешла его секретарю-итальянцу Андреа Паскини, и оказалась распылена по разным собраниям. Переписку с принцессой Каролиной Гелл хранил отдельно, но она более чем на столетие исчезла из поля зрения исследователей, и была выкуплена семейством Гелл на аукционе 1949 года. В середине 1980-х годов бумаги из Хоптон Холла были переданы на хранение в мэтлокский архив графства Дербишир . Первая их публикация состоялась лишь в 2019 году . Письма-отчёты Гелла в Общество дилетантов за 1831—1835 годы были опубликованы в 1976 году Эдит Клей . Шесть тетрадей материалов по греческому путешествию и начальной фазе Ионийской экспедиции были приобретены у неаполитанского букиниста в 1923 году, и перешли в архив Британской школы в Афинах . Прочие записные книжки и зарисовки оказались в фонде Британского музея. В 2001 году часть полевых записей из Помпей была приобретена Институтом Гетти .

Первая сводная биография Уильяма Гелла, вписанная в контекст жизни принцессы Каролины Брауншвейгской, была опубликована в 2019 году Джейсоном Томпсоном. Рецензент Адриан Джеймс счёл включение этой книги в серию гендерных исследований «несколько чужеродным» . В XXI веке наметилась тенденция повышения статуса Уильяма Гелла в мире культуры. Историк и археолог-антиковед именовал его «ключевой фигурой» в ряду джентльменов-дилетантов, которые добивались огромных научных результатов в археологии и искусствоведении, и других дисциплинах, совершая гран-туры в Италию и регионы Средиземноморья. Эта традиция просуществовала около полутора веков, начало и конец её маркированы фигурами сэра Уильяма Гамильтона и Томаса Эшби .

Уильям Гелл и египтологи

В круг интересов Уильяма Гелла входила египтология , он постоянно переписывался с Томасом Юнгом , который в 1810-е годы занялся вопросами дешифровки и прочтения Розеттского камня . В течение некоторого времени Гелл служил своего рода «справочным бюро» для всех первых египтологов, помогая им налаживать связи и осуществляя обмен информацией. В его архиве сохранились письма от (благодаря полученной от своих корреспондентов информации Гамильтон впервые установил, что Долина царей содержит гробницы XVIII династии ), Христиана Бунзена и даже одно письмо Бёртона о приоритете в открытии одной из каирских надписей. Г. Холл (публикатор переписки Гелла с египтологами) уничижительно отзывался о Бунзене, утверждая, что тот «не всегда мог понять, что именно советовал и сообщал его учёный друг из Неаполя» . В число корреспондентов Гелла входил генеральный консул в Египте Генри Солт , с которым не возникло сердечных отношений, так как, собрав обширную коллекцию египетских древностей, тот вообразил себя монополистом египетской тематики вообще. Кроме того, Г. Солт писал стихи, выдержанные в духе XVIII века. Он также пытался заниматься дешифровкой, выпустив в 1825 году «Опыт фонетической системы иероглифов». Этот труд Гелл крайне нелицеприятно характеризовал в переписке с Юнгом: «…все его новые знания были давным-давно обнародованы в Европе» . Не вышло и сотрудничества с Густавом Зейфартом : в письме к Т. Юнгу Гелл назвал его «не то гордецом , не то шарлатаном» .

Во время своего путешествия в Италию в 1825 году в доме Уильяма Гелла объявился Жан-Франсуа Шампольон , который тремя годами ранее предложил метод дешифровки египетского письма . По причине британского шовинизма, Гелл настороженно принял открытие французского учёного, который «лишил Юнга приоритета». Однако научная добросовестность и огромная эрудиция позволила Геллу быстро поменять мнение и осознать верность избранного Шампольоном метода, отчасти, из-за лёгкости его характера и светских навыков. Он призывал Юнга заниматься не критикой конкурента, а интенсивно разрабатывать демотическую письменность и составлять её словарь. Шампольон пользовался услугами Гелла как гида на руинах Помпей, и при этом брал «Pompeiana» как путеводитель. Гелл сопровождал Шампольона в Беневенто , где тот зарисовал надписи на «обелиске Домициана» и перевёл их. В последовавшей переписке Шампольон величал Уильяма Гелла не иначе как «братом в Горе и Осирисе » и «возлюбленным Хатор » . В архиве Гелла сохранились три записные книжки с египетскими заметками. Из них, а также из переписки с Юнгом, следует, что сэр Уильям планировал совершить путешествие в Египет и Палестину, даже невзирая на болезни. В 1828 году он переписывался с Шампольоном, который рассчитывал включить его в состав франко-тосканской экспедиции для исследования египетских древностей. Однако состояние здоровья (морская поездка должна была начаться в ноябре) и безденежье не позволили учёному отправиться в страну пирамид, о чём он многократно сожалел впоследствии .

Не публиковавшиеся при жизни труды

Рукопись Уильяма Гелла «Путешествие на озёра» была куплена за 30 шиллингов (полтора фунта стерлингов ) в 1951 году на распродаже фондов публичной библиотеки Барроу-ин-Фернесс . Она включала 64 плотно исписанные рукописные страницы, и около сорока страниц с кроками местности, карандашными зарисовками и акварелями, многие из которых так и не были завершены или «отделаны». Формат страниц рукописи составлял 5½ × 9 дюймов (13,9 × 22,9 см) . Рукопись не датирована, но приведённые в ней даты относятся к 1797 году; также упоминается продажа острова Поклингтон, состоявшаяся в 1796 году .

В корпусе трудов Гелла выделяются воспоминания о Вальтере Скотте, написанные осенью 1832 года под свежими впечатлениями от их живого общения. Знаменитый писатель пробыл в Италии около пяти месяцев — от середины декабря 1831 по середину мая 1832 года . После кончины Скотта его родственники стали собирать материалы для написания биографии, обратившись, в том числе к Уильяму Геллу . Воспоминания Гелла были использованы в фундаментальном жизнеописании зятя и биографа В. Скотта , в состав которых вошло около 17 печатных страниц, то есть примерно три пятых оригинального текста. Изъятия даже не были обозначены, хотя у них была договорённость, что текст будет использован в целости. Локхарт даже не удосужился подтвердить, что получил рукопись, из чего автор сделал вывод, что она потеряна при пересылке. Гелл, судя по переписке, в 1834 году планировал выпустить воспоминания о Скотте отдельным изданием, но скончался, не исполнив этого намерения. Полная рукопись «Воспоминаний» в конце концов оказалась в Торонто . Автор снял со своего манускрипта копию для доктора Хогга, который приятельствовал в Неаполе и с Геллом, и с самим Скоттом, а после его кончины рукопись оказалась в собственности внука его племянницы, переехавшего в Канаду. Именно с этой рукописи было предпринято издание 1953 года. Редактор-публикатор Джордж Генри Нидлер отмечал, что ему удалось разыскать и графический портрет Вальтера Скотта, выполненный неаполитанским художником в аббатстве Святой Троицы бенедиктинцев в Кава-де-Тиррени . Гелл считал именно этот образ писателя самым удачным и рассчитывал поместить его на фронтиспис своего неосуществлённого издания .

Сочинения

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Clay E. // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. — 1970. — Vol. 33. — P. 336—343.
• Hall H. R. // The Journal of Egyptian Archaeology . — 1915. — Vol. 2, no. 2 (апрель). — P. 76—87.
• Hall H. R. // The Journal of Egyptian Archaeology. — 1915. — Vol. 2, no. 3 (июнь). — P. 133—167.
• Robins J. . — L. : Simon & Schuster, 2006. — 414 p. — ISBN 978-0-7434-7826-7 .
• Sweet R. // Papers of the British School at Rome. — 2015. — No. 83. — P. 245—281. — doi : .
• Thompson J. . — Cham, Switzerland : Palgrave Macmillan , 2019. — xxiii, 266 p. — (Queenship and Power). — ISBN 978-3-319-98007-2 .

  James A. ] // Antiquaries Journal. — 2021. — Vol. 101. — P. 460—461. — doi : .

• Wallace-Hadrill A. Roman topography and the prism of Sir William Gell // Imaging Ancient Rome. Documentation, Visualization, Imagination : Proceedings of the Third Williams Symposium on Classical Architecture / Ed. dy L. Haselberger and J. Humphrey. — Portsmouth, 2006. — P. 285—296. — 337 p. — (JRA Supplementary Series, 61). — ISBN 978-1-887829-61-8 .
• William Gell, archeologo, viaggiatore e cortigiano. Un inglese nella Roma della Restaurazione : [ итал. ] / a cura di Bianca Riccio. — Roma : Gangemi Editore, 2013. — 80 p. — ISBN 978-88-492-2775-8 .
• Woodward A. M. and Austin R. P. // The Annual of the British School at Athens, 1925/1926. — 1926. — Vol. 27. — P. 67—80.
• Woodward A. M. // The Annual of the British School at Athens, 1926/1927. — 1927. — Vol. 28. — P. 107—127.
• Евсеева Т. П. // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 15: Искусствоведение. — 2013. — № 4. — С. 74—92.

Ссылки

• (неопр.) . . Дата обращения: 25 марта 2023.
• (неопр.) . British School at Rome. Дата обращения: 22 апреля 2023.