« Л. Толстой и Достоевский » — монография Д. С. Мережковского , часто именуемая литературно-критическим эссе , исследовавшая сопоставление творчества и мировоззрения Льва Толстого и Фёдора Достоевского . Публиковалась с 1900 по 1902 год в журнале С. П. Дягилева « Мир искусства ». Впоследствии неоднократно выходила отдельными изданиями и публиковалась в собраниях сочинений Д. С. Мережковского . Над своим исследованием автор работал с 1898 по 1902 год , а его публикация совпала с Определением Святейшего Синода № 557 о графе Льве Толстом , вызвала широкий общественный резонанс .

«Л. Толстой и Достоевский» считается наиболее значительным произведением Мережковского в жанре литературного исследования. Работа отчасти была посвящена путям становления всей русской литературы и отражала эволюцию мировоззрения автора . В идейную основу эссе легла дилемма о христианстве и язычестве . Как отмечал о. Александр Мень , язычником здесь представал «тайновидец плоти» Лев Толстой, которому противостоял «тайновидец духа» Фёдор Достоевский. В своём исследовании Мережковский продолжил поиск синтеза между Ветхим Заветом (говорившим о плоти) и Новым Заветом (говорившим о духе) .

Д. С. Мережковский не был первым автором, подвергнувшим анализу творчество Л. Н. Толстого. В 1856 году Н. Г. Чернышевский написал статью «Детство и отрочество. Военные рассказы графа Л. Н. Толстого», а Д. И. Писарев выступил с критическими статьями «Промахи незрелой мысли» о повестях « Детство », « Отрочество », « Юность » и «Старое барство» о романе « Война и мир ». Оценку творчества Л. Толстого давали также Некрасов , Салтыков-Щедрин , Михайловский , Горький , Вересаев и другие современники писателя. Однако исследование Мережковского многими впоследствии было признано наиболее подробным и обстоятельным .

Предыстория

К началу XX века Д. С. Мережковской всерьёз занялся осмыслением вопросов, связанных с христианством и соборной церковью. Г. Адамович в статье «Мережковский» вспоминал, что «если разговор был действительно оживлен, если было в нём напряжение, рано или поздно сбивался он на единую, постоянную тему Мережковского — на смысл и значение Евангелия. Пока слово это не было произнесено, спор оставался поверхностным, и собеседники чувствовали, что играют в прятки». Спроецировав ход своих философских исканий на историю русской литературы, Мережковский решил выразить их, противопоставив двух её классиков.

Между тем, после того, как 23 февраля 1901 года вышло « Определение Святейшего Синода за № 557 с посланием верным чадам Православной Греко-Российской Церкви о графе Льве Толстом », развернулся ожесточённый конфликт Л.Толстого с церковью. Сочувствие российской интеллигенции в целом было на стороне писателя. Пресса печатала фельетоны и пасквили, направленные против Синода, карикатуры на Победоносцева .

«Его имя было у всех на устах, все взоры были обращены на Ясную Поляну; присутствие Льва Толстого чувствовалось в духовной жизни страны ежеминутно», — вспоминал П. П. Перцов . «Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой, несомненно, колеблет трон Николая и его династии», — писал А. С. Суворин .

После ухудшения состояния здоровья Толстого по адресу «Торквемады»-Победоносцева, в радикальной студенческой среде произносились вполне определённые угрозы. «Теперь в Москве головы помутились у студентов по случаю ожидаемой смерти Толстого. В таких обстоятельствах благоразумие требует не быть мне в Москве, где укрыться невозможно», — писал Победоносцев.

Д. С. Мережковский вполне определённо высказал поддержку позиции церкви, хоть и отметил в письме председателю Неофилологического общества А. Н. Веселовскому : «Мое отношение к Толстому, хотя и совершенно цензурное, но не враждебное, а скорее сочувственное» .

Содержание

Основную идею эссе автор сформулировал в предисловии к полному собранию сочинений. Книга, по его словам, была посвящена борьбе двух начал в русской литературе, противодействию двух правд — Божеской и Человеческой. Преемником «земного начала, человеческой правды» в русской литературе Мережковский считает Л. Толстого, а носителем духовного начала, правды Божеской — Ф. Достоевского. Сравнивая писателей, Мережковский видит истоки их творчества в А. С. Пушкине : «Он <Л. Т.> и Достоевский близки и противоположны друг другу, как две главные, самые могучие ветви одного дерева, расходящиеся в противоположные стороны своими вершинами, сросшиеся в одном стволе своими основаниями» .

Четыре из семи глав этой части книги содержат в себе оценку Толстого-художника, в них Мережковский дает развернутую концепцию творчества писателя. Главный художественный прием Толстого Мережковский определяет как переход «от видимого — к невидимому, от внешнего — к внутреннему, от телесного — к духовному» или, по крайней мере, «душевному».

Автор считал, что лишь раскрывая «тайны плоти», Толстой приближается к познанию «тайны духа». Достоевский, напротив, движется от внутреннего к внешнему, от духовного к телесному. В качестве обоснования своего тезиса Мережковский развивал мысль о том, что Л. Толстой предлагает читателю массу художественных подробностей, с их помощью раскрывая внутреннюю суть героев. Портреты Достоевского выглядят схематичными, но обретают в читательском воображении жизнь благодаря духовному наполнению.

Мережковский категорично рассматривал отношение Толстого к природе, считая его «двойственным» (для Толстого-христианина она есть «нечто темное, злое, звериное, или даже бесовское…», с точки зрения его бессознательной языческой стихии «человек сливается с природой, исчезает в ней, как капля в море» )

Исследуя «тайну действия» в произведениях Толстого, Мережковский отмечает, что автор замечает умение «незаметное, слишком обыкновенное», представить необычным Автор считает, что Л. Толстой первым сделал открытие, которое ускользало от внимания других писателей — «то, что улыбка отражается не только на лице, но и в звуке голоса, что голос так же, как лицо, может быть улыбающимся» .

Другой сильной стороной Толстого Мережковский считает его необыкновенную способность к перевоплощению, умение чувствовать то, что они чувствуют «соответственно их личности, полу, возрасту, воспитанию, сословию…» . «Чувственный опыт его столь неисчерпаем, как будто он прожил сотни жизней в различных телах людей и животных», — пишет автор эссе. Из большого «чувственного опыта» Толстого (по Мережковскому) вытекает его необыкновенная способность изображать «ту сторону плоти, которая обращена к духу, и ту сторону духа, которая обращена к плоти — таинственной области, где совершается борьба между Зверем и Богом в человеке» .

Доклад «Отношение Льва Толстого к христианству»

Поначалу к автору эссе высказывались «эстетические» претензии. Скоро они уступили место претензиям «общественно-идеологическим». Это произошло после того, как 6 февраля 1901 года (незадолго до выхода «Определения») Мережковский прочел доклад «Отношение Льва Толстого к христианству» в Философском обществе при Петербургском университете . Доклад, состоявшийся в зале Совета Петербургского университета, вызвал бурные прения, затянувшиеся за полночь. В интеллигентской среде, как отмечает Ю. В. Зобнин, Мережковский явно «шел против течения, это было сразу усвоено и вызвало немедленную негативную реакцию», а в нюансы его критики «религии Толстого» никто не вникал.

Сразу же после доклада Мережковского «Отношение Льва Толстого к христианству» в печати появилась гневная отповедь народнического публициста М. А. Протопопова : «Скверное впечатление производит этот реферат. Можно любить и не любить Толстого, можно соглашаться с ним и не соглашаться, но разделывать Толстого „под орех“… это уж… напоминает басню о слоне и моське…», — писал он. Протопопов при этом давал Мережковскому следующую характеристику:

Родился г. Мережковский всего 35 лет назад. Окончив историко-филологический курс, г. Мережковский быстро попадает в «хорошее общество» — печатает свои стихи в «Вестнике Европы» и др. хороших журналах. За оригинальными и переводными стихами следуют критические статьи и исторические романы. Из подражателя Надсона г. Мережковский делается народником, потом символистом, наконец — почитателем «чистой красоты» и ницшеанцем, а в самое последнее время, по-видимому, и ницшеанству дает отставку… С. А. Венгеров характеризует г. Мережковского как человека, особенно склонного «вдохновляться книжными настроениями»: «Что ему книга последняя скажет, То на душе его сверху и ляжет…» Таков разделыватель под орех Толстого. — «Одесские новости». 1901. № 5241

Против Мережковского в либеральной прессе была развернута (как пишет Ю. Зобнин) «настоящая травля, с личными оскорблениями и нелепыми, но эффектными историческими параллелями»; например доклад Мережковского был назван призывом к «Варфоломеевской ночи» («Восточное обозрение»1901. № 85). Протестуя, Мережковский разослал в редакции столичных газет письмо, в котором указывал на недопустимое давление, оказываемое на него, — на «гнет общественного мнения». Письмо лишь вызвало новую волну издевательств: «В одном из рассказов Гаршина выводится ящерица, которой отдавили хвост „за её убеждения“. Г. Мережковский с его протестом очень похож на эту ящерицу, с той лишь разницей, что „хвост“ г. Мережковского целехонек: на целость его никто даже не посягает» , — писала газета «Новости» (1901. № 149).

Отзывы критиков

Трактат «Лев Толстой и Достоевский», в течение года публиковавшийся на страницах «Мира искусства», уже после выхода первых частей вызывал стойкое раздражение в «консервативных» кругах читателей, считавших взгляды Мережковского на русскую классику недопустимо «вольными» .

В «Мире искусства» тянется бесконечная «критическая» статья г. Мережковского о Льве Толстом и Достоевском, которая, как и все критические статьи г. Мережковского, представляет собой характерную кашу, состоящую из меда и дегтя. На этот раз г. Мережковский, впрочем, превзошел самого себя. Говоря об «Анне Карениной», г. Мережковский пытается определить место героине этого романа в ряду других созданий Толстого, для чего и сравнивает Анну Каренину с… лошадью Вронского « Фру-Фру »… Хорошо пишут в «Мире искусства»!

— Северный курьер. 1900. № 299

Одним из немногих современников, высоко оценивших труд Мережковского о Толстом и Достоевском, был В. В. Розанов . Он считал, что «перед нами… совершенно новое явление в нашей критике: критика объективная взамен субъективной, разбор писателя, а не исповедание себя» Розанов писал:

Мережковский бросился грудью на Толстого, как эллин на варвара, с чистосердечной искренностью и большой художественной силой. Он вцепился в «не-делание», «не-женитьбу», мнимое «воскресение» и всяческую скуку и сушь Толстого последних лет"… С этой точки зрения, но именно эллински-светлой, он вцепился в мрачно-скопческие, вечно ограничительные, везде отрицательные, нимало не творческие, не брызжущие жизнью, пустые и не рождающие движения Толстого последних лет.

— В. Розанов. Во дворе язычников. Часть IV

Н. А. Бердяев , давая в целом высокую оценку качеству работы Мережковского, в статье «Новое христианство» тем не менее отмечал, что автор «никогда не понимал до конца и не ценил по-настоящему» Л.Толстого .

Зинаида Гиппиус в книге «Дмитрий Мережковский» иначе объясняла смысл противопоставления, положенного автором в основу своего исследования: «Конечно, Достоевский должен был быть и был ближе ему <Мережковскому>, нежели Л. Толстой. Поэтому, вероятно, он и перегнул немного в его сторону и сказал кое-что несправедливое насчет Толстого» .

Г. Адамович писал, что книга Мережковского «Л. Толстой и Достоевский» «имела огромное значение, не исчерпанное ещё и до сих пор». Признавая её некоторую схематичность («особенно в части, касающейся Толстого»), он отмечал, что в ней был дан «новый углубленный взгляд на „ Войну и мир “ и „ Братьев Карамазовых “, взгляд, который позднее был распространен и разработан повсюду. Многие наши критики, да и вообще писатели, не вполне отдают себе отчет, в какой мере они обязаны Мережковскому тем, что кажется им их собственностью» .

Как отмечал Ю. В. Зобнин , до работ Мережковского литературный критик обычно «присваивал» тексту разбираемого автора некоторое «значение», опираясь на биографические документы, позволявщие сформулировать «взгляды писателя», и видел в его произведениях (точнее — в их «идеологически значимых» фрагментах) точно такие же «биографические свидетельства». Мережковский впервые обратился к тексту как таковому, пытаясь извлечь его «значение» из элементов его эстетической структуры. В сущности, Мережковским в этом эссе «…впервые в истории отечественного литературоведения были применены герменевтические методы» , — заключает автор биографии писателя.

Многие произведения Мережковского-интерпретатора (и прежде всего такие вершинные его достижения, как книга «Вечные спутники», исследование «Л. Толстой и Достоевский», работа о Гоголе) воспринимались ^{[ кем? ]} как ярчайшие литературные события; книга о Толстом и Достоевском, высоко оцененная уже в момент своего появления и «близкими», и относительно «далекими», впоследствии не раз, несмотря на множество и принципиальных, и частных несогласий, оценивалась как этапная для эволюции русской критики и литературоведения. ^{[ источник не указан 3678 дней ]}

Издания

• Мережковский Д. С. / Отв. ред. А. Л. Гришунин; изд. подг. Е. А. Андрущенко. — Научное издание. — М. : Наука, 2000. — 589 с. — ( Литературные памятники ). — 1650 экз. — ISBN 5-02-011599-1 .

Ссылки

См. также

• Мережковский, Дмитрий Сергеевич

Примечания

Литература

• Андрущенко Е. А. Тайновидение Мережковского. Примечания // / Мережковский Д. С. ; Отв. ред. А. Л. Гришунин; изд. подг. Е. А. Андрущенко. — Научное издание. — М. : Наука, 2000. — С. 481—575. — 589 с. — ISBN 5-02-011599-1 .